Неженка - Филлипс Сьюзен Элизабет - Страница 30

• Предыдущая
• 30/122
• Следующая

— Ты думаешь, все это страшно забавно, да? Тебе до слез весело, что на мне надето это дурацкое платье, что я не могу вернуться домой и что Ники уехал с какой-то мерзкой девицей, которую Миранда назвала славной…

— Ну-ну.

Далли толкнул носком сапога чемодан, и тот упал плашмя на землю. Прежде чем Франческа успела запротестовать, он опустился на колени и открыл замки.

— Да тут черт ногу сломит, — сказал он, заглянув в чемодан. — У тебя есть здесь какие-нибудь джинсы?

— Они от Зандры Роудс.

— Что за зандрароудсы? Впрочем, не важно, я нашел джинсы. А как насчет тенниски? Ты носишь тенниски, Френси?

— Это блузка, — фыркнула девушка. — Бежевая, с отделкой цвета какао, та, что от Холстона. И пояс от «Гермеса» с инкрустированной пряжкой. И мои туфли от «Боттега Венета».

Далли уперся одной рукой в колено и взглянул на Франческу:

— По-моему, дорогая, ты снова начинаешь пудрить мне мозги, верно?

Утерев тыльной стороной ладони слезы, Франческа посмотрела на своего спутника, не имея ни малейшего понятия, о чем тот говорит. Далли вздохнул и поднялся на ноги.

— Лучше поищи, что тебе нужно, сама. А я удаляюсь в машину и буду ждать тебя там. И постарайся не возиться слишком долго. Старина Скит уже, наверное, кипит от злости.

Когда он повернулся, чтобы уйти, Франческа нерешительно вздохнула и слегка прикусила губу.

— Мистер Бодин!

Далли обернулся. Ее ногти впились в ладонь.

— Не будете ли вы так любезны… — «Боже мой, как это унизительно!» — проклинала себя Франческа. — Я хотела сказать не могли бы вы… То есть мне кажется… — Что с ней случилось? Как этой неотесанной деревенщине так удалось запугать ее что она и двух слов связать не может?

— Заканчивай поскорее, милочка! Ну что там еще? Ты, небось хочешь сказать, что настроилась на то, чтобы до конца нынешнего десятилетия найти лекарство от рака или по крайней мере собираешься заморозить Техас еще до того, как ребята из «Ландри» побьют «Астротурф» в чемпионате лиги?

— Прекрати! — Она топнула туфелькой прямо по грязи. — Немедленно прекрати! Я понятия не имею, о чем ты говоришь, но даже самый последний идиот увидел бы, что мне не удастся выбраться из этого платья без посторонней помощи. А если бы меня спросили, кто здесь треплется больше всех, так это ты!

Далли усмехнулся, и она вдруг позабыла все свои невзгоды, оказавшись под влиянием этой неотразимой улыбки, забавно изогнувшей уголки рта и глаз ее спутника. Казалось, что его веселье исходит откуда-то из глубины, и, когда Франческа на него смотрела, у нее возникло чувство, что весь мир искренней радости как-то обошел ее стороной. Эта мысль испортила ей настроение еще больше.

— Поторапливайся, — бросила она Далли. — Я едва дышу!

— Повернись, Френси. Умение раздевать женщин относится к моим особым талантам. Здесь я преуспел больше, чем даже со своими пушечными ударами.

— Ты меня не раздеваешь, — огрызнулась девушка. — И не надо мне говорить подобные гадости.

Руки Далли на мгновение замерли над рядом застежек на ее спине.

— Хорошо, а как бы ты это назвала?

— Выполнение вспомогательных функций.

— Это что-то вроде горничной? — Платье под его пальцами начало расстегиваться.

— Да, примерно так. — У нее возникло неприятное чувство, что она только что сделала гигантский шаг в неверном направлении. Едва слышный злорадный смешок за спиной лишь укрепил опасения Франчески.

— Наше общение, Френси, где-то даже способствует моему росту. Не так уж часто жизнь предоставляет возможность встретиться с живой историей!

— Живой историей?

— Ну да. Французская революция, старушка Мария Антуанетта. И вся эта публика, твердившая: «Пускай они едят пирожные».

— Что, — спросила Франческа, когда последняя застежка была расстегнута, — может такой человек, как ты, знать о Марии Антуанетте?

— Поскольку с момента нашей встречи прошло чуть больше часа, — ответил Далли, — пока что немного.

