Барин (СИ) - Соловьев Роман - Страница 30

Я спешился, привязал лошадь к забору и вошел во двор к кузнецу.

Селифан что-то обстукивал молотком под навесом. Он тут же отложил инструмент и вышел навстречу.

— Здравствуйте, барин!

— Хороший ты винт сделал, Селифан.

Я протянул кузнецу тридцать рублей.

— Помилуйте, барин, много…

— Держи-держи, ты же не один работал и материал твой…

Кузнец поклонился и взял деньги.

— Селифан, ты про велосипед слышал?

— Врать не буду. Не слышал.

— Смотрю — детвора у вас качели облепили, по очереди катаются. Давай сделаем велосипед для детской забавы. Как только время свободное у тебя появится.

— Да ты нарисуй, барин, я обмозгую, и время сейчас есть.

Когда я нарисовал схему велосипеда, кузнец усмехнулся:

— А ведь чудно придумано. Просто крутишь ногами… неужели и вправду поедет?

— Конечно поедет. Приспособление нехитрое. Рама, два колеса, две звездочки, цепь да педали. Еще руль и сиденье.

В усадьбе делать было все равно нечего, и я пока остался у кузница, наблюдая за работой. Даже залюбовался как Селифан раздувал меха, и когда металл нагревался до красна, обстукивал, гнул и придавая металлу нужную форму.

Во двор вошел староста Щукин и поклонился:

— Бог помощь!

— Платон, ты как раз мне и нужен…– вспомнил я.– Скоро в село учитель приедет. Пусть женщины в большом доме все отмоют, почистят. Откроем там школу. И еще. Решите сами, где церковь будем строить.

— Хорошо, барин. К вам на балки еще восемь мужиков записались и три бабы.

— Женщины пока ни к чему. Работа тяжелая. Может со временем, как полевую кухню организуем…

— Тут такое дело… Василий Кузин с вами хочет поговорить.

— Кто такой?

— Он тестем приходится Прасковьи, вашей дворовой…

— Где живет?

Староста показал большой добротный дом неподалеку.

— Я сейчас позову.

— Не нужно, сам схожу…

Я привстал и направился к дому. Во дворе гуляли рыжие курочки, раскапывая лапками землю в поисках червячков. Пожилая женщина вышла на крыльцо и что-то выплеснула из кастрюли, она заметила меня и тут же метнулась обратно в дом.

Когда я вошел в калитку, из сарайчика показался крепкий мужик с густой черной бородой. Я вспомнил, он тоже что-то хотел спросить на собрании, но так и не решился. Мужик поклонился:

— Здоровьица вам барин!

— Здорово, Василий!

Бородач смущенно покашлял в кулак.

— Хотел сегодня к вам идти, просить…

— Что просить?

— Не обессудьте, барин… хочу сноху свою, Прасковью, забрать из усадьбы… сын мой человек стеснительный, пары слов связать не может…

— А почему решил забрать?

— Не гневайся, Андрей Иванович. Ты наш хозяин-кормилец, но слух прошел, вроде пригуляла Параська с вами… Сын Митяй печальный ходит который день.

— А где сын?

— Сейчас на поле. Прошу, отпустите Прасковью. Возьмите в дворовые хоть Дарью Зайцеву, она вдова уже третий год. Не могу видеть, как сынок мается, как бы не удумал дурного…

Мужик смотрел на меня таким печальным взглядом, что мне стало не по себе.

— Забирайте Прасковью хоть сегодня. Скажи только, она сама язык развязала?

Василий вздохнул.

— Тетка Ефросинья рассказала, приживалка ваша…

— Только знаешь что… я ваши волчьи законы знаю. Как заберешь сноху — не трогайте ее, не бейте. Это я ее принудил, она вовсе не виновата…

— Барин у нас в семье не водится на женщину руку поднимать… так можно я сноху прямо сегодня заберу?

— Приезжай.

Когда я вернулся и отвязал лошадь, староста еще стоял на улице.

— Платон, найди мне холостую бабу в дворовые, чтобы готовила хорошо, а то Аглаю отпустил в Царицын, и Прасковью сегодня увольняю…

— Найдем, барин…

— А знаешь что… может в селе есть семейная пара?

— Имеется. Тихон и Марфа. К тому же бездетные, хотя уже пять лет живут.

— Работящие?

— Аки пчелки.

