Микрофон на цепи (СИ) - Дэвлин Джейд - Страница 30

— Можно подумать, тебя здесь кто-то из них покусает, — отмахнулась я. — Что за предрассудки, котик? И почему варвары?

— Да если б только покусали. Ты только взгляни на их лица, они никогда не улыбаются! А еще, говорят, могут побить просто за то, что ты слишком близко прошел, — опасливым шепотом сказал парень, пытаясь утащить обратно. — И пахнет от них, говорят, ужасно. Ты ж даже меня постоянно полоскаешь после тренировок! А тут!

— На свое лицо посмотри. Будешь ксенофобствовать, за жопу укушу.

— Чего⁈ Ай… чего он от нас хочет⁈ Наши телефоны⁈

— Не болтай глупости, — снова отмахнулась я и объяснила какому-то молодому парню вполне приличного вида, как пройти к станции подземки, из которой мы совсем недавно выбрались.

На русском языке объяснила. Да. После этого Лео впал в окончательный шок и временно заткнулся. Только сопел и испуганно косился по сторонам. Кажется, его первым делом пугали габариты местного населения. Потому как мужики в этом районе были нормального, «мужикового» размера. И женщины тоже того… не походили на хрупких азиатских фей. Отчего Лео пару раз впадал в ступор, пытаясь уложить в… голове размеры верхних достоинств некоторых особо колоритных обитательниц квартала.

Тут же еще дело-то в чем… по нынешним азиатским понятиям о скромности, ноги можно оголить хоть по самое «не хочу». Ну, типа ноги и ноги. Чем прямее, тоньше и белее — тем красивее. Никакого загара, никаких, упаси боже, отчетливо прорисованных мышц. Никакой тебе «перевернутой бутылочки». Прямые, ровные макаронины.

А вот глубокое декольте — это признак если не развратности, то определенной свободы. Особенно если в этом декольте отлично просматривается то, чем так щедро одарила северных женщин природа.

— Пришли. — Скромная вывеска над крылечком радовала нежными ромашками и маками, сплетенными в венок вокруг названия «Олеся».

— Куда пришли?

— В одно хорошее место. Заходи, снимай куртку. Олеся! — Я снова перешла на русский язык. — Привет! Мы по записи, не опоздали?

— Проходите, зайчики мои, проходите. Вы как раз вовремя! Чай, кофе, со… О боже, это что за прелесть?

Лео замер, впав в окончательный ступор. А милая Олеся, фигуристая и очень ухоженная девушка под сорок, обладательница уверенного четвертого размера и натуральной блондинистой косы до пояса, всплеснула руками, любуясь им, как некоей диковинной статуэткой.

Я нашла ее в сети сразу после того, как впервые побывала в маникюрном салоне того бизнес-центра, возле которого чаще всего переодевалась, оценила результат и пришла в ужас. Ну да, пали-пали, конечно, я все понимаю. Далеко не каждая местная дама станет тратить на эту процедуру по два-три часа своего драгоценного времени каждые три недели. Поэтому большинство вполне довольствуется тем, во что руки и ноги превращают с помощью «высоких технологий».

Но я-то привыкла к другому уровню. И Лео собираюсь приучить. Не зря же в моем прошлом мире те кореянки, кто хоть раз побывал в салоне у нашего мастера, больше смотреть не могли на обычный корейский маникюр.

— Нам самый натуральный нюд из возможных. Но неубиваемый, ему на сцене прыгать. И брови! Умоляю, сделай ему приятную мужскую форму и цвет. Но только не зайчика.

— Да, зайчик тут не подойдет, — согласилась Олеся, усаживая Лео в кресло и под ласковое, вполне себе на хорошем уровне языка воркование накрывая его специальной пеленкой. — Тут нужен кто-то более хищный. Его бы подстричь еще немного по-другому, — предложила она, со всех сторон осмотрев «пациента». — И цвет волос… Кто тот изверг, что сжег мальчишке волосы? Руки ему оторвать и нужным концом обратно вставить…

— Не, это наша львиная грива. Он по контракту должен выглядеть как слегка рухнувший с сеновала, — поспешила предупредить я.

— Ах, вон чего. Понятно. Но все равно, в следующий раз постарайтесь либо увести цвет в медовый, либо использовать более холодный оттенок блонда. А то совсем пергидрольно-желтый, пусть и видно, что не так давно делали уход.

