Иномир и Мила (СИ) - Широкова Лана - Страница 29

— На высоких берегах, настоять до запаха дерева… Понял, — кивнул Евсей. — Милослава, куда ты отправишься?

— А я пойду искать Иномира. Только очень прошу, перед княгиней за меня извинись. Передай, что я ей очень благодарна. И тебе огромное спасибо. — Она открыла дверь и хотела уже выскочить на мороз, как Евсей ее остановил.

— Когда отыщешь его, передавай привет.

Мила кивнула, открыла дверь и выбежала на холодную темную улицу. С полной уверенностью, что делать дальше.

Наступила зима, но снег все еще не выпал, лес стоял черным и настроение Иномира было весьма тоскливым. Начинался вечер, и небо заволокли серые тучи. Он остановился на короткий привал в том самом месте, где Мила спасла Белогрива. Только на этот раз он был совсем один, лишь гнедой конь стоял неподалеку, щипал мерзлую траву и бил копытом заледеневшую землю. Оставаться здесь совсем не хотелось, сердце неприятно сжималось от воспоминаний. Иномир тяжело вздохнул, встал, подошел к коню и дернул его за уздечку. Тот оторвался от своего занятия, повиновался и замер, пока Иномир перебрасывал ногу через седло.

Они поехали медленно, и Иномир с грустью проводил взглядом временную стоянку. Поначалу он хотел уехать куда-нибудь подальше. Думал перезимовать на юге: в какой-нибудь богатой деревне, среди натопленных домов и веселых лиц. Но сам не заметил, как поехал обратно той дорогой, что путешествовал с Милой. На сердце было тяжело, на душе гадко. И каждый день проходил в постоянных попытках тщетно себя подбодрить.

— Хватит себя жалеть. — Иномир встряхнул головой. — Пора брать себя в руки.

Но от этих слов легче не стало, и он уже задумал вернуться в дом матери, чтобы перезимовать в угрюмом краю. Но по дороге вдруг увидел знакомую гору и решил свернуть ненадолго. Так что к ночи он уже подъехал к двум телегам у голых зарослей кустарника, и услышав звонкий свист, слез с коня.

— А где конь-то твой красивый? — усмехнулся разбойник с телеги. — Все-таки конокрадка до него добралась?

— Зря языком не чеши, — с раздражением ответил Иномир. — К Старику-разбойнику лучше меня пусти.

Тот на него с подозрением посмотрел, покачал головой, но дорогу дал. Только как Иномир прошел через заслон из телеге, встал от удивления. Стволы дубов были опалены, а заросли кустарника выгорели и поредели. По земле тянулись черные корни, в темноте горел всего лишь один слабый костер. Народу было немного. И от той праздности, что здесь обычно царила, не осталось и следа. Иномир увидел Старика-разбойника в одиночестве у костра — он сидел и перебирал монеты. Изо рта по привычке торчала острая соломинка. Только выглядел он куда серьезнее, чем обычно. Свет костра играл на его лице, и нельзя было не заметить, какие глубокие морщины залегли на лбу и переносице.

— Не ожидал тебя еще раз здесь увидеть, — произнес он и показал тростинкой на низкий чурбан напротив.

Иномир присел, отказался от медовухи, что предложил Старик-разбойник, поставил руки на колени и еще раз окинул взором лагерь. Разбойники собирали и закручивали вещи в большие тюки.

— Куда же вы собираетесь? — спросил Иномир. — Столько лет на этом месте сидели. А теперь вдруг — и в дорогу?

— Знаешь, сколько бы в сундуках золота ни лежало, сколько бы грозных кинжалов в руках мы ни держали, а толку, если жрать здесь всем нечего? Со всех полей деревенские один мешок зерна собрали. Я, как узнал это дело, так сразу своим ребятам сказал, что перебираться нам надо в другие земли. С этим-то все согласились. Только как узнали, что кое-что я хочу местным отдать, раз им собственный князь не помогает, так бунт захотели устроить. Но ты меня знаешь, — он хлопнул по поясу, где висел топор, — кто со мной тягаться-то будет? Так что договорились по-хорошему, и все недовольные ушли. А вон эти ребята, — он махнул в сторону, — со мной остались. Вот, скоро уходим, сокровища все раздали, а сами новой жизни пойдем искать.

