Вперед в прошлое 3 (СИ) - Ратманов Денис - Страница 32

В детстве я любил доставать из воды полудохлых цикад, класть на теплые камни и смотреть, как они оживают: сперва лапкой дергают, потом переворачиваются, просушивают крылья и стартуют. Нередко — снова в море.

Поездка заняла заявленные двадцать минут, катер причалил к раздолбанному пирсу Каменки, доживающему последние дни. И в числе трех японцев (или китайцев?), а может, и наших якутов я двинулся к берегу, к наперебой гремящим пляжным кафе, мимо мальчишек, радостно передающих друг другу только что пойманную склизкую рыбу-собаку.

С тихим всхлипом волны облизывали бетонные сваи, колыхали волосы-водоросли, между которыми прятались мидии. Курортники степенно заходили в воду и плыли, вытягивая шеи, дети плескались и визжали, но еще громче орала тетка, предлагающая медовую пахлаву.

По набережной я двинулся налево, к горе, у подножия которой и прилепился заброшенный лагерь. Причем, насколько помню, там начался оползень, и у спального корпуса поплыл фундамент, а здание столовой и вовсе устремилось к морю вместе с солидным пластом почвы. То есть отдельные строения вполне обитаемы, возможно, и не обесточены, и там может быть официальная охрана, которая в сговоре с работорговцами.

Подавив желание напоследок занырнуть в море, я углубился в частный сектор, где, по прошлой жизни помню, меж пригорков и раскидистых южных сосен вилась тропинка, ведущая на дикий пляж. Полуденный зной спадал, но цикады и не думали замолкать — лес звенел так, будто поджаривался в масле на раскаленной сковородке.

Хорошо тебе, Пашка? Ну вот и кайфуй, отпусти ситуацию. Ступай на мягких лапах, потому что сегодня охотник — это ты. И я пытался, превращаясь в ощущения, но снова и снова разум напоминал, что в моих руках — десятки жизней детей, приготовленных на продажу, да и собственная. А значит, и судьбы близких. Потому не геройствуем. Наблюдаем до последнего, не вмешиваясь. Слишком велика вероятность, что при прямой угрозе жизни мир запикселится, и останусь я с дробовиком наготове наедине со своей смертью. И теперь уж точно не получится выскользнуть из ее лап.

Вскоре я выбрался из лесу на асфальтовую дорогу, покрытую выбоинами. По ней редко ездили, и полотно присыпало хвоей, кое-где были наносы из мелких камней, вымытых недавними ливнями из горной породы.

Дорога то поднималась на пригорок, и впереди синело море, то спускалась между холмов, убегая к мысу, где и находился лагерь. Нагретые солнцем скалы трещали, остывая, будто неподалеку великан скрежетал зубами.

Оп! С грохотом выкатились камни на дорогу в паре метрах от меня. Пересекли асфальт и застряли в валежнике.

Я пошел дальше, а в голове появилась мысль: «Сергей Бодров, сентябрь 2002 г., сход ледника, погубившего съемочную группу и снесшего несколько турбаз».

Бодрова жаль, он стал национальным символом, потому его надо предупредить, задержать, чтобы он не попал под сход ледника во время съемок. Черт, не вписал в послание! Значит, придется выжить.

Вдалеке замаячил забор из стальных прутьев, крашеных в зеленый, все в струпьях ржавчины, они сливались с фоном: листьями, ветвями, побегами. А вот железная калитка и ворота, за котрыми угадывалась будка охранника, очень даже выделялись. Я сбавил шаг и полез в лес, потому что мне лишнее внимание ни к чему.

Подкравшись поближе, я отметил, что наносов возле ворот нет, значит, их часто открывают. Осталось выявить охранника…

Скрипнули петли дверцы будки. Чиркнула зажигалка, и потянуло табачным дымом.

Ага, есть. И судя по тому, что он ни с кем не разговаривает, охранник тут один. Узнать бы, как он вооружен. Дело серьезное, вряд ли его оставили без огнестрела. Вот только что у него за оружие?

Как ни кружил вокруг, как ни заглядывал между прутьями, не понял, а на рожон решил не лезть. Ладно, надеюсь, это будут уже не мои проблемы.

Теперь надо проникнуть на территорию лагеря и выяснить, где держат пленниц.

