Вечно дикая - Такер К. А. - Страница 12

– Хорошо. Стоп. Расслабься. Это была просто мысль. – Джона поднимает руки в знак капитуляции. – Я не хочу на тебя давить, чтобы ты вышла за меня замуж.

– Но я и так выхожу за тебя замуж. Помнишь? – Машу рукой перед его лицом, демонстрируя кольцо с бриллиантом.

Он тяжело вздыхает, и я вижу, что его что-то тяготит.

– Что такое?

– Честно? Наверное, я подумал, что тебе уже пора бы начать строить какие-то планы, но, похоже, ты никуда не торопишься. Это кольцо у тебя уже четыре месяца. – Джона напрягается. – И мне начинает казаться, что ты сомневаешься в своем решении.

– Эм… мы были очень заняты. Помнишь, ты разбился на самолете и едва не умер? А потом ремонтировали гостевой домик, я была по уши занята планированием зимнего карнавала и подготовкой к Рождеству.

– Знаю. Просто…

Беру его лицо в свои ладони и заставляю перевести взгляд на меня.

– Я никогда не была так уверена в чем-либо, как в том, что хочу выйти за тебя замуж, – говорю медленно и четко, чтобы он меня расслышал.

– Тогда почему мне кажется, что ты все время убегаешь от этого решения? – мягко спрашивает он, однако в его голосе звучит легкий намек на что-то. Может, на обвинение или обиду?

– Это не так. Я не… – Мой голос затихает.

А что, если это действительно так? Но если я и уклоняюсь от назначения даты, то это точно не из-за того, что не хочу выходить замуж за Джону.

– Наверное, мне просто трудно определиться, где должна произойти свадьба. Ты же знаешь, что моя мама настаивает на Торонто. И вся моя жизнь до этого года проходила там. Теперь бо́льшая часть ее здесь, но в родном городе по-прежнему осталось мое прошлое, моя семья, друзья. И никто из этих людей не прилетит сюда, чтобы увидеть нашу свадьбу.

Может быть, именно с этим мне трудно смириться. Не разделить один из самых важных дней в моей жизни с людьми, которые знают меня лучше всех.

– Просто… не знаю, как это сделать. Поверь, я думала о том, чтобы сыграть свадьбу сейчас. Размышляла об этом, взвешивая все «за» и «против», весь день. И не надо меня учить общаться с моей матерью.

– У Сьюзан было две свадьбы, – сухо замечает Джона.

– Знаю. И сама не понимаю, почему так сильно прислушиваюсь к ее мнению в данном вопросе.

Помимо того, что она моя мать и я чувствую, будто лишила ее чего-то важного, переехав на другой конец континента.

– Знаешь, все эти мелочи – цветы, торт и все остальное – не имеют для меня никакого значения. – Джона берет мою ладонь и подносит к губам для поцелуя. Его борода приятно щекочет. – Но я понимаю, что это важно для тебя.

– Мы придумаем какой-нибудь вариант – тот, который устроит всех, – обещаю я.

Просто еще не знаю, каким он будет.

Джона откидывается на спину и увлекает меня за собой, прижимая к своему телу.

– Но ты должна признать, что это было бы идеально.

– Что именно?

– Рождественская свадьба на Аляске. – Он зарывается лицом в мою шею, и я закрываю глаза, наслаждаясь его губами, прижатыми к моему горлу, и ощущением его растущей твердости напротив моих бедер. – Я женюсь на эльфе Морозко, а церемонию проведет сам Санта-Клаус.

Недовольно фыркаю.

– Тебе даже платье не нужно, пока у тебя есть этот костюм.

– Ты шутишь? Я сожгу эту тряпку в камине сегодня же. Серьезно. А завтра соберу все остальные и тоже их сожгу. На следующий год закажу новые костюмы.

– А я думаю, что этот весьма миленький. – Джона глубоко вдыхает и делает паузу. – Это от тебя пахнет нафталином?

– Вот видишь? Мерзость! – Сдираю с себя этот войлочный мешок и швыряю его в сторону камина, оставаясь в одних красно-зеленых полосатых штанах и черном топе из лайкры, который надела под костюм.

Джона издает возглас одобрения. Его восторженные глаза блуждают по материалу, который облегает мою грудь, словно вторая кожа.

– Ты все еще пахнешь им, – произносит он и стаскивает с меня топ.

