Жизнь животных. Рыбы и амфибии - Брем Альфред Эдмунд - Страница 58

Наружных глаз нет, зрительный нерв недоразвит, однако зрительные лопасти мозга развиты вполне хорошо. Тонкий слух и большое число осязательных бородавок на голове заменяют этой рыбе зрение^[158]. Достигает в длину 13 см, живородяща и, по-видимому, встречается во всех подземных реках, которые текут в большом слое известняков под породами, изобилующими каменным углем, в середине Соединенных Штатов Северной Америки^[159].

Летучие рыбы, которых путешественнику приходится видеть в открытом океане, принадлежат почти исключительно к одному роду, которому дали название двукрылы (Exocoetus)^[160]. Главные признаки их составляют чрезвычайно развитые плавники, особенно замечательны заостренные грудные плавники, длина которых равняется приблизительно двум третям, а ширина — одной трети всей длины тела и которые движутся свободнее, чем у других рыб, на очень крепком костяном поясе, лежащем под толстыми мускулами. Против широкого спинного плавника находится заднепроходной; брюшные плавники прикреплены под грудными; хвостовой глубоко раздвоен, и нижняя лопасть его больше верхней. Челюсти вооружены очень мелкими зубами. По своему виду двукрылы, оставляя в стороне плавники, представляют известное сходство с сельдями, и название «летучая сельдь» выбрано поэтому довольно удачно. Однако они более плотного сложения, сильнее закруглены на спине и в области груди, имеют толстую и тупую морду и вообще более коренасты, а также сильно отличаются очень большими глазами и значительной преджаберной и жаберной крышкой и, наконец, тонкими, легко отпадающими чешуйками, один ряд которых, проходящий воль боков, снабжен сильно развитыми гребнями.

Из внутренних органов бросается в глаза, как указал впервые Гумбольдт, громадная величина плавательного пузыря, который у одной рыбы длиной 16 см, исследованной этим натуралистом, имел длину 9 см и ширину 2,5 см, а следовательно, содержал около 44 куб. см воздуха. «Пузырь занимает половину объема тела и тем способствует, вероятно, легкости рыбы. Можно сказать, что этот воздушный резервуар служит ей больше для летания, чем для плавания, так как опыты, произведенные Провенцалем и мной, доказывают, что этот орган даже у видов, снабженных им, не безусловно необходим для движения вверх, к поверхности воды».

Различные виды двукрылов в такой степени сходны между собой, что до новейшего времени их различали с трудом. Все ведут, по-видимому, более или менее одинаковый образ жизни. Они населяют моря, лежащие между тропиками или, по крайней мере, в умеренном поясе, и особенно океаны в неизмеримом количестве и не только прибрежные воды, а буквально все части морей; они встречаются, даже в большем количестве, вдали от берегов, чем около них. Об их жизни в воде, о способе их плавания, о размножении мы не знаем еще ничего; наблюдения ограничиваются, строго говоря, их жизнью в воздухе, их «летанием», как его называют, их охотой и бегством от врагов.

Появление их над водой своеобразно. Лишь только попадаешь в их область, как замечаешь, что судно со всех сторон окружено ими, т. е., насколько хватает глаз, отдельные экземпляры поднимаются и снова погружаются в море. Киттлиц сравнивает их стаи со стаями овсянок и вьюрков в суровую осеннюю погоду, когда они опускаются на поля для добывания скудного корма. Гумбольдт говорит, что движения их совершенно правильно сравнивали с движением плоского камня, который, падая и снова отскакивая от воды, скачет, поднимаясь на несколько метров над волнами. Двукрылы обыкновенно и, пока не имеют особенной причины торопиться, выскакивают лишь на 1,5–2 метра вверх над поверхностью воды и не пролетают сразу большое расстояние, а скоро падают обратно в воду; но один следует за другим так быстро, что кажется, как будто бы первый постоянно только касается воды, снова отталкивается и делает второй прыжок, между тем как в действительности они перепрыгивают друг через друга. Нередко случается также, что из воды поднимается сразу многочисленная стая, состоящая из сотен и тысяч рыб. В таком случае можно заметить, что значительная часть поднявшихся после короткого прыжка падает в воду, между тем как остальные продолжают свой путь и снова касаются волн лишь на гораздо большем расстоянии. Пространство, которое пролетают двукрылы, таким образом, может быть очень различно. При спокойном полете наши рыбы поднимаются на высоту около метра над уровнем моря, так что скользят над самыми гребнями волн, и снова падают в море, пролетев короткое расстояние; при большом напряжении сил крупные экземпляры поднимаются в исключительных случаях сразу на высоту 4–5 или даже 6 метров, и тогда пролетают, описывая плоскую дугу, расстояние в 100–150 метров, а в редких случаях и вдвое большее. По ветру или против ветра, а также в штиль они летят обычно по прямому направлению, если же они летят под углом к ветру, то всегда делают дугу в сторону.

Поворот в воздухе производится лишь в случае крайней необходимости, чтобы, например, избежать столкновения с каким-нибудь предметом или уклониться от какого-нибудь хищного летуна, так как нужное для этого напряжение хвостового плавника выводит прыгающую рыбу из равновесия и заставляет ее падать вниз, в воду. Кривые линии двукрыл описывает другим способом, именно делая много мелких прыжков, быстро следующих друг за другом, и изменяя, после каждого погружения в воду, соответственным образом направление. Пока двукрылу не угрожает опасность, так называемый полет его бывает очень уверенным, действительно похожим на полет птицы, но если его преследуют враги или испугает судно, то прыжок его становится каким-то тревожным, неправильным, неуклюжим и неловким, как будто трепещущим; рыба часто падает в воду, но лишь затем, чтобы в следующее мгновение снова подняться и таким же трепещущим полетом устремиться дальше.

С приведенным выше описанием не вполне согласен Агассис. «Я часто имел случай, — замечает он, — внимательно наблюдать летучих рыб и пришел к убеждению, что они не только могут произвольно изменять направление полета, но даже, не касаясь воды, подниматься и опускаться. Все движения казались мне произвольными. Рыбы поднимаются над водой с помощью нескольких быстро повторяемых ударов хвостовым плавником; но я не раз видел, как они опускались до поверхности воды, чтобы повторить те же движения, следовательно, давали себе новый толчок и получали возможность продолжать свое воздушное путешествие. Изменения в направлении полета вправо или влево, вверх или вниз происходят не благодаря ударам грудными плавниками, а просто вследствие того или другого влияния движущих этими плавниками мускулов на всю их поверхность, то есть направление определяется давлением воздуха на плавники. Летучие рыбы поистине представляют собой живые воланы и могут, поворачивая плавники, изменять направление. Вероятно, они держатся над водой до тех пор, пока потребность дыхания не заставит их погрузиться. Ничто не может яснее доказать полную свободу их движений, чем тот факт, что при волнении они самым точным образом приноравливаются к волнам, а не летят через них, описывая правильную дугу. Кроме того, они не просто падают в воду, когда истратится сила толчка, а, напротив, по-видимому, добровольно ныряют, иногда после очень короткого, иногда после очень длинного полета, в течение которого они много раз изменяли направление. Изучив их движение, я могу теперь понимать своеобразное строение и особенно неодинаковость обеих лопастей хвостового плавника. Мне совершенно ясно, что большая длина нижней лопасти этого плавника облегчает им те движения, с помощью которых тело устремляется над поверхностью воды и по воздуху, и что, напротив, расширение грудных плавников во время движения в более легкой среде может служить им лишь опорой».