Слишком хорошая няня (СИ) - Хаан Ашира - Страница 10

Ну, прекрасно. С шантажом я уже справилась!

Косички будем заплетать под угрозой выкинуть зайца из окна?

К счастью, Дина дает себя расчесать, пока чистит зубы и даже отводит меня к шкафу со своей одеждой, без звука нарядившись в выбранное мной.

Я уже было выдыхаю с облегчением и иду заканчивать с ризотто, но…

Стоило тарелке со странной рисовой кашей — соленой и на воде — оказаться на столе, Дина складывает руки на коленях и насупившись смотрит на меня.

— Не будешь? — обреченно спрашиваю я.

Она мотает головой.

Я поднимаю голову к потолку, готовясь завыть на невидимую сквозь потолок и крышу Луну, но мое намерение прерывает стук в дверь.

Пробежав на цыпочках к глазку, я с облегчением открываю водителю Кариму.

— Вы чего стучитесь? — осуждающе спрашиваю, разглядывая высоченную стопку книг, которую он принес.

Еще несколько штук зажато под мышками.

— Боялся вам помешать, — чуть виновато говорит он.

— Что это?

Он проходит в гостиную и с облегчением сгружает свою ношу на внушительный круглый стол, исцарапанный ножами и закапанный воском. Жертвы, что ли, тут матушка Дины на нем приносила древним богам?

— Александр Владимирович распорядился, — поясняет Карим. — Книги по воспитанию детей для вас. Все полезное.

Александр Владимирович, смотрю, человек широкой души и не мелочится. Если зарплата — то такая, что дыхание перехватывает, если книги по педагогике, то весь отдел в книжном надо скупить. Постараюсь запомнить на будущее, чтобы не вопить «горшочек, не вари».

Некоторые книги мне знакомы — тут и доктор Спок, и Комаровский, и «Не рычите на собаку», и Гиппенрейтер. Про другие даже не слышала.

Как-то внезапно это все.

У беременных есть девять месяцев на подготовку, у будущих учителей — года три в колледже, а я должна, как ленивый студент, за ночь накануне зачета выучить китайский.

— Скажите, Карим… — задумчиво говорю я. — Вы ведь давно работаете в этой семье?

— Извините, я не буду с вами обсуждать Александра Владимировича и его близких, — склоняет голову водитель.

На вид ему ближе к шестидесяти, но седины не видно даже на висках. Еще крепкий южный мужчина с резкими чертами лица. Чем-то похож на своего работодателя.

— Нет, нет, — возражаю я поспешно. — Я не просила сплетничать или рассказывать его секреты. Мне просто хотелось бы знать, какой Дина была раньше, до всего… этого.

Он останавливается на пороге у открытой двери и некоторое время размышляет, уперевшись взглядом в пол.

Потом негромко говорит:

— Я ее недолго знал, ей еще и двух не было, когда мы с Александром Владимировичем в Москву уехали. Веселая озорная девчушка была, болтливая и добрая. Все время мне сладости совала, как видела, даже откусанное печенье могла притащить.

— Понятно… — говорю я, задумчиво глядя на Дину, которая уговаривает зайца Ой съесть невкусную кашу, тыкая ложкой ему в морду и мотая его головой вместо него.

— Но вы же понимаете, характер детей с возрастом меняется, — пытается то ли утешить, то ли поучить меня жизни Карим.

— В половину двенадцатого нам быть готовыми? — перевожу я тему.

— Да, — понимающе кивает он и делает шаг за порог. — Буду вас ждать внизу.

Возвращаюсь к столу, где Дина смотрит на меня с ожиданием, а заяц Ой — с отвращением на испачканной кашей морде — и меня озаряет.

— По утрам я очень туго соображаю, — сообщаю я Дине, щедро посыпая свою пародию на ризотто тертым сыром. — А ты могла бы подсказать, а не только мордочку воротить!

Вот теперь, когда сыра чуть ли не столько же, сколько риса, она с удовольствием берется на ложку и даже не делится с зайцем. Добрая девочка, говорите?

На улицу мы собираемся без капризом, хотя в лифте Дина прижимается ко мне всем телом и вздрагивает, когда он останавливается на первом этаже. Но в машину забирается с удовольствием и в кабинет к врачу заходит с любопытством.

Логопед едва кивает мне и по окончанию приема сообщает:

— Вы ведь няня? Я отошлю все выводы и заключения ее отцу.

