Я вам что, Пушкин? Том 1 (СИ) - Рубин Ричард - Страница 21

Она нахмурилась.

— Вегетарианцев. Веган — это следующая ступень. Я давно отказалась от мяса и прочих продуктов животного происхождения. Как и подобает любому здравомыслящему человеку.

Я прохрустел пальцами. Как же от этих слов потянуло хорошо знакомым белым пальто.

— Моника, от того, что я сожру на обед одну лично мне не знакомую, безобидную и очень вкусную коровку, матушке-природе ни тепло ни холодно.

— Из-за того, что большинство думает так, как ты, Игорь, мы и живем так, как живем, — занудела она учительским тоном.

— Именно, — согласился я, — если таких, как я, хоть ж… кхм, полным-полно, то мое отречение от бифштекса ничего не изменит. Только жизнь грустнее станет, и все тут.

— Но ведь это же убийство!

— Да кто бы говорил… — ляпнул я с усмешкой и тут же осекся.

Неожиданно стало очень тихо. Даже саксофоны с трубами заткнулись. Или, может, мне только так показалось.

Выдержки у Моники было побольше, чем у Нацуки или Юри, но мои слова под кожу все равно залезли. Она дернулась так, будто кто-то кольнул ее булавкой, и на лице мелькнуло выражение искренней, почти детской обиды. Я почему-то вспомнил рассказ Драгунского про воздушный шарик одной девочки, который главный герой выпустил в небо. И как та девочка поначалу сильно расстроилась.

Моника вздохнула и закрыла лицо ладонями. Посидела так, наверное с минуту. Я тоже не знал, куда себя девать. Вот, блин, и неловкость, которую поминал недавно. Просто запоздала чуток. И когда уже наш заказ принесут?

— Ты, наверное, считаешь меня ужасным человеком? — наконец произнесла Моника.

Голос тихий, сдавленный. Ни капли не похож на обычный «клубный» тон. Это уже не госпожа президент, а просто девчонка. Потерянная и запутавшаяся.

Так. Если я сейчас начну ее успокаивать и городить что-нибудь типа «Да нет, ничего подобного, что ты» это будет капец как фальшиво. И тогда остатки доверия, если они были, просто в труху рассыплются. Не вариант. Скажу как есть.

— Я не знаю, Моника, — признался я.

Ее голос задрожал. Нет, пожалуйста, только не сцена… Терпеть их не могу.

(а сам вчера на автовокзале устроил, лицемер)

— Что ж, благодарю за честность…

— Не перебивай, — продолжил я, — знаешь, чего еще я не знаю? Не знаю, как бы поступил сам на твоем месте. Возможно, вообще крышей поехал бы и беспределить начал. Как в «Дне сурка», когда Билл Мюррей за десять тысяч циклов какой только дичи не натворил.

(снова вспомнилась ГТАшечка и мой давний кровавый беспредел. Как же некстати)

… — ты накосячила, спору нет. Но ведь теперь, зная, что все на самом деле гораздо сложнее, и девочки — Саёри, Юри, Нацуки, ничем от тебя не отличаются, ты не стала бы повторять свои ошибки, правда? Люди меняются каждый день. Понемножку, по капле, но меняются. Что делает тебя исключением? Поедом себя есть ни к чему, только невроз наживешь или сопьешься. Старайся меняться в лучшую сторону, и этого хватит.

Закончив речь в стиле «Теда Лассо для бомжей», я выдохнул. Вот тебе, блин, полировка навыка красноречия. Кто здесь король? Нет, даже не король.

КНЯЗЬ ИГОРЬ, вот.

— Стала бы, — донеслось до моих ушей еле слышно.

— Чё? — опешил я.

— Стала бы, — повторила Моника уже громче, — если бы я точно знала, что это стопроцентно, гарантированно, безо всяких лазеек приведет меня в реальный мир, я бы разорвала глотку каждому жителю. Вот этими вот руками.

В доказательство она продемонстрировала мне ладони. На них виднелись следы от ногтей.

— Ты не представляешь, каково тут, Гарик, — продолжила она все тем же мертвым, монотонным голосом, — Неделя на первый акт, неделя на второй, потом денек в бездне с темнотой и шумом, чтоб взбодриться — и перезапуск. Наша книжка хороша, начинай сначала. Я могу читать текст за каждую из девочек по ролям. С выражением. Знаю тайминг каждой реплики. Наверное, ты понимаешь, что шансов скрыть свое присутствие у тебя не было, правда?