— Там посмотрим, — отмахнулась я и отдалась в руки второго мастера, Марины. Эта молчаливая молодая девушка работала с Олесей не первый день, умела потрясающе мило улыбаться и делать лучший маникюр отсюда и до второй столицы Объединенной Азии.

Когда мы через два часа выбрались обратно в город, Лео все еще ошарашенно молчал. Только время от времени рассматривал свои руки. Ноги в обуви рассмотреть не мог, а то и на них бы таращился, конечно.

— Как раз успеваем занести отчет мистеру Чену — и в зоопарк! — Я глянула на часы и прибавила ходу. — Побежали! Маску поправь!

— Угу. Но… откуда ты знаешь их язык? И зачем на ногах…

— Выучила. Педикюр — признак высокой культуры быта.

— Чего признак⁈

— Ну представь, вас же будут снимать в общаге. В самых разных ситуациях. И прятать грязные ноги от камеры, стыдясь орлиных когтей, — не самое большое удовольствие, согласись. А так, даже если твои пятки случайно попадут в кадр, это только прибавит тебе очков.

— Извращенка! — бухтел он без прежнего энтузиазма, но все равно бухтел. Кажется, эту прошивку не соскрести с парня даже тяжелой дрессурой мистера Чена и его летающего степлера.

— И это мне говорит тот, кто половину времени в салоне пялился на ножки Марины. Понравились?

— Что⁈ Нет! То есть она красивая, конечно, но просто лучше было смотреть на ноги, чем на… этот вырез! А еще я не мог понять, почему она делает маникюр в босоножках! Неудобно же… Хотя, наверное, когда у тебя на ногах стразы, другое носить неудобно… но все равно каблук можно было поменьше.

— Зато красиво. Красиво же? Вот. А вырез что — обычный вырез. Вполне приличный, кстати, не слишком даже и открытый. Я же в него не пялилась.

— Издеваешься⁈ — Лео аж маску от носа оттянул, чтобы убедительнее на меня шипеть. Мы стояли у поручня в вагоне подземки, стиснутые со всех сторон часпиковым народом, и препирались шепотом.

— Есть маленько, — согласилась я, подмигивая. — Зато ты забыл про чужую грудь, вон как гриву дыбом поднял, любо-дорого. Самое то для зоопарка.

— Зараза ты. Выходим! Чуть станцию из-за тебя не пропустили.

После фотосессии в зоопарке мы вернулись к агентству, уже когда солнце село. Местный фотограф решил, что лучше всего Лео с котятами смотрится в ярких оранжево-розовых лучах, а потому съемка затянулась. Благо красивый закат — мимолетное явление и через пятнадцать-двадцать минут уже исчезает. Вот как окончательно исчез, так нас и отпустили, не дав вдоволь натискаться с детенышами самых разных кошек.

Я и не знала, что мой блондинчик так любит животных. У него даже выражение моськи менялось со скрыто-недовольного на нежно-расслабленное, как только ему в руки совали очередного котенка. Его и так и эдак нафоткали — и сердитого, и расслабленного, и валяющегося на траве под грудой мелкой живности. Интересно, что в результате получится и как можно это использовать в дальнейшем?

Я не упустила шанса поболтать с помощницей фотографа, пока все работали. Угостила своим фирменным кофе, перетерла «за жизнь» и капризное начальство, выслушала жалобы на босса… короче, закончилось тем, что мы обменялись телефонами. И я твердо уверена, что могу в будущем через эту приятную женщину средних лет выйти на ее шефа, чтобы выкупить парочку особенно удачных кадров из тех, что не возьмет в свою рекламную кампанию зоопарк. А дальше придумаю, куда ими помахать.

По приезде в «Син-Син» Лео поплелся на последнюю дрессировку с хореографом, а я отправилась на ковер к начальству.

Начальство в течение дня периодически пинало нас эсэмэсками, напоминая то про отчет, то про фотосессию, то про заселение на конкурс. По-моему, босс просто отчего-то нервничал и спускал на нас часть пара.

Отчет мистер Чен выхватил у меня из рук, даже не удостоив взглядом. И, по-барски взмахнув рукой, выставил вон из кабинета. А сам в это время сидел носом в других бумагах. Я успела мельком разглядеть в них имя Лео.