– Ну не здесь же! – шиплю я, кивая в сторону комнаты наверху, где расположились Астрид и Бьерн.

– Почему? Они приняли снотворное и будут «мертвы» для всего мира по крайней мере часов до четырех. Подними-ка руки.

Колебаюсь, но все же выключаю настольную лампу, и мы остаемся в темноте – если не считать белых огоньков на елке, света камина и маленькой лампочки над плитой в кухне. Поднимаю уставшие руки высоко над головой, давая Джоне возможность свободно снять с меня топ. Спину приятно согревает тепло от огня, но в воздухе все равно ощущается прохлада, которая становится еще более явной когда он расстегивает застежку бюстгальтера.

– Джона, – мягко упрекаю я.

Но настроение в комнате быстро меняется. Его руки уже с нетерпением скользят по моей обнаженной груди. От умелых прикосновений по телу пробегает жар. Не говоря ни слова, приподнимаюсь, чтобы помочь ему снять мои полосатые штаны.

– И это миленько, – шепчет Джона, заметив рисунок омелы на моих трусиках, прежде чем стянуть и их тоже.

То, что мы не одни в доме, кажется, даже подстегивает нас действовать быстрее. Я сдираю с него рубашку и спускаю с его бедер треники и боксеры. Его член находится уже в полной боевой готовности.

– Чего-то не хватает, – произносит он и оглядывается по сторонам. – Ах, да. – Он подхватывает эльфийский колпак с пола и водружает его мне на голову. – Вот так. Идеально.

Мой рот уже прижат к его рту, язык дразнит изгиб его губ, и он тянется вниз, чтобы направить себя, как вдруг скрипит нижняя ступенька лестницы.

Испуганно вздохнув, я отстраняюсь от Джоны и резко поднимаю голову. Вижу Бьерна, бредущего к кухне без рубашки и с наполовину закрытыми от сна глазами. Нащупав шерстяное покрывало, лежащее на спинке дивана, быстро набрасываю его на наши обнаженные тела, а затем бросаю на Джону яростный взгляд.

Он отклоняет голову и наблюдает, как его отчим достает из кухонного шкафчика стакан, а затем идет к холодильнику, чтобы наполнить его водой из фильтра.

– Не думаю, что он нас видел, – шепчет Джона с нескрываемым весельем в голосе, пока мы голые лежим на диване, если не считать покрывала, в компрометирующей позе.

Кажется, Бьерн вообще не проснулся. Он небрежно почесывает свой круглый живот, заглатывая полный стакан воды. Затем вновь наполняет его, закрывает холодильник и, бормоча что-то по-норвежски, направляется к лестнице.

Я задерживаю дыхание.

Перед тем как сделать первый шаг на лестницу, он поворачивается к дивану и к нам, молча наблюдающим за ним. Нет ни единого шанса, что взрослый человек, будучи в здравом уме, не смог бы понять, свидетелем какой ситуации он только что стал.

– Хорошая шляпа, – бормочет Бьерн и, держась за перила, идет наверх.

Мои щеки вспыхивают от смущения.

– Не могу поверить, что это произошло на самом деле.

Он что, увидел нас, когда спускался, и сделал вид, что не заметил? Неужели он знал, что мы все это время были здесь, голые, и решил, что наименее неловким выходом из сложившейся ситуации будет проигнорировать нас?

И что именно увидел Бьерн?

Джона облегченно выдыхает.

– Так на чем мы остановились?

– Мы шли в душ.

Я слезаю с Джоны, прихватив с собой покрывало, и заворачиваюсь в него.

– Черт бы побрал этого Бьерна, – слышу недовольное бурчание Джоны, когда поднимаюсь по ступенькам.

– Знаешь, когда я был маленьким, у нас был золотистый ретривер, который ждал маму у окна, ее возвращения домой, – замечает Джона.

Я бросаю взгляд через плечо и успеваю заметить, как Астрид легонько шлепает его по бицепсу, прежде чем передвинуть свою игровую фигуру. Вместе с пряничным домиком, который она все время называет pepperkake, Астрид привезла с собой целый чемодан, полный подарков на новоселье, в том числе свечу, что сейчас горит в углу гостиной, маленького уродливого рождественского гнома, приносящего удачу и стоящего теперь рядом с вырезанными Этель вороном и его женой-гусыней, и несколько баночек со всяким съестным для сочельника, рецепт чего я не могу определить и что, скорее всего, есть не стану.