Рай — Техас! - Филлипс Сьюзен Элизабет - Страница 46

• Предыдущая
• 46/84
• Следующая

— Что?!

— Мне кажется, я достаточно ясно выразился.

Ее пульс подскочил до тысячи ударов в минуту.

— Я не могу появиться на улице без нижнего белья!

— Почему нет?

— Потому что… Да просто потому, что это — улица!

— Ты будешь вести себя как настоящая леди, и никто ничего не узнает. За исключением, разумеется, меня.

Кожа ее стала горячей и влажной. Он что, не понимает, что она не из тех женщин, которые бродят по улицам с голым задом, ища романтических приключений?

Заметив, что она колеблется, он коротко и резко вздохнул. Так он всегда делал перед атакой. Это был его обычный прием.

— Не верится, что мы спорим по такому ничтожному поводу. Очевидно, в последнее время ты так закрутилась, что забыла о том, что между нами заключено нечто вроде соглашения. Тебе очень хорошо известно, так же как и мне, что я безраздельно владею тем, что находится под твоей юбочкой. — Еще один короткий и резкий вздох. — Я никогда не думал, что мне придется читать тебе — лучшей выпускнице воскресной школы — лекцию по вопросам этики отношений.

Пряча улыбку, она попыталась вразумить его:

— Лучшие выпускницы воскресной школы не разгуливают по улице без нижнего белья.

— Покажи мне место в Библии, где об этом сказано.

На сей раз она рассмеялась в открытую.

— Я теряю терпение, дорогая. — Искры в его глазах превратились в огни. — Может быть, ты хочешь, чтобы я сам проделал эту работу?

— О Господи!

Его медленная, тягучая речь обвивалась вокруг нее, словно лиана. Она потрясла головой. Перед ее мысленным взором промелькнула длинная череда серых, однообразных будней. И разбитое пианино в «Шэди Экрз».

С полыхающим лицом она повернулась к нему спиной и решительно полезла под юбку.

Бобби Том быстрым движением выхватил из ее рук крошечный лепесток лимонного цвета:

— Благодарю, дорогая. Думаю, что возьму их с собой для вдохновения.

— На твои бицепсы следовало бы иметь разрешение.

— Ты выглядишь так, словно сама раздаешь такие разрешения, дорогая.

— Так почему бы тебе не обыскать меня и не выяснить, есть они у меня или нет?

Натали и Бобби Том, улыбаясь, перебрасывались заученными репликами. Они полулежали на роскошном индейском одеяле в тени раскидистого дуба.

— Действительно, почему бы мне этого не сделать? — Продолжая картинно улыбаться, Бобби Том сжал Натали в объятиях и потянул за продернутый сквозь ворот ее крестьянской блузки шнурок.

«Действительно, почему бы ему этого не сделать?» — подумала Грейси и отвернулась в сторону, как только грубая ткань поползла с кремового плеча Натали.

Легкий порыв свежего ветерка залетел ей под юбку, обласкав обнаженные бедра. Ее сверхчувствительная кожа тут же покрылась мурашками. Она очень боялась, что зазевается — и случайный порыв ветра распахнет ее юбочку. Напрасно она поддалась на его уговоры. Она здесь сидит, терзаемая стыдом и страхом, а этому ковбою все как с гуся вода. Вот и сейчас, лежа в обнимку с Натали, он умудряется насмешливо поглядывать на Грейси и похлопывать себя по карману джинсов, напоминая ей, что там у него кое-что спрятано. И надо сказать, что эти его выходки совсем не раздражают ее, а даже, наоборот, приводят в какое-то лихорадочное возбуждение.

Над головой Грейси величаво шелестели сильные зеленые ветви, воздух был напоен пряным запахом сосен. Диалог на съемочной площадке сменился липкими звуками поцелуев. Она вновь отвернулась. Ей не хотелось на это смотреть. Ей хотелось самой лежать на индейском одеяле, прогибаясь под его ласками, предварительно убрав за горизонт всю съемочную группу во главе с Уиллоу Крейг.

— О черт!

Ее приятные размышления были прерваны восклицанием Натали.

Грейси повернулась и увидела, что Бобби Том, словно ужаленный змеей, откатился на другой край одеяла.

— Я сделал тебе больно, Натали?

— У меня пошло молоко. Господи, прошу всех извинить меня, я теку. Мне нужна свежая блузка.

