Стрелы Сехмет (СИ) - Глебов Виктор - Страница 31

Впереди показался Кремль, и вертолёты начали снижаться. Платформы, парящие над стенами и башнями и напичканные всевозможными оборонными комплексами, провожали нас поворотами смотровых башен и турелей ближнего поражения — на всякий случай. По их периметрам и на шпилях зданий горели красные маячки, установленные ради коптеров и самолётов. Гражданские глайдеры сюда не совались: над Кремлём была воздушная зона особого режима.

Мы сели на бетонную площадку, и к нам побежали солдаты и секуристы. Два человека в серой форме гвардейцев дожидались чуть поодаль, но я был уверен, что именно они будут меня сопровождать в святая святых.

Когда мы вышли, Марину почти сразу оттеснили. Из-за вращения винта снег не долетал до нас, хотя вокруг падали крупные мокрые хлопья. Лопасти крутились в полной тишине — слышно было только низкое гудение рассекаемого воздуха. Это был один из особых вертолётов, для спецопераций.

— Полковник Ротангов, — представился один из офицеров, прикладывая ладонь к берету. У него были коротко стриженые волосы и приплюснутые уши. — Добро пожаловать. Пройдёмте с нами.

Я кивнул и обернулся, чтобы попрощаться с Мариной, но она уже шла прочь в сопровождении пожилого секуриста. Что ж, у каждого свои дела. И всё же, мне стало немного грустно.

— Сюда, — проговорил полковник, привлекая моё внимание.

Мы направились к гвардейцам — я оказался прав.

— Майор Покосов, — представился один.

— Майор Викулов, — проговорил другой.

— Лейтенант Адитумов, — ответил я.

— Мы вас проводим.

Я в сопровождении гвардейцев и полковника прошёл через посадочную площадку, озираясь со смесью удивления и восхищения. Древняя крепость осталась нетронутой, я узнал Спасскую башню и зубчатые стены, золотые маковки храмов. Но всё остальное было перестроено, включая Белый дом. Теперь он стал неприступной башней, покрытой мощной бронёй. Однако, вопреки распространённому заблуждению, Мафусаилы обитали не на верхних этажах, а под землёй — именно там располагался дворец. Наверху же был административный центр, где работали чиновники.

Мы вошли в арку, напичканную всевозможными детекторами. Здесь же находились автоматические орудия и человек шесть гвардейцев. Нас проверили, но это заняло не больше пары минут. Я обратил внимание, что сканирование прошли и мои сопровождающие.

Наконец, мы оказались в помещении Кремля. Двигались по коридорам, ещё трижды останавливаясь для проверок. Наконец, вошли в тоннель, ведущий в Белый дом. Он представлял собой трубу, по дну которой были проложены рельсы. На потолке горели лампы, дающие едва соприкасающиеся кружки света. Мы сели в закрытую вагонетку и поехали со скоростью около двадцати километров в час. Благо, расстояние было небольшое, и добрались мы до цели быстро. Не прошло и пяти минут, как появилась платформа, на которой нас уже встречал отряд гвардейцев с автоматами. Их капитан отдал честь сопровождающим меня офицерам, они предъявили документы. Нас опять просканировали, и дальше мы двинулись в окружении вооружённых гвардейцев. Загрузились в большой лифт, и капитан нажал кнопку минус двадцатого этажа. Я понял, что вот-вот окажусь в сердце мегаполиса и всего русского сектора.

Мы плавно скользили вниз, время от времени поглядывая на табло, отсчитывающее этажи. Зелёные цифры сменяли друг друга со скоростью не меньше одной в секунду. Наконец, двери открылись, и мы вышли.

Я оказался в зале, ярко освещённом и наполненном чистым, прохладным воздухом. Не было и следа освежителей — вообще никаких посторонних запахов. Словно все летучие молекулы мгновенно уничтожались или удалялись невидимыми стражами порядка.

Плиточный пол сверкал, на мраморных стенах красовались инкрустации из состаренной бронзы. Из того же материала были сделаны водомёты в виде львиных голов — из их ртов в устроенные вдоль стен канавки лилась вода.

В центре зала располагался узкий бассейн, в котором были устроены маленькие фонтанчики с синей подсветкой. Мы прошли справа от него. Я заметил паривших под потолком маленьких роботов, которые наверняка были напичканы смертоносным оружием.

