Классический условный рефлекс, Павловская сессия и дрессировка - Гриценко Владимир Васильевич - Страница 3

Но все-таки самое существенное не то, что одни авторы больше, другие меньше ссылаются на результаты исследований Павлова. Самое существенное то, что система нашей психологии еще такова, что она органически не опирается на учение Павлова, что можно написать учебник психологии, даже не упомянув ни одного понятия из учения о высшей нервной деятельности и не вызвать ни удивления, ни протестов со стороны психологической общественности… в специальных научных трудах по психологии, вышедших у нас за последние годы, нельзя найти достаточно последовательной и развернутой работы по перестройке психологии на основе учения Павлова» (Б.М. Теплов).

Надо сказать, что Б.М. Теплов пытался сохранить психологию, пусть даже такой ценой. Но оказалось и этого мало. Так, например, ленинградский психофизиолог М.М. Кольцова заняла позицию более отвечавшую санкционированным свыше указаниям: «В своем выступлении на этой сессии профессор Теплов сказал, что, не принимая учения Павлова, психологи рискуют лишить свою науку материалистического характера. Но имела ли она вообще такой характер? С нашей точки зрения, данные учения о высшей нервной деятельности игнорируются психологией не потому, что это учение является недостаточным, узким по сравнению с областью психологии и может объяснить лишь частные, наиболее элементарные вопросы психологии. Нет, это происходит потому, что физиология стоит на позициях диалектического материализма; психология же, несмотря на формальное признание этой позиции, по сути дела, отрывает психику от ее физиологического базиса и, следовательно, не может руководствоваться принципом «материалистического монизма». Что означало в те времена отлучение науки от диалектического материализма? Тогда было всем ясно, какие могли быть после этого сделаны далеко идущие «оргвыводы». Впрочем, и сама Кольцова предложила сделать первый шаг в этом направлении. Она, заключая свое выступление, сказала: «… надо требовать с трибуны этой сессии, чтобы каждый работник народного просвещения был знаком с основами учения о высшей нервной деятельности, для чего надо ввести соответствующий курс в педагогических институтах и техникумах наряду, а может быть вместо курса психологии».

И этого почти не произошло. Я сошлюсь на устный рассказ академика АПН СССР ТА. Власовой, работавшей а начале пятидесятых годов в Отделе науки ЦК партии, которым в то время заведовал ЮА. Жданов, приведенный в своей книге А.В. Петровским и М.Г. Ярошевским. Она говорила, что после «павловской» сессии уже был подготовлен проект документа, который должен был стать основой для постановления, аналогичного принятому в 1936 году по поводу педологии. В частности, в нем содержалось предложение «закрыть» психологию, заменив ее повсюду физиологией высшей нервной деятельности. Документ был представлен на утверждение Сталину. Получив и. просмотрев проект, он сказал: «Нет, психология — это психология, а физиология — это физиология». На этом «научные» проблемы были решены и к ним больше не возвращались.

Ну а зоопсихологию вообще за науку не считали: «Еще один маленький вопрос — относительно зоопсихологии. И.П. Павлов страстно боролся против этой науки, а эта, с позволения сказать, наука, называемая в наше время сравнительной психологией, эволюционной психологией и т. д., существует и преподается в вузах, внося путаницу в головы молодежи. В этих эклектических учениях вначале говорится об учении Павлова, а затем излагаются без имен взгляды Келлера, Клапареда и тому подобных врагов истинного объективного учения Павлова о поведении животных» (Л.Г. Воронин).

Что верно, то верно. Не любил И.П. Павлов зоопсихологии и это видно из воспоминаний А.Л. Чижевского (А.Л. Чижевский — 1897—1964, основатель гелиобилогии, работал в Лаборатории зоопсихологии В.Л. Дурова, а с 1925 по 1931 гг. был ее директором).

«О посещении И.П. Павлова в 1926 году…Мы поздоровались… Я почувствовал его пожатие. Я подал ему письма от профессора А.В. Леонтовича. (Леонтович А. В. — академик АН УССР, профессор физиологии Сельскохозяйственной академии им. Тимирязева, также работал в Лаборатории зоопсихологии В.Л. Дурова).

— Садитесь, — сказал он мне и указал на стул сбоку. Я поблагодарил и сел. Павлов стал читать письмо.