Проехав примерно две мили, они подобрали Скита, который, как Далли и предполагал, не выглядел счастливым. Франческу выдворили на заднее сиденье, где она потягивала из бутылки напиток под названием «Шоколадная содовая Яху», который достала, не ожидая приглашения, из дорожного холодильника. Она пила и размышляла, храня, согласно уговору, молчание до самого Нового Орлеана. Франческа беспокоилась, что скажет Далли, когда узнает, что у нее нет билета на самолет, но затем прогнала даже саму мысль о том, чтобы сказать ему правду. Ковыряя ногтем уголок этикетки на бутылке, девушка думала о том, что она потеряла все — мать, деньги, дом, жениха.

Все, что у нее осталось, — это остатки гордости, и ей отчаянно хотелось получить шанс продемонстрировать их хотя бы однажды до окончания сегодняшнего дня. По каким-то причинам эта гордость становилась для нее все более важной в связи с Далли Бодином.

Если бы он только не был таким неотразимо великолепным я столь явно равнодушным к ней! Это приводило ее в бешенство… и делало беззащитной. Франческа никогда не уступала в ситуациях, связанных с мужчинами, и ее страшно раздражала мысль, что в данном случае придется уступить. Здравый смысл подсказывал ей, что есть более серьезные проблемы, о которых следует переживать, но где-то в глубине души Франческа была убеждена, что если она не сумеет очаровать Далли Бодина, то утратит значительную часть себя самой.

Покончив с шоколадной содовой, Франческа начала размышлять, как достать денег на обратный билет домой. Конечно!.. Идея оказалась столь простой и очевидной, что она должна была сразу прийти ей в голову. Франческа посмотрела на свой чемодан и нахмурилась, заметив на боку царапину. Менее года назад чемодан стоил около восемнадцати сотен фунтов… Открыв сумку с косметикой, она стала рыться в ее одержимом в поисках теней для глаз того же орехового оттенка что кожа чемодана. Выбрав подходящий оттенок, Франческа отвинтила крышку и тщательно замазала царапину. Хотя дефект после этого был еще слегка заметен, она успокоилась, считая, что его способна выявить только самая тщательная проверка.

Решив для себя эту проблему и заметив первый дорожный указатель аэропорта, Франческа вновь обратила свои мысли к Далли Бодину, стараясь понять его отношение к ней. Вся проблема их так неудачно складывавшихся взаимоотношений заключалась в том, что она так ужасно выглядела. Это временно позволило Далли занять более выгодную позицию. Франческа закрыла глаза и мысленно нарисовала картину своего появления перед ним хорошо отдохнувшей, со сверкающими, тщательно уложенными вьющимися каштановыми волосами, безупречным макияжем и великолепно одетой. Через несколько секунд он бы стоял перед ней на коленях!

Мечты Франчески были прерваны очередным спором Далли с его отвратительным компаньоном.

— Не понимаю, чего тебе так приспичило попасть сегодня ночью в Батон-Руж, — жаловался Скит. — В нашем распоряжении будет весь завтрашний день, чтобы успеть к началу твоего раунда в понедельник утром. Какая разница, будет у нас этот лишний час или нет?

— Разница в том, что в воскресенье я должен отдохнуть, а не сидеть целый день за рулем.

— Я сам сяду за руль. Мы потеряем только час, но зато сможем заехать в тот замечательный мотель, в котором останавливались в прошлом году. Разве ты не хочешь проведать там какую-нибудь свою собаку или кого-нибудь еще?

— С каких это пор, черт возьми, ты стал переживать о моих собаках?

— У тебя там, кажется, шустрая малышка с черным пятнышком над глазом? Та, что слегка прихрамывает.

— Это было в Виксберге.

— Ты уверен?

— Конечно, уверен. Послушай Скит, если ты хочешь провести сегодня ночь в Новом Орлеане и пойти в «Блю Чокто» проведать ту рыжую официантку, почему ты не скажешь об этом прямо, а вешаешь мне на уши всю эту лапшу о хромых собаках?

К чему это чертово притворство?

— По-моему, я ни слова не сказал ни о рыжей официантке, ни о том, что хочу в «Блю Чокто»!

— Ладно. Только я с тобой туда не пойду. Это место буквально создано для драк, особенно по субботним вечерам. Женщины там выглядят, как борцы в грязи, а мужчины и того хуже.

• Предыдущая
• 30/122
• Следующая