Гвардейцы подвели нас к одной из боковых дверей, и капитан открыл её ключ-картой.

— Ожидайте здесь, — проговорил он. — За вами придут.

Значит, аудиенция состоится сегодня. Не то, чтобы я был удивлён. Мафусаилам, наверное, не терпелось пообщаться со мной.

Мы с полковником зашли в небольшую, скромно обставленную комнату. Здесь были только стеклянный журнальный столик и два больших дивана. В углу — кадка с пальмой, причём, кажется, поддельной. Ничего лишнего, никакой индивидуальности. Полнейший официоз и канцелярщина. Оба гвардейских майора удалились вместе с солдатами. Дверь закрылась, и мы с Ротанговым остались тет-а-тет.

— Что вы знаете обо мне? — спросил я, садясь на обтянутый бежевой синтетикой диван.

Ткань немного скользила — уверен, это было сделано нарочно, чтобы посетитель чувствовал себя неуютно. Но мне и так было не слишком комфортно, так что маленькое неудобство погоды не делало.

Полковник занял место на другом диване и молча качнул головой.

У него были тонкие, аристократические черты лица, светлые брови вразлёт, синие глаза слегка навыкате и маленький, как щель для кредитки, рот, окружённый сеткой едва заметных морщинок.

— Зачем вы сопровождаете меня? Какова ваша роль? — не сдавался я. — Или это тоже секрет?

— Потерпите, — ответил Ротангов. — Скоро вы поговорите с Мафусаилами, и они решат, о чём нам с вами беседовать.

У полковника был низкий негромкий голос, уверенная манера держаться. На его среднем пальце сверкало узкое золотое кольцо с тёмно-зелёным камнем — наградной перстень за мужество. Такие давали в Балканскую и Юго-Восточную кампании. У меня дома тоже хранился такой — в верхнем ящике комода, как раз под стопкой «Истории стрелкового оружия». В красной сафьяновой коробочке, ни разу не надетый.

— В какой кампании отличились, полковник? — спросил я.

— Кажется, вы, лейтенант, не считаете нужным соблюдать субординацию? — спокойно отозвался Ротангов.

— Я больше не военный.

— В каком смысле?

— Во всех. Я Экзорцист.

— Но звание получили во время войны?

— Это ничего не значит.

— Ну, если вы так считаете, — пожав плечами, Ротангов отвёл взгляд.

За мной пришли через четверть часа. Один из гвардейских майоров. Мы с полковником последовали за ним. Он вёл нас по коридору, затем мы прошли через двустворчатые двери и оказались в большом светлом зале без углов: комната была круглая, похожая на цилиндр с куполом. Здесь повсюду были компьютеры, голопанели и множество парящих на антигравитантах роботов. В центре — столб с тысячами разъёмов. Вокруг него летали Мафусаилы. Я впервые видел старцев так близко, и они произвели впечатление ещё более древних, чем когда я видел их на заседании пару недель назад. Это были настоящие мумии, даже удивительно, что они до сих пор оставались живы.

Мафусаилов было шестеро, и они парили при помощи специальных кресел, в которых буквально утопали. На креслах были закреплены системы поддержания жизнедеятельности — громоздкие агрегаты, от которых тянулись провода и гибкие шланги.

При моём появлении Мафусаилы снизились и зависли в метре над полом. Я мог рассмотреть их сморщенные сухие лица, похожие на изрезанную метеоритами поверхность какой-нибудь безжизненной планеты. От подобного зрелища стало даже несколько жутковато: я будто смотрел в лицо смерти.

Нас разделяли метра три, не больше, и я чувствовал затхлый запах, исходивший от Мафусаилов. Он смешивался с вонью лекарств. Здесь, в этом самом современном и навороченном в техническом смысле месте Москвы, царил дух старости. Такой же, как в двухкомнатной развалюхе моей бабушки, скончавшейся шесть лет назад.

— Приветствуем тебя, лейтенант, — проговорил один из Мафусаилов.

Его собственные связки давно отказались служить, поэтому он произносил слова в прикреплённый к сморщенному горлу репродуктор. Из-за этого его голос звучал немного механически.