Сибирский рубеж (СИ) - "Amazerak" - Страница 25

Василий вспылил, стал кричать, дескать, я только приехал, никто и звать меня никак, а уже что-то требую. Любецкий был типом неуравновешенным, и мне сразу стало понятно, что всё-таки его придётся испепелить, а договариваться уже с людьми более адекватными. А вот Сергей сидел тихо, молчал и только мрачно поглядывал на папашу.

Между тем время уже перевалило за полночь.

Вдруг дверь открылась, и в гостиную вошёл господин средних лет. Коренастый, в меру упитанный. Внешность он имел абсолютно не запоминающуюся, что компенсировалось роскошным нарядом. На лацканах синего замшевого пиджака красовались гербы, на руке блестели золотые часы.

— Здравствуйте, господа. Василий Степанович, Сергей Васильевич, прошу прощения за внезапный визит, но обстоятельства вынудили меня. А вы, молодой человек, как я понимаю, Алексей Озёров?

— Да, моё имя Алексей Озёров, — ответил я.

— Тогда позвольте представиться. Князь Эдуард Третьяков, генерал-губернатор Первосибирской губернии. Мне доложили, что у вас с господами Любецкими возникли некоторые трения, — князь подсел с четвёртой стороны стола, — и я здесь, чтобы уладить ваши разногласия. Иными словами, господа, требую немедленно прекратить это безобразие, которое вы устроили. Всему есть предел, надо понимать.

— Эдуард Владимирович, этот юнец учинил разбой на моём предприятии, — выпалил Василий Любецкий. — Вот его и увещевайте. Приехал и свои порядки устанавливает. Где это видано? Пусть в своём Нижнем Новгороде что хочет, то и творит, а не здесь.

— Василий Степанович! — проговорил с жаром губернатор. — Месяц длится ваша с Давыдовым ссора. Месяц! Или больше? Мне надоело это уже наблюдать. Сколько можно? Вы уважаемый человек, Василий Степанович. Что ж вы не договоритесь-то никак?

Таким образом, к нашим с Любецким переговорам внезапно подключилось третье лицо. Поначалу у меня были опасения, что губернатор займёт сторону Василия, но Третьяков, как оказалось, действительно пытался соблюсти нейтралитет, внимательно выслушал меня и потребовал, чтобы мы отказались от взаимных претензий и закончили конфликт на том, что есть.

Любецкий-старший повозмущался немного, да и затих. Похоже, Третьяков имел авторитет в глазах местной аристократии, вот Василий и не решился с ним долго спорить и с видом, будто делает Третьякову огромное одолжение, согласился на его требования. Напоследок губернатор велел нам с Любецким пожать друг другу руки и поклясться, что мы не вернёмся к былой вражде.

Конечно, мне хотелось получить от Любецких компенсацию тысяч пятьсот, но такой вариант меня тоже устраивал. Я остался при своём, безопасность для моих людей была гарантирована. Я не имел никакого желания влезать в разборки местных князей или отжимать у них имущество, мои задачи лежали совсем в иной плоскости. Возможно, если б этот неуравновешенный старикан Любецкий превратился в горку пепла, мне было спокойнее, но пока и так сойдёт. Главное, чтобы обещание сдержал.

А Третьяков мне показался нормальным князем, хотя, по большому счёту, я ничего о нём не знал. Странно, что он прежде не пытался урегулировать отношения между Любецкими и Давыдовым. Целый месяц закрывал глаза на происходящее, а теперь прискакал. Почему? Возможно, испугался, что конфликт выйдет за пределы губернии. Он ведь знал, их какого я рода.

Переговоры закончились, и мы с губернатором покинули особняк. Третьяков захотел поговорить со мной с глазу на глаз. Рядом с воротами, точнее, тем, что от них осталось, стояло множество автомобилей, толпилась охрана. Мы отошли подальше.

— Поздравляю с приездом. Жаль, что вы с самого начала столкнулись с такими проблемами, — проговорил губернатор. — Дмитрий Давыдов находился не в лучших отношениях со многими родами.

— Не удивительно, — проговорил я, вспомнив, как в первый день на меня наехали сразу два местных клана. Сложно иметь хорошие отношения с подобными личностями.

— И вместе с тем Дмитрий Семёнович был храбрым воином. Он всю жизнь защищал границу от тёмных тварей. Вот только погиб не на рубеже, а от рук человеческих, хотя мог бы сделать ещё много. Надеюсь, вы будете вести себя более благоразумно.

— Абсолютно.

— Вы обладаете большой силой. Понимаю, много искушений применить её, но я бы посоветовал воздержаться. А если возникнут недоразумения, прежде всего, обратиться ко мне.

Я приехал три дня назад, а губернатор уже знает о моей силе. Неужели так быстро слухи разлетаются? Или он тоже за мной следит? Как бы то ни было, хорошо, что ему всё известно: не станет лезть ко мне лишний раз. Сила — залог спокойствия.

— Благодарю. Я так и поступлю, — ответил я сдержанно.

— Ну и шороху вы у нас навели, не побоюсь сказать, — усмехнулся губернатор. — Однако должен напомнить, что теперь на вас лежит ещё и определённая ответственность. Вам известны, какие у нас законы?

— Известны. Я должен пойти служить на границу или отправить кого-то вместо себя.

— Да, либо владеющего равного вам, либо нескольких человек более низкого ранга. И советую не затягивать с этим делом. На рубеже не хватает людей. Впрочем, как всегда.

— Мало кто рвётся сюда?

— Отчего же? И местные служат, и из других регионов едут добровольцы, но вы представляете протяжённость границы? Более тысячи вёрст. А форты через каждый пять-десять вёрст. И в каждом нужны мастера. Я уж не говорю о том, что постоянно кто-то гибнет. Здесь, знаете ли, не курорт. Идёт война! — губернатор поднял указательный палец. — Война за будущее человечества!

— Я понимаю, поэтому намерен служить сам по примеру дяди.

— И это благородно с вашей стороны. На границе вы, без сомнения, найдёте применение своему таланту.

— Ага, как раз это и собирался сделать.

— Кстати, у дяди вашего, помнится, артефакт был, который тьму разгоняет. Вы знаете что-нибудь об этом?

Во как! Даже про артефакт знает. А этот Третьяков — человек сведущий, держит, так сказать, руку на пульсе.

— Артефакт у меня.

— Это хорошо. Может быть, продадите? Военному управлению такие штуки нужны, много жизней спасают, а вам — лишняя копейка на развитие дела.

— Так мне тоже на рубеже служить и в области тьмы ходить, — возразил я. — Поэтому прошу прощения, но я пока оставлю камешек при себе.

Губернатор кивнул:

— Воля ваша. Однако запомните на будущее, — Третьяков пристально посмотрел мне в глаза. — Всё, что найдёте во время плановых вылазок, вы обязаны сдавать в форте. Иначе будут конфискация и штрафы.

— Я понял. Думаю, меня ещё ознакомят с правилами.

— Разумеется. Просто заранее сообщаю, чтоб понимали, как обстоят дела.

Губернатор производил благоприятное впечатление, и в то же время был он какой-то… скользкий, как мне показалось. Не стоило ему сильно доверять. Кто знает, какие у него счёты к дяде имелись и какие цели он преследовал. Местные аристократы тут годами грызутся меж собой, а я в их кубло влез.

Когда мы с Третьяковым распрощались, я вернулся к своим охранникам, толпившимся возле машин на улице. Сатир в надвинутой на лоб кепке стоял, придерживая висящую на груди штурмовую винтовку. Катя была рядом с отцом. Все бойцы выжидающе смотрели на меня.

— Война с кланом Когтя окончена, — сказал я громко, чтобы все слышали. — Теперь можно расслабиться. Всем будет премия и дополнительный отпуск.

— Мы этому очень рады, — ответил за всех Сатир. — Значит, продолжим работать в обычном режиме.

Теперь охране было незачем постоянно торчать в поместье. Все могли ехать по домам и возвращать из других городов свои семьи. Осадное положение закончилось. Я решил наградить ребят за службу дополнительным недельным отпуском и премией. Это был костяк, самые верные люди, которые не бросили дядю, а потом и меня в трудное время. А верность надо поощрять.

Катя сидела рядом с отцом в салоне минивэна, ехавшего в сторону усадьбы, и раздумывала о произошедшем. Даже не верилось, что вражда с Любецкими окончена. Впрочем, все понимали, мир не будет прочным. Когда клан Когтя найдёт в себе силы напасть снова, он сделает это. Василий так просто не откажется от того, что считает своим.