Вперед в прошлое 3 (СИ) - Ратманов Денис - Страница 26

— Я тем более. Правда, мне лучше уйти. Буду держать тебя в курсе.

— Погоди.

Илья обнял меня, похлопав по спине, и сказал, будто знал, что я собрался сделать:

— Удачи, друг.

Да уж, удача мне понадобится. Вся моя задумка будет строиться на удаче. Но сперва надо успеть к бабушке за дробовиком или обрезом, а последний автобус в Васильевку идет в одиннадцать. Наш же вот-вот отправится.

И тут я понял, что упустил важное. Отстранился, заглянул в лицо Ильи и сказал:

— У меня к тебе будет огромная просьба. Я не пойду домой. Я попытаюсь кое-что разведать, но надо, чтобы мои не волновались и не искали меня. Потому, если спросят, скажи, что я ночевал у тебя, а потом поехал по делам. По каким — не стал распространяться…

Илья тяжело вздохнул.

— Что ты собираешься сделать? — спросил он.

— Пройдусь по своим бродяжкам, — повторил я. — Кое-что разузнать. Есть подозрение, что один человек немного в курсе происходящего.

— Я с тобой! — вызвался Илья.

— Бездомные тебя не знают и будут шугаться.

Ну не говорить же ему, что это опасно⁈

Друг погрустнел и пожаловался:

— Невыносимо тут сидеть и ничего не делать!

— Ты проконтролируй, чтобы отец сменил замок на подвале. Эта операция полностью на тебе. Базу нам потерять нельзя.

Он кивнул, еще раз пожелал удачи и отпустил меня.

Итак, сперва — к бабушке за дробовиком, благо знаю, где он хранится, в отличие от своего обреза, потом — в Горлинку. Адреса Жукова я не знаю, но село это крошечное, там всего домов пятьдесят, самый богатый найти будет несложно. Еще плюс, что находится Горлинка недалеко от Васильевки, километрах в пяти. Что дальше — сориентируюсь на месте. В идеале — допрошу ублюдка и пристрелю. Рожу, конечно, надо замотать, иначе всерьез он меня не воспримет, и придется его сразу валить. Есть только одна деталь: я не киллер. Одно дело стрелять по врагам в окопе, другое — убить безоружного. Да, внутренний враг хуже внешнего, но… Но.

В Васильевку я ехал в почти пустом автобусе. Пассажиров было трое: я, выпивший пожилой мужчина, клюющий носом, и толстая тетка, занявшая сразу два сиденья.

Вышел я последним. Автобус сразу же развернулся и поехал назад. Деревенская ночь пахла лесом, нагретой травой, звенела сверчками, вдалеке перегавкивались шавки. Теплая мирная ночь. А моя мирная жизнь, похоже, закончилась. Война нашла меня и здесь.

Свет в окнах бабушкиного дома уже не горел. Значит, все спят. Я перемахнул через забор, почесал за ухом Боцмана, кинувшегося меня встречать. На всякий случай подергал дверь дома — все-таки закрыта.

Обманывать близких аморально. Но честно выложить, что я собираюсь допросить Жукова и пристрелить, — тупо. Оно дело, когда придет Павел Романович, которому сорок шесть, и поделится смелыми планами, и другое — четырнадцатилетний звездюк. А ну иди сюда! Сидеть и не тявкать! Какие обрезы с дробовиками, болезный? Учи математику с физикой! А если нет, по попе а-та-та!

Хотя жаль, конечно, бабушка была бы хорошим боевым соратником.

Соврать, что встретил отца пропавшей девочки, он хочет сделать вооруженный налет, и попросить свой дробовик?

Вариант. Если не выгорит моя задумка, не получится спереть дробовик, так и сделаю. Но лучше все провернуть самому, ведь ребенка никто ни в чем не заподозрит.

Итак, шаг первый: выманить бабушку на улицу. На ум пришло одно: инсценировать ограбление сарая. Пока она будет искать воров — ворваться в дом, забрать дробовик или обрез, если он хранится там же, в шкафу, захватить патроны и валить.

Есть еще один нюанс: Каюк, который спит там же, в доме, и непонятно, как он себя поведет. Вдруг вздумает меня сдать, чтобы не рисковать крышей над головой? Все-таки бабушка его приютила, не я.

Ладно, посмотрим. Если она меня поймает, перейду к плану «Б», расскажу про отца похищенной девочки. А почему я веду себя как вор? Так чтобы никого не волновать.

Итак, операция «Ограбление». Я взял кусок кирпича, которым подпирали дверь подвала. Сбил замок — прости, бабушка, куплю новый. Побежал к сараю со свиньями, он оказался незапертым. Взял лопату и ею принялся скидывать кур с насеста: первая пошла, вторая пошла… Да что ж вы крякаете только, а не орете? Петух, давай, ори!

Петух не стерпел, поднял ор. Раскудахтались куры на насесте, отозвались утки в загоне и свиньи. Я схватил курицу, что сослепу бросилась под ноги, перевернул вниз головой и потряс, извлекая звук — она не просто заорала, заревела. Швырнул ее в товарок, открыл загон с уткам, и они ломанулись в огород.

А сам, пригнувшись, перемахнул через забор и затаился.

Свет бабушка включать не стала, выбежала во двор в ночнушке, с, мать его, своим дробовиком, на который я рассчитывал! Черт, не учел этот момент! Потому что, где она припрятала отцовский обрез, я не знал.

Следом за ней выскочил Каюк, на ходу завязывая штаны.

— Боцман! Скотина ты бесполезная! — напустилась бабушка на Боцмана. — Воры! А ты куда смотришь!

Пока они с Каюком загоняли уток назад, я бросился в дом. Побежал в спальню, сунул руку в шкаф и выдохнул с облегчением: вот он, мой обрез, простыней замотан! А вот коробка с патронами. Повезло.

На ходу запихивая ее в рюкзак, я пошел к выходу, и уже на пороге мне наперерез выскочил Каюк. Опешил. Даже в свете фонаря было видно, как он удивлен. Фраппирован.

— Тихо! — шикнул я. — Так надо. Только не ори.

Он кивнул, оборачиваясь.

— Жду тебя за забором. Все объясню.

Он кивнул. Я перепрыгнул через забор, отбежал к гаражу, прилег на соседской скамейке. Фонарь светил в ее спинку, и меня скрывала черная тень.

— Ну что? — крикнул Каюк бабушке.

Ее слова я еле разобрал:

— Странно. Замок сбили, но ничего не взяли. Куры все на месте.

— Не успели просто, — отозвался Каюк.

— Может быть. Но меня другое волнует. — Она изменила голос, обращаясь к Боцману: — Эх ты, чертяка! Как же ты вора пропустил? И не стыдно тебе?

— Ну, так это может быть сосед. Пес его знает, вот и впустил.

— Пес его знает, — повторила бабушка.

— Не надо было дядь Толику Боцману хлеб с коньяком давать, — продолжал меня выгораживать Каюк. — Он просто проспал!

— Или так, — согласилась бабушка. — Идем спать?

— Чуть покараулю, вдруг воры вернутся.

— Мы их уже спугнули. Не вернутся.

Каюк сказал:

— И все ж подежурю. Вы идите, дверь я закрою.

Скрипнули дверные петли. Воцарилось молчание. Лишь на ультразвуке попискивала летучая мышь, ловящая мошек у фонаря, и на два голоса стрекотали сверчки.

Каюк не шел, ждал, пока бабушка уляжется. И правильно, а то был бы риск, что она подумает, будто это он воров навел.

Я подошел к забору и прошелестел:

— Юра!

Каюк услышал, шагнул ко мне. Глядя в щель между досками, я увидел, как он открыл рот, и шепнул:

— Молчи. Ни слова! Мне нужно забрать одну свою вещь. Причем втайне. Пожалуйста, никому не говори, что меня видел. Это вопрос жизни и смерти.

Юра, молодец, не стал расспрашивать, глянул в щель, кивнул и изобразил, что закрывает рот на молнию. Я показал ему «класс» и направился прочь.

Обрез я положил в рюкзак. Он влез целиком, правда, немного его деформировал. Осталось посмотреть, что за патроны я спер.

Возле пустующего дома Канальи я сел на остатки лавочки, достал коробку. Два латунных патрона, которые я украл у отца, и шесть бабушкиных, купленных в магазине, одноразовых. Два жакана на кабана, два с картечью и три с мелкой дробью. Получается, боевых патронов у меня два, ну и картечь — если она сразу не завалит, то остановит. Латунные гильзы можно переснарядить, купив в охотничьем магазине все необходимое.

Ладно, потом. Сейчас — жди меня, Леха Жуков, я иду!

Близилась полночь. Васильевка готовилась ко сну, в домах гасли окна Фонарей вдоль дороги было исчезающе мало, и я топал по обочине, сжимая в руке тетрадный листок — хоть что-то белое, что заметит водитель и не станет выезжать на обочину. Царила тишина, только сверчки стрекотали наперебой. Изредка налетал ветер, шелестел листьями. В новообретенных туфлях я ступал бесшумно, они не чувствовались на ноге.