У местных не поймешь, шутят они или всерьез.

— Хорошо. Пусть тогда утром приходят.

По дороге в поместье я чувствовал себя отвратительно. Может и к лучшему, что интрижка с Прасковьей погасла в зачатке. Да и я тоже хорош. Забыл закон: не бери чужого… Пару раз в жизни мне доводилось пользоваться услугами путан, но, по крайней мере, там все честно. Ты платишь за удовольствие, дама сдает в аренду свое тело. А здесь я просто пользовал девку, к тому же замужнюю… мало ли у ее мужа перемкнет, подкараулил бы меня в темном углу и приголубил кирпичиком по темечку…

И дело не в том, что я хозяин, а они подчиненные. Человеческие отношения и мораль должны стоять на первом месте, и это для меня действительно важно. Пользовать бабу, прикрываясь своим высоким положением — это подло и низко. Будь ты помещик, князь или сам император…

Прасковья расстроилась, узнав о моем решении.

— Что не так-то, Андрей Иванович?

— Все нормально. Просто неправильно все это… да и ты замужем…

— Так вы про это, в бане… так можно и обойтись. Зачем сразу прогонять из усадьбы?

— Потому что так будет лучше. Все равно это рано или поздно повторится. Семья должна быть на первом месте. Собирайся, скоро тесть за тобой приедет…

Бабка Ефросинья во время нашего разговора смотрела в окно и ехидно ухмылялась. Похоже, у бабули и вправду крыша потихоньку едет… надо отправить ее в дом престарелых или богодельню, а то еще неровен час яду мне в суп бросит…

Вскоре приехал Василий и забрал сноху с нехитрым скарбом.

В одиночестве ужинать совсем не хотелось, и я позвал в беседку Герасима.

— Поужинай со мной.

— Так это… не пристало барину за столом с простым мужиком сидеть…

— Садись. Не спорь. Тем более я тебя так и не поблагодарил за помощь. Если бы ты не вмешался у Гарина — мне бы точно бока намяли…

Великан скромно присел на краешек стола и придвинул тарелку с супом.

— Дело нехорошее, когда мужики на господ нападают. Ведь Бог не просто так создал одних дворянами, а других крепостными…

— Поверь, Герасим, настанет время — все будут равны. Не будет господ и крепостных. У всех будут почти равные возможности…

— Только уже не в этой жизни…– мрачно вздохнул Герасим.

— У тебя как в семье?

— Неплохо. Правда, только два сына, и уродились худосочными, в жену. Старшему уже тринадцать, он даже соху не может от земли оторвать…

— Ничего, главное чтобы ребятишки росли здоровыми и умными…

Герасим усмехнулся.

— Я заметил, ты редко в село ходишь.

— А что мне… Агафья управляется и слава Богу…

— Слушай, Герасим, куда бы нам бабку Ефросинью сплавить?

Великан злобно ощерился, обнажив крепкие белые зубы, у меня даже мурашки по коже забегали.

— Барин, так если надо — бабка пойдет к реке и я ее того…

— Что того?

— С русалками познакомлю… знаю одно местечко, даже не всплывет…

Я чуть не подавился и закашлялся.

Герасим деликатно постучал меня по спине.

— Ты это брось, Герасим! Грех на душу брать. Пусть живет старушка, это я так, к слову сказал…

— Пусть живет…– пробубнил Герасим и сильно сжал в кулаке яблоко, выдавив в кружку немного сока.

Рано утром меня разбудил собачий лай и громкие голоса. Я вышел во двор и увидел повозку за воротами. Староста Щукин поздоровался и показал на телегу. На ворохе сена сидели два мужика из села и третий, незнакомый, связанный веревкой и с разбитым до крови лицом.

— Барин, ночью гаринского мужика поймали. Хотел дом Герасима поджечь.

— Вы пока Герасиму не говорите, — сказал я.– Как тебя зовут, бедолага?

— Митяй. Митяй Трошкин.

— Зачем ты хотел дом поджечь?

Мужик печально вздохнул. Я посмотрел на его разбитую бровь и распухший нос. Похоже, мужики уже неплохо над ним поработали.

— Меня Гарин послал. Дал десять рублей. К тому же Герасим моему брату ребра переломал, когда вы в нашу усадьбу наведывались…

— Что же мне с тобой делать?

Герасим осторожно выглянул из калитки.