Белый Север. 1918 (СИ) - Каляева Яна - Страница 10

Ну надо же, товарищ Молот…

Выходит, уже само появление Максима в прошлом сделало возможным захват власти в Архангельске, то есть изменило историю. Следовательно, здесь история может пойти по другому пути, Белое движение на Севере получило шанс. Значит, в этой ветке реальности все-таки возможно защитить страну от большевиков?

Это воодушевляло, однако сама ситуация оставляла нехороший осадок. Так уж вышло, что он подвел человека, который ждал от него помощи. Пусть это не его вина, пусть Маруся сражается за неправое дело, а он — за сто раз правое… Все равно мерзко получилось. Впрочем, сейчас были и более насущные проблемы. Максим слышал, что Донова арестована — скрыться она то ли не успела, то ли не пожелала. Рано или поздно ее допросят, и что если она назовет фамилию Ростиславцева среди пособников большевиков? Пусть ему удалось предотвратить преступление предшественника, как бы не пришлось отвечать за его грехи…

— Товарищ Ростиславцев, вас-то я и ищу! — лысый немолодой мужчина с ленинской бородкой и в теплом не по сезону пальто положил Максиму руку на плечо. — Послушайте, мы тут час назад образовали Верховное управление Северной области. И так сложилось, что я в нем возглавляю отдел юстиции. Мне требуются толковые помощники, и я решил предложить вам должность комиссара по особым поручениям.

Максим напряг профессиональную память на лица и имена и сообразил, откуда знает этого человека: он был в Вологде вместе с Чайковским. Фамилия его — Гуковский. Во время той безобразной драки он не поднялся из-за стола… неудивительно, ведь он тяжело опирается на трость, она нужна ему явно не в качестве модного аксессуара.

Войска союзников уже прошли, оставив множество следов в густой уличной грязи. Праздничная толпа тоже рассеялась. Максим и Гуковский стояли на тротуаре вдвоем.

— Это несколько неожиданно, — протянул Максим. — Могу я поинтересоваться, откуда такое доверие к моей скромной персоне?

— Охотно объясню, — Гуковский говорил очень ровно, будто бы о чем-то обыкновенном и даже скучном. — У меня нет особых причин доверять вам. Однако у меня меньше причин не доверять вам, нежели другим доступным кандидатам. Местные деятели станут, как это заведено, лоббировать интересы своих группировок, а у меня совершенно нет ни времени, ни желания в это вникать. А вы от «Союза возрождения России», в местных дрязги не погружены, золото доставили по назначению вместо того, чтобы присвоить. Это дает основания считать вас человеком надежным. Ну, какие времена, такие и основания.

Максим чуть улыбнулся. Гуковский говорил скучным бесцветным голосом, однако был явно не чужд иронии. Похоже, они могут сработаться.

— Вы где-то служите? — спросил Гуковский.

— Да, в типографии…

— А, так это вы устроили там бунт? Весьма своевременно. Если бы большевики успели опубликовать воззвание, наш переворот мог бы оказаться вовсе не таким бескровным. Однако теперь с типографией управятся и без вас. Вы согласны помочь работе управления юстиции?

— Да, я очень хочу быть полезен. Это для меня огромная честь…

— Жду вас завтра к девяти утра. Дом с башенкой напротив пожарного управления с каланчой. На пересечении Троицкого проспекта с Полицейской улицей, она, вроде, теперь называется улица Свободы. Вопросы жалования и довольствия решим на месте. Нужно незамедлительно установить по всей области законность и порядок. Не опаздывайте.

Глава 6

Побочный эффект мировой войны

Август 1918 года

Вход союзных войск в Архангельск оказался праздником только в самый первый день.

По дороге на новую службу Максим увидел британских солдат, выносящих мебель из особняка. Улицы в центре города были мощеные, но все равно их покрывала грязь, в которую сейчас сгружали обтянутый ярким шелком диван.