На обратном пути ломаю голову, чем кормить Дину на обед. Снова провернуть фокус с ризотто? Попробовать остальную итальянскую кухню? Сварить какой-нибудь суп самой? Заказать в доставке?

И не замечаю поначалу, что на светофоре Дине прилипает к окну.

Но она начинает стучать в него, и я оборачиваюсь.

— Папа! — кричит она, продолжая барабанить так, что я боюсь, что она сейчас разобьет стекло. — Папа-а-а-а!

Автомобиль трогается, и Дина просто сходит с ума — она рвет ремень безопасности, визжит и колотится в дверь, как ненормальная.

— Остановите! — бросаю я Кариму и помогаю ей выбраться из кресла.

Поскальзываясь на нечищенном тротуаре в снежной каше, Дина бежит назад и со всей дури врезается в… Александра.

Который стоит на улице у неприметного ресторана в компании еще двух мужчин и весьма элегантной женщины с длинными темными волосами.

При виде меня с Диной она придвигается к нему ближе и берет под локоть, окидывая нас ревнивым взглядом. Причем я не уверена, кому достается больше этой отчетливо ядовитой ревности.

Александр

Когда я вижу Динку, несущуюся ко мне прямо по лужам, не разбирая дороги, впервые за день тупое раздражение, стреляющее головной болью в затылок, отступает.

Она протягивает ко мне руки, и я с радостью подхватываю ее, как когда-то в раннем детстве, когда она весила килограмм на десять поменьше.

— Папа! — визжит она мне на ухо, и я, несмотря на необратимые повреждения барабанных перепонок, рад это слышать так же, как в первый раз, когда она была еще совсем крошечной.

— Динка… — выдыхаю в облако кудряшек, которые щекочут нос и лезут в глаза.

Потерплю.

По сравнению с тем, что я тебя чуть не потерял — это такая ерунда.

Сначала чуть не потерял из-за своей глупости, а потом… Тоже из-за своей глупости.

Нельзя было отказываться от нее, нельзя. Слушать окружающих, верить в то, что с матерью всегда лучше, что отцы не привязываются к детям, что я скоро перестану по ней скучать и главное — что я обеспечиваю ей нормальную жизнь, а мое присутствие станет важным, когда она подрастет.

Чушь. Чушь. Чушь.

Она при рождении заняла сразу половину моего сердца — и это не изменилось за прошедшие годы. Оно с тех пор так и бьется — неровно, неловко, стараясь не побеспокоить мою дочь, спящую во второй половине. И останавливается, когда с ней что-то случается.

Оно вообще не билось шесть часов, пока я добирался до Петербурга и отделения полиции, где она ждала меня. Только меня. Потому что эта маленькая заноза больше никому на свете не нужна. Светка может родить себе еще одну дочь, так она мне и сказала — заведу, мол, другого ребенка, которого ты отнять не сможешь.

Мне все равно.

Лишь бы с Диной больше ничего не случалось.

— Это твоя дочь? — слышу голос Илоны.

Нет, конечно, просто решил пообниматься с посторонней пятилеткой — шипит мне на ухо разом вернувшееся раздражение.

— Да, — говорю я, опуская Динку на ступеньки, где нет снега и даже расстелен порядком уже изгвазданный красный ковер. — Это Дина, познакомься.

Но дочь отворачивается, прячась от слишком громкого голоса Илоны.

Я ведь предупредил ее!

— А это твоя хваленая супер-няня? — голос моей бывшей подруги становится еще громче и в него добавляются неприятные нотки превосходства. — Не так уж она и хороша, если не может справиться с ребенком и отвлекает тебя от работы!

Смотрю на Лару, которая подходит к Дине и натягивает на нее забытую в машине шапочку.

Илона спинным мозгом, конечно, чует, кого можно цеплять, а кого нет. Была бы тут моя бывшая жена — от нее бы одни клочки остались, а эхо скандала еще двести лет отражалось бы от стен.

Лара, конечно, слишком интеллигентна для того, чтобы дать отпор моей бывшей. Вот я и вспомнил, почему так на Илоне и не женился, когда мы встречались еще до Италии. Черт с ним, с тем, что она не любила детей — я тогда тоже их не хотел. Но как она обращалась с «прислугой»… Так она называла всех людей, которым прямо или косвенно платила деньги.