Я прошелся вдоль забора, сквозь который проросли вязовые деревца, нашел подпиленную арматурину, потянул ее на себя, ругнулся, обнаружив, что ее снова приварили. Вместо того, чтобы лезть через забор и кусты, я прошел чуть дальше, обнаружил овражек, прорытый ручьем, расчистил его от валежника и пролез под прутьями на животе.

Вспорхнула вспугнутая сойка, разоралась, будто бы указывая на меня: смотрите, вот он, нар-рушитель! Скорее сюда, тут нар-рушитель. Хрясь-хрясь-хрясь — трещали под моими подошвами сухие ветки, и я остановился, краем уха уловив скрип петель.

Охранник знает, что сойка орет, предупреждая о чужаке, и вышел проверить? Или показалось, то скрипнули не петли. Противная птица, крякая, уставилась на меня. Издеваешься, морда бандитская? Ну я тебе!

Я поднял камень и швырнул в нее. Попал. Разразившись душерздирающим ором, сойка, роняя перья, полетела прочь и расшумелась уже дальше.

Я осторожно двинулся дальше. Хрясь, хрясь, хрясь.

Хорошо, в кустах роются дрозды и изрядно шумят — не один я трещу.

Вскоре я вышел к заброшенной баскетбольной площадке, присыпанной палой листвой. Покрытие потрескалось, явив миру вырвавшуюся из заточения новорожденную поросль сирени. Чуть ниже была детская площадка, где убегал от волка лишившийся конечности бетонный заяц, а с кашалота спилили горку и, видимо, сдали в металлолом. Турники тоже срезали.

Узкая дорожка вела ниже, к двухэтажным деревянным домикам на сваях. Окна были заколочены фанерой — так себе спасение от мародеров. Но спасибо и за это, так хоть понятно, что в домиках никто не живет.

Еще одна спортивная площадка, где на наносах пророс бурьян и меж битых бутылок проклюнулась молодая сосна. Дальнейший спуск преграждала колючая проволока. Я пролез под ней и прочитал табличку: «Проход запрещен. Опасно для жизни. Территория охраняется!»

И снова дорожка вниз, обрывающаяся оврагом. Вот и оползень, огромный пласт почвы, где стояло покосившееся бетонное здание столовой, похожее на неудачно приземлившуюся летающую тарелку.

Пришлось обходить оползень, лезть сквозь кусты, которые хватали за одежду, будто не пускали дальше.

Чуть в стороне, под раскидистыми многолетними соснами, был двухэтажный спальный корпус, тоже с заколоченными окнами. Непонятно, жилой он или нет.

Переть туда напролом было опасно, и я решил побыть нормальным героем и пойти в обход: по сыпучему склону оползня, хватаясь за корни, спустился в овраг, а потом взобрался к столовой. На втором этаже устрою наблюдательный пункт, оттуда открывается отличный обзор.

Только выбрался, как услышал мужской голос, замер, лег в траву, сосредоточился, пытаясь определить источник звука. Спальный корпус был левее, а говорили вроде бы не там. Боясь шевелиться, я скосил глаза направо, где с возвышенности виделась только плоская шиферная крыша еще одного строения. Там что-то грохнуло, выругались. Сколько там соглядатаев? Если один, и сам смогу справиться…

— Шо там опять? — подал голос еще один охранник, забубнил матерившийся.

Значит, их тут двое, да плюс на въезде один. Возможно, есть кто-то еще. Но действительно ли тут девочки? Может, у мужиков здесь какой-нибудь подпольный цех по производству, например, паленой водки. Тогда должны быть тара, ящики, что-то такое. И машины должны приезжать.

Голоса стихли. Я подождал немного и поднял голову, но все равно ничего не было видно, пришлось подниматься на четвереньки. Справа было одноэтажное здание, будто вросшее в землю, с забитыми фанерой стеклами и похожее на склад. Возле знакомой «девятки» спиной ко мне стояли двое: надо полагать, питекантроп в кепке и высокий плечистый мужик в камуфляже, с одуванчиком рыжих волос. До них было метров сто пятьдесят, и слов я не слышал, лишь приглушенные голоса.

Стволов не наблюдалось ни у одного, ни у другого. Но, возможно, они просто не взяли с собой оружие. Ящиков, упаковок, бутылок — чего-то, что указывало бы на подпольное производство, тоже не было. Ну ничего, подожду. Если девочки в этом сарае, третий охранник в темноте и духоте долго не выдержит и рано или поздно себя проявит.