— Ой, да не поверю, — покачал головой Иномир, — чтобы вы и все свои сокровища отдали.

— Ну конечно, много еще чего осталось, — улыбнулся предводитель разбойников. — Но кто спросит? Ты мне лучше расскажи: что здесь делаешь и где твоя ненаглядная конкрадка с багровых топей? Из-за которой нам пришлось всю ночь драться с корнями и наши деревья палить?

— В Вышгороде у князя оставил, — коротко ответил Иномир и, тяжело вздохнув, продолжил: — Можем о другом?

— Можем. Конечно, можем. Дело твое. — Старик-разбойник ловко перехватил соломинку, поднял с земли кружку и с причмокиванием из нее отпил. — Ух, вот чего мне и вправду хватать не будет — как ребята медовуху варили.

— Невелика потеря, — ухмыльнулся Иномир. — У вас с возрастом, видать, совсем вкус потерялся: они же медовуху с проголким пивом мешают. Я как в прошлый раз попробовал, несколько дней отходил.

— Правда? — поднял бровь Старик-разбойник. — Вот поганцы, — он покачал головой, посмотрел на лагерь и улыбнулся, — все равно буду скучать по нашим веселым вечерам…

Костер трещал, над ними стояла беззвездная ночь. Старик-разбойник что-то тихо напевал. И подумалось, что, если даже разбойники свое место покидают, значит, и вправду его судьба навсегда ходить одному по миру с тяжелым грузом вины на душе.

— Помнишь, я тебе рассказывал про ту девушку, что утонула? — нарушил Иномир долгую тишину. Старик-разбойник кивнул, и он продолжил: — Я же почему тогда от вас ушел — она мне в кошмарах стала сниться. Только когда за пределы Черного ельника уходил, легче становилось. И много лет меня она больше не беспокоила. Но когда я в дом к матери вернулся… — Он замолчал, и взгляд его снова обратился к огню, в языках пламени которого вставали воспоминания о том дне…

— Внимательно тебя слушаю, — подбодрил Старик-разбойник. — Не забывай, я про тебя знаю намного больше, чем остальные.

— Я сам и не понял, как оказался в лесу и меня затянуло в темную воду. Если бы не Милослава, даже не знаю, чем бы дело закончилось. Хотя, конечно, знаю, утонул бы да и дело с концом. Так, наверное, и лучше было бы. — Иномир утер лоб. — Как меня Милослава вытащила — до сих пор понять не могу. Она же такая маленькая, — он улыбнулся, — такая пугливая и смешная, а характер, представляешь, все равно твердый. Мне так с ней интересно было, я же все привык один да один по миру мотаться. А тут она… Я и не заметил, как влюбился, и так скучаю по ней.

— Так зачем же ты ее в Вышгороде оставил?

— Не знаю. — Иномир склонил голову. — До чего же я жалкий. Всем делаю только хуже… — И так гадко стало, что ему захотелось себя ударить, как вдруг в голову прилетело намного быстрее соломинкой. Иномир поднял взгляд и посмотрел на Старика-разбойника.

— Разве я тебя этому учил? Такому кабану от девок бегать? — Он покачал головой. — Выглядишь хуже кота, которого выгнали пинком на мороз, потому что он мышей плохо ловил.

— Старик-разбойник, скажи мне честно. Я дурак?

— Дурак, — согласился Старик-разбойник, — но дурак влюбленный. А кто же за это осудит?

— Думаешь, я должен вернуться в Вышгород за Милославой?

— А здесь я тебе уже не подсказчик. — Старик-разбойник уперся руками в колени и встал. — Мы завтра с утра уходим. Если захочешь с нами пойти, то я буду рад твоей компании. — Он похлопал его по плечу. — Но скажу одно: это тебе покоя не принесет.

Старик-разбойник ушел, а Иномир остался один у костра. