Итальянские каникулы - Филлипс Сьюзен Элизабет - Страница 70
- Предыдущая
- 70/77
- Следующая
Крейг при всей своей внешности пай-мальчика из церковного хора имел заслуженную репутацию профессионала. Он учился в Королевской академии искусств, играл в репертуарных спектаклях «Одц Вик». Дженкс пригласил его на съемки, увидев в низкобюджетной романтической комедии.
— Трюки на мосту включают в себя больше, чем просто погоня за маленькими девочками, — сухо заметил Дженкс. — Впрочем, уверен, что вам это известно.
Крейг немедленно поспешил на помощь:
— Вчера мы с Реном беседовали об эмоциональном равновесии между сценами в стиле экшн и менее насыщенными динамикой моментами. Поразительно! — воскликнул он и продолжал распространяться о том, как, оказывается, счастлив Рен получить роль, в которой может проявиться его необыкновенный талант, как слаженно будут они работать вместе, и тому подобное…
Рен извинился и пошел в ванную, где с облегчением сполоснул лицо холодной водой. Нужно собраться. Прошлой ночью Дженкс отвел Ларри в сторону и спросил, не употребляет ли Рен.
Он схватил полотенце. Это величайший для него шанс. Венец всей карьеры, а он готов все профукать, потому что не может сосредоточиться. Ему отчаянно хотелось услышать голос Изабел, и несколько раз он едва не снял трубку. Но что он скажет? Что тоскует по ней так сильно, что не может уснуть? Что его потребность в ней стала болью, которая никак не уходит?
Если бы он не дал слово приехать на праздник сбора урожая, наверняка уполз бы в ночь, как мерзкая рептилия, какой и был на самом деле. А теперь из него снова будут тянуть жилы, и придется терпеть.
Вчера он наткнулся на американского репортера, попытавшегося узнать, правда ли, что они с Изабел Фейвор весьма близко знакомы. Сукин сын старался вытянуть из него подробности, и Рен едва сумел отвязаться.
Черт побери Саванну с ее поганым языком, который мелет без устали!
Рен отрицал все, сделав вид, что почти незнаком с Изабел. Ее и без того хрупкая репутация не выдержит публичного обвинения в связи с ним.
Он снова повторял себе то, что твердил целыми днями. На каком-то этапе их роман должен либо закончиться, либо подняться на очередную логическую ступень, а какая очередная ступень может существовать для столь разных людей? Следовало с самого начала оставить ее в покое, но его слишком к ней влекло. И он не смог устоять. А теперь, когда настало время уйти, в глубине души Рен все еще хотел, чтобы у нее остались хорошие воспоминания о нем. Может, именно поэтому он так отчаянно пытался оставить по себе хорошую память, прежде чем они расстанутся навсегда.
Он вернулся в комнату. При его появлении разговор прекратился. Сразу стало яснее ясного, о ком шла речь. Он заметил, что Оливер уже ушел. Дурной знак.
Дженкс поднял очки на лоб.
— Садитесь, Рен.
Вместо того чтобы опуститься на стул, показав тем самым, что понимает серьезность ситуации, Рен подошел к бару и открыл бутылку пеллегрино. Сделав несколько глотков, он наконец сел. Агент послал ему предостерегающий взгляд.
— Мы с Ларри тут поговорили, — начал Дженкс. — Он продолжает уверять меня, что вы целиком поглощены проектом, но у меня возникли немалые сомнения. Если у вас какие-то проблемы, я предлагаю немедленно рассказать, в чем дело, чтобы мы все вместе могли их решить.
— Никаких проблем.
На лбу выступил пот. Нужно как-то убедить Дженкса, что все в порядке, и он попытался найти верные слова, но с губ сорвалось нечто совсем несообразное:
— Я считаю, что в сценах с детьми должен присутствовать детский психолог. Лучший, какого только можно найти. Я вовсе не желаю стать героем их ночных кошмаров!
Но разве это не его работа — быть героем ночных кошмаров? Интересно, как спит Изабел?
И без того глубокие морщины по обе стороны рта Дженкса превратились в некое подобие оврагов, но прежде чем он успел ответить, зазвонил телефон. Ларри поднял трубку.
— Да? — И, взглянув на Рена, покачал головой: — Он сейчас не может подойти.
Рен выхватил у него трубку и поднес к уху.
— Гейдж.