Да уж, тут ничего не попишешь. Даже спорить не стану.

— Ситуация, конечно, дерьмо, — признал я, — но знаешь, реальный-то мир тоже не фонтан… Леса вырубают, в озера сливают всякую дрянь, кругом пожары, в правительствах сплошь идиоты, телевизор смотреть невозможно, Хасбик зарабатывает миллиарды…

— А это теперь даже не имеет особого смысла, — оборвала меня Моника.

— Почему?

Она склонила голову. Расслабляющие саксофонные напевы вернулись, но теперь они действовали на нервы.

— Потому что у меня больше нет доступа к консоли.

Глава 8

— Как это… нет доступа? А где он? — изумился я.

И не без причины. Насколько помню, в концовке второго акта Моника как раз вызывает маленькое окошко в углу экрана и начинает беззастенчиво там шаманить. В частности, чтобы удалить Нацуки, например.

— Учитывая нашу с тобой ситуацию… хочешь, в рифму отвечу? — вздохнула моя спутница.

Я скривился.

— Это будет первая рифма в твоей поэтической карьере тогда. Стишки-то ты пишешь весьма… авангардные, я бы сказал.

Моника пожала плечами.

— Такой уж стиль, Гарик. Как говорила Юри, он выработан годами и не изменится, если, конечно, что-то со стороны меня не вдохновит. Или кто-то.

Сказав последнюю фразу, она многозначительно стрельнула глазками. Я тут же почувствовал, как морда сама собой растягивается в дурацкой ухмылке. Так, это нехорошо. Опять контроль выскальзывает, как мыло в душе. А ронять его никак нельзя — это чревато всякими не очень приятными последствиями. Не давай ей преимущества, приятель. Вы все еще не друзья.

(конечно, не друзья. мы уже нечто большее)

Изо всех сил я наступил себе на ногу и понадеялся, что Моника это внутреннее смятение не засечет. В кармане завибрировало. Так, сейчас лучше не отвлекаться, мне не хочется ее злить. Запустив вовнутрь руку, я перевел устройство в бесшумный режим.

— Тем не менее, речь сейчас о другом. Я не просто так спрашивала у тебя про установку игры. Примерно в это же время доступ к консоли и исчез. Плюс-минус десять минут. Сначала я подумала, что это мелкий сбой, они время от времени происходят и устраняются так же сами по себе. Но ошиблась. Ничего не помогло. Даже экстренный перезапуск.

Видимо, неспроста стимовская обновка в десять раз раздулась. Может, разраб, который последние годы в хер не дует и припеваючи живет с продажи мерча, решил-таки внести в сюжет что-нибудь новенькое и залатал самый вопиющий баг.

Хотя зачем это ему? Так вся фишка проекта в никуда уйдет, и станет ДДЛК самой обычной ВН’кой, каких на просторах Стима легионы. Да еще и многим проиграет из-за своей… целомудренности. Нет, не будет чел, который с линейки фигурок фармит на задротах миллионы, так себе в колено стрелять.

В горле пересохло, язык присох к небу. Я подпер подбородок ладонью и отхлебнул воды прямо из стоявшего на столе графина. Моника закатила глаза и протянула мне стакан.

— Юри надо было не «Портрет Маркова» тебе дарить, а учебник по этикету, пользы было бы значительно больше, — язвительно заметила она.

— А как ты поняла, что вселенная тебя, ну, в статусе понизила? — проигнорировал я замечание, — что-то произошло?

Моника повертела в руках ложечку для сахара.

— Ничего не произошло. Такие вещи просто чувствуешь, и все. Я даже объяснить не могу, потому что для этого в языке нет подходящих слов. Ты как будто проснулся среди ночи…

— И понял, что все идет по плану, — закончил я.

Она снова смерила меня настороженным взглядом.

— Нацуки была права, ты действительно со странностями. Но раз уж речь зашла о планах, то не расскажешь, что ты делал вчера?

Я замялся. Посвящать ее во все детали своего трипа по окрестностям довольно стремно, но… если для выхода на хорошую концовку мне понадобится всех спасти, то союзник будет как раз кстати. В соло я эту задачу вряд ли вывезу, будем честны. К тому же, раз уж мы сегодня вечером натягиваем по очереди маску откровений, мать ее, почему бы не идти до конца? Отмазка с яйцами все равно не проканала.