Бобби Том смотрел на нее как на прокаженную.

— Перерыв десять минут, — объявил режиссер. — Костюмеры, позаботьтесь о миссис Брукс. И найдите что-нибудь там для мистера Дэнтона.

Выражение неподдельного ужаса исказило лицо Бобби Тома. На ткани его рубашки темнели два влажных пятна.

Грейси невольно прыснула. Ей еще не приходилось видеть, чтобы одежду скидывали так быстро. Космический ковбой швырнул бесформенный ком в помощника костюмера и чуть не бегом направился в сторону Грейси.

— Пойдем.

Сузив глаза и выпятив подбородок, он потащил ее через сосновую рощицу вверх по склону, шагая так быстро, что она непрестанно спотыкалась. Он крепко держал ее за руку, не давая упасть, но не сбавляя темпа. Лишь после того как каменные глыбы обступили их со всех сторон, он наконец решился остановиться и привалился спиной к стволу вековой сосны.

— Ничего ужаснее в жизни со мной не случалось. Это просто невыносимо, Грейси! Я лучше начну есть крыс, чем стану снова стаскивать блузку с этой замечательной леди. Я не могу заниматься любовью с кормящей матерью.

Он выглядел таким несчастным, что ей хотелось немедленно его пожалеть, несмотря на то что в лице Натали он только что оскорбил весь союз феминисток Америки. Она пожала плечами и заговорила самым благожелательным тоном:

— Женская грудь, Бобби Том, изначально предназначена не для любовных утех, а именно для вскармливания младенцев. Странно, что это естественное качество так возмущает тебя.

— Я вовсе не говорю, что это меня возмущает. Я просто физически не могу целоваться с чьей-то женой. Меня пробирает нервная дрожь, когда я дотрагиваюсь до Натали Брукс. Вся Телароза знает, что я никогда не путаюсь с замужними женщинами.

— Надеюсь, что это так. При всей твоей сексуальной распущенности у тебя, как мне кажется, сохранились понятия о чести.

Возможно, многие мужчины вряд ли сочли бы эту фразу за комплимент, но Бобби Том, похоже, остался доволен:

— Благодарю.

Он посмотрел на нее долгим взглядом, и, когда заговорил, голос его был хриплым:

— Мне кажется, где-то звучит мелодия Джорджа Стрейта. Ты не слышишь ее, Грейси?

Грейси ничего не слышала, кроме шелеста сосновых ветвей, и потому не сразу поняла, о чем он говорит.

Он притянул ее к себе и обжег ее губы поцелуем. Она отреагировала мгновенно. Уроки, полученные во дворе кабачка, не прошли даром. Ее рот приоткрылся, и маленький язычок птичкой выпорхнул из своей клетки. Она утопила пальцы в его густых волосах и почувствовала, как большие сильные руки отрывают ее от земли. Ее ноги стиснули его бедра, юбка задралась, и она ощутила сильное жжение от прикосновений грубой ткани его джинсов. Он развернул ее так, что она уперлась позвоночником в жесткий ствол дерева, но не ощутила боли, хотя он раз за разом все сильнее наваливался на нее, словно желая стереть ее в порошок. Она только все громче стонала и все крепче охватывала его торс бедрами, чувствуя под пятками вздувающиеся бугры его ягодиц.

Неожиданно хватка его ослабла, и тихое энергичное ругательство долетело до ее гаснущего слуха. Потом в сознание ее медленно проникли слова Бобби Тома. Они доносились к ней словно издалека:

— Сожалею, малышка. Я совсем забыл, что ты заводишься с пол-оборота. Мне не стоило затевать это сейчас.

Обессиленная, она привалилась к нему, хватая губами воздух. Он прижал ее голову к своей обнаженной груди. От него приятно пахло мылом, солнцем… и молоком Натали. Она плотно зажмурила глаза, сожалея о том, что не проявила большей сдержанности и опять вспугнула его.

— Верни мне мои трусики. Пожалуйста, Бобби Том.

Она выскользнула из его объятий и прислонилась к огромному валуну. Она думала, что он будет возражать, но Бобби Том покорно сунул руку в карман и вынул из него маленький клочок ткани. Привычные насмешливые нотки исчезли из его голоса, когда он заговорил:

— Завтра ночью ничто не помешает нам закончить то, что мы уже много раз начинали.

• Предыдущая
• 46/84
• Следующая