Вперед в прошлое 3 (СИ) - Ратманов Денис - Страница 29

Единственная ниточка — этот вот питекантроп.

Ну и есть полудохлая надежда на помощь отца. Вдруг суггестивные способности — все-таки не плод больного воображения? Может, посеянные зерна моих мыслей ночью укоренились в его голове, дали всходы, он осознал, как неправ, и изменил свое мнение?

Безумная гонка осталась позади, навалилась усталость, и я зевнул. Торчать тут дальше не было смысла, ехать домой я не мог, как и не мог заявиться к бабушке или Илье. Оставалось где-нибудь перекантоваться несколько часов до рассвета, желательно вздремнуть. На ум приходил только наш ДОТ с заплесневелым матрасом, если постараться, то и мотик можно там припрятать. Теоретически. Практически — в свою локацию его лучше не перегонять. Значит, куковать мне где-нибудь в лесу, мотик — закидать ветками, чтобы не привлекал внимание, потому что мне он еще пригодится.

Лес был на пути к бабушке и — вдоль трассы, ведущей в соседний город, зону ответственности Костаки. В ту сторону я и направился. По ощущениям было начало третьего ночи, встречных почти не попадалось, и я ехал с выключенными фарами, чтобы издали заметить гайцов на посту. Если проезжал одинокий автомобиль, фары я включал, потом снова гасил.

На относительно ровном участке, перед поворотом на смотровую, мне мигнул тарахтящий «запорожец», предупреждая о том, что впереди гаишники. Я остановился, предполагая, что они за поворотом, но фары грузовика высветили два черных силуэта. Один махнул палкой — грузовик съехал на обочину и замигал аварийками. Я развернулся и поехал назад.

Спустившись в город, углубился в частный сектор, раскинувшийся у горы вдоль заводов, еле нашел подходящие заросли. Зато тут имелось подсушенное сено. Я положил мотик набок под куст терновника и накрыл сеном. Если не вздумают убирать снопы, вряд ли угнанного коня кто-то найдет. Мне же он еще пригодится.

Соорудив из сена лежбище, под песнь сверчка я попытался уснуть. В той жизни вряд ли смог бы из-за назойливых мыслей, в этой меня сразу же срубило.

Правда, снова снилась Алиса, и ее жизнь висела на волоске. Я видел это на экране, на котором мне показывали ядерную войну, и таймер отсчитывал минуты ее жизни. Отчаянно матерясь, я пытался запустить систему и остановить таймер, но ничего не получалось. Бегал за людьми, способными помочь, хватал их за руки, но они меня не замечали, словно я был призраком.

Проснулся я оттого, что луч солнца, выглянувшего из-за кроны невысокого вяза, скользнул по глазам. Светает рано, наверняка сейчас и восьми нет, потому никуда спешить не стоит.

Вертелись мысли, что первое время, когда попал сюда, я решал внутренние проблемы своей семьи, теперь же проблемы были внешними. Люди так заняты выживанием, что потеряли человеческое обличье. Никому ни до чего нет дела. Рассчитывать стоит только на себя, но у этого тела слишком мало сил.

Слышал где-то, что нам посылают только посильные испытания. Ой ли? Откуда тогда столько сломленных людей? И вот этот квест по освобождению Алисы — подарит ли он реальности хотя бы месяц жизни? Или я впустую трепыхаюсь, как головастик в пересыхающей луже? Как бы там ни было, отступать я не намерен, взобью глину из грязи, отращу лапки и пройдусь по ней.

План на день таков: позвонить на работу отцу, выяснить, не передумал ли он покрывать преступников. С большой вероятностью нет, тогда мне придется беседовать с амбалом на «девятке». Ну а что еще остается? Правда не знаю, как это провернуть. Прежде надо выяснить его точный адрес.

Если он не при делах, придется отлавливать Леночку Костаки. Мысль о дочери криминального авторитета, безвозбранно гуляющей по городу, натолкнула на догадку, что в городе у Алексиса врагов нет. Либо же к девушке приставлена охрана, о которой она не догадывается.

Надежда пока еще есть, и это главное. Сейчас вс и решится.

Откопав мотик, я проехался к району из двухэтажек, где припарковался питекантроп, нашел телефонную будку, позвонил Анечке Лялиной.

Усталый женский голос проговорил:

— Лейтенант Лялина Анна. Слушаю вас.

— Анна, доброе утро, — сказал я, — это Павел Мартынов. Позовите, пожалуйста, отца.

— Сейчас, — отчеканила она и положила трубку на стол. Донеслись ее шаги, возмущенный басовитый бубнеж отца.

Давай же, родитель! Сделай что-нибудь хорошее! Докажи, что у тебя не только дети получаются толковые!

Снова шаги, хлопок закрывшейся двери — как мне показалось, нервный. Сдавленное дыхание в трубку.

— Анна, — выпалил я, боясь, что Лялина повесит трубку. — У меня важная информация! Отец одной пропавшей девочки хочет…

— Ни слова больше! — распорядилась она. — Жду возле театра через час. Успеешь?

— Да. Постараюсь.

В голосе Лялиной — злая решимость. Неужели отец согласен помочь? Неужели сработало то, во что я не верил до самого конца⁈

Возвращаясь домой на долбанном автобусе, я думал над тем, что суггестия, похоже, работает! Работает на первый взгляд странно, но факт есть факт!

Ведь у Лялиной не было интереса помогать мне, что она вчера ярко продемонстрировала, а теперь, вот, пришла на встречу и тупо исполнила мою волю: рассказала, где могут держать девочек: в одном из зданий заброшенного детского лагеря. Теперь я знаю, куда идти. Находился он в поселке, который в сорока километрах от нас, но административно относился к соседнему городу, потому это не зона ответственности их РОВД, и физически помочь она вряд ли сможет.

Стопроцентной уверенности, что лагерь — то самое место, у нее тоже не было.

Я наплел Лялиной, что познакомился с отцом одной из девочек, и он с друзьями-охотниками собирается совершить вооруженный налет на бандитов. Выведывать имя налетчика она не стала, просто порадовалась, что такие люди есть, и пожелала им удачи.

Так себе версия, которая не выдерживает серьезной проверки, но что еще сказать? Тем более Аня под внушением, ее любая моя придумка устроила бы. Или нет?

И почему на нее подействовало, а на отца — нет? Я опять себя обманываю, и нет никакой суггестии, просто так совпало? Значит, дело не во времени, прошедшем с момента последнего внушения, а в человеке. Но в чем именно? В его воле? Или в том, что нельзя прорасти семени в зараженной почве? То есть если навязываемая идея чужда природе данного человека, он никогда не поддастся внушению.

Оба предположения могут быть верными, а значит, в моем деле суггестия не поможет: если подойду к вооруженному бандиту и велю покаяться и освободить девочек, он меня пристрелит. Возможно, он все-таки даже покается, но завтра, и его так проберет, что он сдастся милиции, но мой труп это вряд ли обрадует.

Значит, мне никто не поможет. Я, конечно, могу просто забыть про Алису и жить дальше… Нет, не смогу — чего себе лгать? Фантазии рождают иллюзию выбора, на самом же деле его нет. И совершенный в прошлом поступок для нас единственно верный. Потом мы взрослеем, умнеем, открываются другие пути.

Но именно на тот момент…

То есть именно сейчас я сделаю все, что в моих силах.

И, возможно, меня скоро не станет.

Я бодрствовал всю ночь, меня выключало — сперва следовало поспать, иначе начну тупить, а это недопустимо. Юному организму должно хватить и четырех часов отдыха. Потом отправлюсь в тот самый лагерь — разведать все по светлому. Лазающий по развалинам мальчишка не должен вызвать подозрений. Вот когда узнаю, там ли Алиса, и буду думать, как действовать, чтобы не подставиться. Сейчас — толку строить планы?

На войну я уходил и раньше, но никогда ощущение конечности жизни так не жгло и не казалось настолько выпуклым, буквально осязаемым. Может, потому что раньше не к кому было возвращаться, а теперь от меня слишком многое зависит, и я не могу уйти, не попрощавшись. Да в принципе не могу уйти, родные ж без меня снова начнут творить дичь, Наташка так точно.

Значит, я вернусь. Постараюсь. Должен.

Как и должен перестраховаться. Потому перед тем, как сесть в автобус, я купил на рынке домашней колбасы, сладостей, жвачек с терминатором — побаловать брата и сестру и устроить совместный обед. Если все дома, конечно.