Дженкс обменялся долгим взглядом с Ларри. Рен послушал, бросил трубку и направился к двери.
— Мне нужно идти.
Гнев не давал покоя Изабел. Кипел под внешним налетом спокойствия, когда она резала овощи на кухне виллы и вынимала из буфета блюда. К вечеру они с Джулией решили выпить по стаканчику вина в городе, но гнев так и не унялся. Она навестила детей Бриггсов и, даже слушая их болтовню, ощущала, как бурлит гнев.
Сев в машину, она направилась было домой, но краем глаза поймала яркое цветовое пятно в витрине местного бутика. Там переливалось платье — пылающий красно-оранжевый шедевр, горевший ярче ее гнева. Ей в голову не пришло бы надеть нечто подобное, но «панда», похоже, этого не знала, потому что свернула прямиком к бутику и там остановилась как раз под табличкой «Стоянка запрещена», а десять минут спустя Изабел вышла из магазинчика с платьем, которого не могла себе позволить и не могла представить на себе.
Этим вечером она принялась готовить, охваченная лихорадкой враждебности. Разожгла яркое пламя в печи, поджарила колбаску с пряностями, купленную в городе, громко стуча ножом, порубила лук и чеснок, добавила горький перец из сада. Вспомнив, что не вскипятила воду на макароны, полила едким соусом толстый ломоть черного хлеба и отнесла все в сад, где уселась на ограду и в два счета расправилась с едой, запив ее двумя стаканами кьянти. Потом вымыла посуду под доносившийся из радиоприемника грохот итальянского рок-н-ролла. Разбила тарелку и с такой злостью выбросила осколки в мусорное ведро, что едва его не опрокинула.
Зазвонил телефон.
— Синьора Изабел, это Анна. Вы хотели прийти завтра утром, помочь расставить столы под тентом, но теперь это не обязательно. Синьор Рен обо всем позаботится.
— Он вернулся?
Карандаш, неизвестно каким образом оказавшийся в руке, с хрустом переломился.
— Когда он приехал?
— Сегодня днем. Вы не говорили с ним?
— Пока нет.
Она поднесла к губам большой палец и откусила кусочек ногтя.
Анна принялась перечислять последние детали подготовки к празднику и кстати упомянула о девушках, которых наняла в помощь. Под конец пожелала Изабел хорошенько повеселиться.
Ярость душила Изабел.
Она собрала все заметки к будущей книге по преодолению личного кризиса и швырнула в камин. Когда все превратилось в пепел, она проглотила две таблетки снотворного и легла спать.
Утром она наскоро оделась и поехала в город. Обычно после снотворного голова была тяжелой, но гнев по-прежнему оставался с ней и выжег весь туман в мозгах. Она приняла смертельную дозу эспрессо в баре на площади, потом долго бродила по улицам, но боялась заглядывать в витрины из опасения разбить стекло. Ее то и дело останавливали местные жители, которым не терпелось потолковать о пропавшей статуе или сегодняшнем празднестве. Она вонзала ногти в ладони и отвечала как можно более кратко.
На ферму Изабел вернулась почти перед началом праздника. Прошла прямо в ванную и встала под ледяной душ, тщетно пытаясь охладить пылающую кожу. А когда начала накладывать косметику, пальцы нажали на карандаш для подводки век сильнее, чем нужно, и грифель скользнул по скуле. Тональный крем, тени для век, румяна — сегодня все обрело собственную волю. Трейси оставила в ванной баночку кроваво-красного блеска для губ, и Изабел немедля им намазалась, а когда закончила, рот ее блестел, как у вампира.
Она повесила купленное платье на дверцу гардероба, откуда оно манило языком пламени. Ткань падала от лифа до подола прямой светящейся колонной. Она никогда не носила ярких цветов, но теперь сорвала платье с вешалки и рывком натянула. Только застегнув молнию, она вспомнила, что не надела трусиков.
Изабел встала перед зеркалом. Россыпь крохотных янтарных бусинок, спрятанных в ткани, поблескивала угасающими угольками. Косой вырез оставлял открытым одно плечо, а «рваный», падающий псевдолохмотьями подол сверкал огаенными кончиками от середины бедра до икры. Платье не подходило ни к случаю, ни к ее обычному стилю, но она все равно собиралась появиться в нем на празднике.
- Предыдущая
- 70/77
- Следующая
