Медовый месяц - Филлипс Сьюзен Элизабет - Страница 67

• Предыдущая
• 67/104
• Следующая

ДЭШ: Письмо не от Блейка. Оно от твоей бабушки.

ДЖЕННИ (взволнованно): От моей бабушки? А я и не знала, что у меня есть бабушка!

ДЭШ: Помнишь всю ту ерунду, что я рассказывал тебе о твоей матери?

ДЖЕННИ (оживившись): Помню. Ты еще говорил, что она была самая славная из всех, кого ты встречал, и что ты до сих пор понять не можешь, как она ухитрилась произвести на свет такое дьявольское отродье, как я.

ДЭШ: Она действительно была славная, Дженни. Но еще я говорил, что она сирота, и вот это было неправдой.

ДЖЕННИ: Неправдой? А почему ты говорил мне неправду, пап?

ДЭШ: Родители твоей матери выгнали ее из дому, когда ей было всего семнадцать. Они были чертовски строгими людьми. А она была незамужем. И беременна тобой.

ДЖЕННИ (озадаченно): Ты хочешь сказать, что тебе и маме пришлось пожениться?

ДЭШ: Я женился на твоей матери, потому что хотел этого. Никаким «пришлось» тут и не пахло. (Опускает взгляд на письмо.) Похоже, твой дед умер в прошлом году, а бабушка понемногу стареет. Ей захотелось увидеть тебя, поэтому она наняла каких-то частных сыщиков, а те разыскали нас. Судя по письму, она приедет послезавтра.

ДЖЕННИ: Ух ты! Не могу поверить. А ты не знаешь, она закручивает волосы в пучок? А пирожки умеет печь?

ДЭШ: Дженни, есть еще кое-что, о чем я должен тебе рассказать. Может, следовало бы сделать это давным-давно, но… даже не знаю… я не смог решиться на это. Полагаю, сейчас мне ничего другого не остается. Твоя бабушка знает правду, и если не скажу я, то это сделает она.

ДЖЕННИ: Ты так смотришь, что я начинаю беспокоиться, папа.

ДЭШ: Извини, Дженни. Буду говорить напрямик, по-другому не получится. Твоя мама была уже беременна тобой, когда я в первый раз встретил ее.

ДЖЕННИ: Но это же бессмысленно. Как это могло… Ты хочешь сказать… ты имеешь в виду, что вовсе не отец мне?

ДЭШ: Боюсь, примерно так.

— Господи, ну какой тупой! — Хани с отвращением захлопнула папку, в которой лежал заключительный сценарий сериала «Шоу Дэша Кугана».

— Надеюсь, это ты не обо мне.

В дверь домика на колесах, где Хани свернувшись лежала на диване, вошел Дэш. На нем были джинсы, ковбойские сапоги и спортивная куртка из твида, ворот его джинсовой рубахи распахнут.

Хотя они были женаты вот уже пять лет, сердце ее странно екнуло, как и в прежние времена, при его неожиданном появлении. Она глядела и не могла наглядеться на это лицо из легенды — эти грубо высеченные черты, такие простые, что казалось, будто их выветрило и прокалило все солнце пустыни.

Спрятав в карман ключ, которым отпер дверь, Дэш наклонился и поцеловал ее.

— Знаю, что не обучался во всех этих дурацких колледжах, как кое-кто из присутствующих, но тупым себя не считаю.

Она засмеялась и, обхватив руками его шею, крепко прижалась к нему.

— Да ты, мой старый ковбой, хитер как лис!

Он опять поцеловал ее и скользнул руками под мешковатый блекло-голубой вязаный свитер, дополнявший короткую джинсовую юбку белого цвета.

— По-моему, ты собиралась поработать над тем рефератом, что вам задали.

— А я и работаю. Просто я… — Она отпустила его. — Вчера я разбирала тот хаос, который ты называешь берлогой, и нашла сценарии нашего заключительного сезона. И решила захватить последний из них с собой, чтобы перечитать. Посмотреть, так ли уж плох тот фатальный эпизод, как мне запомнилось.

Сняв куртку, он перебросил ее через спинку стула.

— Могла бы и у меня спросить. А я бы ответил, что он еще хуже, чем тебе кажется.