— Кто вам позволил? — орала на солдат пожилая дама в сложного кроя платье, но без шляпки. — Как вы посмели? В этом доме жили и умерли мои дед и отец! Мой супруг владеет лесопильной фабрикой! А ну немедленно поставьте на место торшер, он стоит…

Немолодой лейтенант тяжко вздохнул, снял на пару секунд фуражку, чтобы вытереть пот со лба, и сказал на чистейшем английском языке:

— Сожалею, леди, здание определено под штаб британского командования. Личное распоряжение генерала Пуля.

— Извольте объясниться так, чтобы я вас поняла! — взвилась дама. Она, разумеется, говорила по-русски. — Где ваше начальство? Немедленно вызовите его сюда!

Максим перевел даме слова лейтенанта.

— С какой стати генерал, кем бы он ни был, Пуль распоряжается моим имуществом? — не унималась дама. — Я буду жаловаться в…

Она замялась. Максим понимал ее — в это суматошное время никто не знал толком, куда, кому и на кого жаловаться.

— Будьте любезны сообщить леди, — попросил Максима лейтенант, — что российским подданным будет выплачена компенсация за использование их имущества для нужд британской армии.

Максим перевел, но даму это не успокоило. Видимо, за последнее время местные жители если чего и получали от разных властей в избытке, так это обещаний.

— Даже большевики оставили за нами четверть дома! — возопила дама.

Пока Максим колебался, переводить это или нет, ситуация изменилась. Солдаты разом бросили шифоньер, который тащили, и вытянулись во фрунт. Максим обернулся и проследил за их взглядами. На широкое мраморное крыльцо вышел подтянутый немолодой мужчина. Носил он то же, что и все британские офицеры — форму цвета хаки с большими удобными карманами, но у его фуражки был алый околыш и алая же с дубовыми листьями петлица на воротнике. Лицом он напомнил Максиму популярного в его детстве генерала Лебедя — те же грубые, преувеличественно мужественные черты. Это был Пуль — командующий не только британским десантом, но и всеми войсками союзников в Северной области.

— Лейтенант, доложите ситуацию, — приказал генерал на английском языке, естественно.

— Эта леди является владелицей здания, сэр! — отрапортовал лейтенант. — Она не согласна получить компенсацию, сэр!

— Даже большевики не осмелились выселить нас на улицу! — накинулась на генерала отчаявшаяся дама. — Неужели вы окажетесь хуже этих бандитов⁈

— Найдите переводчика, — приказал генерал. Лейтенант умоляюще посмотрел на Максима.

— Позвольте мне оказать содействие, — вмешался Максим и перевел слова дамы. Формулировки он из жалости к старушке смягчил, но смысл передал.

— Узнайте у леди, сколько человек в ее семействе, — распорядился Пуль.

Максим перевел вопрос и ответ дамы: трое.

— Лейтенант, выделите владельцам четыре комнаты с отдельным входом, — приказал генерал и обернулся к Максиму. — Будьте любезны, проследуйте за мной.

Хотя слова генерала звучали как вежливая просьба, Максим сомневался, что ею можно было бы пренебречь. Но в любом случае связи с союзниками наладить стоило. Максим пошел следом за генералом через прежде богатый, а теперь полупустой дом. Видимо, недавно у большевиков тут было какое-то управление, и помещение срочно освобождали от следов его деятельности. Под ногами валялись вытряхнутые из папок документы. Максим случайно наступил на Декрет об уничтожении сословий и гражданских чинов — крупный заголовок был отпечатан в дореволюционной орфографии.

В светлой просторной комнате, определенной Пулем под личный кабинет, уже царил безупречный порядок. На стене — парадный портрет мужчины, которого Максим с первого взгляда принял за Николая Второго, но он, конечно же, оказался британским королем Георгом Пятым. На столе мраморный с золотом набор письменных принадлежностей и рядом с ним — затейливая конструкция, в которой Максим, чуть подумав, опознал телефонный аппарат.

Генерал опустился в кресло, но гостю присесть не предложил.

— Позвольте представиться, — Максим решил проявить инициативу. — Мещанин Ростиславцев к вашим услугам.

— Какова ваша позиция в отношении происходящих с вашей страной событий, мистер Ростиславцев? — генерал не стал тратить время на small talk, сразу перешел к делу.