Иван Петрович снял очки, положил их на стол и минуту думал…

— Рад был получить письмо от Александра Васильевича. Человек он милейший и талантливый. Да вот о себе он ничего не пишет. Как он жив — здоров?

— Да здоров, много работает… — ответил я.

— Рад за него, очень рад. Когда вернетесь в Москву — передайте от меня поклон и скажите ему, что Павлов не разделяет его работы у Дурова. Никакой зоопсихологии не существует. Это все выдумки, это — несерьезно. До меня Сеченов, а теперь я более четверти века борюсь за истинную физиологию, без всякой психологии, а Леонтович, человек большого исследовательского дара, работает у Дурова по зоопсихологии. Обидел меня Александр Васильевич, весьма обидел. Так ему и скажите» (Чижевский А.Л. Заметки. Наброски. Воспоминания. Л., 1996).

Надо сказать, что зоопсихология платила И.П. Павлову тем же: «Принцип «условного рефлекса» оказался чрезвычайно плодотворным и дал очень много ценного для физиологии; в особенности метод условных рефлексов полезен, как мы говорили, для изучения рецепторной деятельности. Учение об условных рефлексах — материалистическое учение и прекрасное оружие для борьбы с идеализмом. Однако в пылу увлечения этим высокополезным принципом были наделаны серьезные ошибки. Условными рефлексами стали объяснять все на свете, «сводить», как говорится, сложное поведение животного к одним условным рефлексам. Дело зашло до попыток вывести принципы воспитания ребенка из фактов, добытых при изучении слюнной железы собаки; Это такая же негодная попытка, как сведение физиологии к химии, химии — к механике атомов и т. д. Мы пережили эпоху, когда физиолог, назвав какой-нибудь сложный акт поведения животного условным рефлексом, думал, что тем самым дал окончательное решение проблемы. В основном эти механистические тенденции теперь уже разоблачены. Упрощенчество всегда является несомненным тормозом для науки и мы обязаны с ним бороться» Боровский В.М. Психическая деятельность животных. Государственное издательство биологической и медицинской литературы. М. — Л., 1936).

За такое отношение к И.П. Павлову «зоопсихология в 40—60 гг. в Советском Союзе была объявлена, наряду с генетикой и кибернетикой, «лженаукой», и в целом разделила с ними их печальный путь» (Н.Н. Мешкова, Е.Ю. Федорович в книге «Основы зоопсихологии» К.Э. Фабри. М., 2001). Однако не умерла. Ушли в «научное подполье», но продолжали работать Н.Н. Ладыгина-Котс, Н.Ю. Войтонис, Н.Ф. Левыкина, Н.А. Тих, Г.З. Рогинский, С.Л. Новоселова, К.Э. Фабри.

А в 1953 году Н.Н. Ладыгина-Котс была удостоена звания заслуженного деятеля науки РСФСР и ей был вручен орден Ленина. В 1959 году выходит в свет книга Я. Дембовского «Психология животных», а в 1976 году «Основы зоопсихогии» К.Э. Фабри. Но и это еще не все, в 1989 году напишут: «Выдающиеся психологи всегда понимали, что без зоопсихологии вообще невозможна психология как наука, во всяком случае если речь идет о марксистской психологии, строящей научный поиск на базе диалектико-материалистической методологии, исходя из понимания того, что психика человека не может быть научно достоверно познана вне изучения процесса ее развития» (Тенденции развития психологической науки. Под ред. Л.И. Анцыферовой, Б.Ф. Ломова. М., 1989. Цитируется по К.Э. Фабри. Основы зоопсихологии. М., 2001).

Классический условный рефлекс значительное открытие! Этого никто не отрицает. Но: «Мы можем выделить три категории научения, различающиеся по степени участия в них организма как целого. Речь идет соответственно о выработке 1) реактивного поведения, 2) оперантного поведения и 3) такого поведения, которое требует участия мыслительных процессов в обработке информации (когнитивное научение).

Когда создаются новые формы реактивного поведения, организм пассивно реагирует на какие-то внешние факторы и в нервной системе как бы незаметно и более или менее непроизвольно возникают изменения нейронных цепей и формируются новые следы памяти. К таким типам научения относятся следующие (перечислены в порядке усложнения): привыкание (габитуация) и сенсибилизация, импринтинг и условные рефлексы.