Встав с дивана, она подошла к кофеварке, которую держала в постоянной готовности каждый раз, приезжая с Дэшем на съемочную площадку. Это были дикие окрестности Восточного Лос-Анджелеса, где Дэш по контракту с местным полицейским управлением снимал дешевый телефильм о полицейском из Техаса. Она вручила ему кружку и наполнила другую для себя. Потом откинулась на невысокую стойку, скрестив в лодыжках ноги, обутые в блекло-голубые носки с белыми кедами. Утром, когда она надевала этот наряд, Дэш сообщил, что больше тринадцати лет ей никак не дашь и ему здорово повезет, если его не арестуют за такую мерзость, как изнасилование несовершеннолетних.

Хани отхлебнула дымящийся кофе.

— Никак не возьму в толк, с чего это сценаристы решили, будто с помощью такого дурацкого объяснения Дэша с Дженни насчет того, что он ей не настоящий отец, они смогут заставить публику позабыть о женатой паре, прикидывающейся отцом и дочкой.

Усевшись на диван, Дэш откинулся на спинку. Потом вытянул ноги, и его ковбойские сапоги оказались едва ли не посреди комнаты.

— К тому времени как этот фатальный эпизод вышел на экраны, мы и так растеряли всех своих телезрителей, поэтому, думаю, здесь уж ничто не могло помочь.

— Но я так не считала. Меня просто воротило от их попыток спасти сериал, сделав Дэша неродным отцом Дженни. Да это было еще тупее, чем сон Бобби в «Далласе»!

— Это был сон Пэм, а вовсе не Бобби. И ничего тупее его быть не может.

С улицы в тонкую скорлупку домика на колесах ворвался вой полицейской сирены. Дэш нахмурился:

— Проклятие, сам не пойму, почему это я поддался на уговоры и взял тебя сегодня с собой. Здесь слишком опасное соседство.

Хани подняла глаза:

— Ну вот, опять ты начинаешь! Папуля Дэш чересчур осторожничает.

— Чересчур осторожничаю, как же! Ты хоть имеешь представление, сколько убийств из-за наркотиков и перестрелок между бандами случилось здесь всего за последние несколько месяцев? А эта жалкая компания не потрудилась нанять ни единого охранника. Да у них, наверное, даже нет разрешения городских властей на съемки.

— Дэш, я всегда держу двери на запоре и никуда носа не высовываю. Ты ведь знаешь, что мне нужно написать этот реферат по английской литературе, а здесь для этого самое подходящее место, потому что ничто не отвлекает. Будь я дома, ездила бы верхом, копалась в цветнике или пекла тебе шоколадные пирожные.

Дэш поворчал еще некоторое время, но больше для вида, и Хани сочувственно улыбнулась ему. Она старалась не слишком часто поддразнивать его насчет излишней осторожности, понимая, что он ничего не может с собой поделать. Несмотря на полную уверенность в ее любви, ему так и не удалось до конца вытравить из себя беззащитного мальчугана, боявшегося, что ту, кого он любит больше всего на свете, у него отнимут.

— Это моя вина, — заворчал он. — Мне так нравится, когда ты у меня под рукой, что я просто теряю голову. Не помассируешь ли мне шею? После вчерашней сцены с дракой я до сих пор хожу, как деревянный.

Он сел боком, и Хаки, подойдя к дивану, стала позади него на колени. Потом убрала прядь волос за ухо. А когда подняла голову, волосы свесились на другую сторону и медовым водопадом упали ему на плечо. Он прислонился к ней, и она принялась массировать мышцы плеч, закрыв на мгновение глаза, чтобы сильнее ощутить исходившее от него такое знакомое чувство уверенности. Она и представить себе не могла, что супружество принесет ей столько счастья, и даже все посыпавшиеся на них после брака неудачи в карьере и финансовые невзгоды ни разу не смогли заставить ее пожалеть о том, как они поступили.

— Староват я для этих картин с полицейскими и ворами, — проворчал он.

— Летом тебе стукнет всего пятьдесят. Это далеко не старость.

— Как раз сейчас я и чувствую себя старым. Может, к этому имеют какое-то отношение мои попытки удовлетворить сексуальные излишества моей двадцатипятилетней новобрачной-ребенка.

Она припала губами к его шее, рука ее скользнула вниз по рубахе, направляясь к поясу его джинсов.

— Давай по-быстрому, а?

— А разве не этим мы занимались не далее как сегодня утром?

— Все происшедшее до шести утра относится ко дню вчерашнему.

— Это еще почему?

— Все дело в релятивизме. Я узнала об этом из курса философии, который изучала в прошлом году. — Она запустила руку ему за пояс. — Мне слишком сложно объяснить это невежественному погонщику коров, поэтому, боюсь, тебе просто придется принять мои слова на веру.

• Предыдущая
• 67/104
• Следующая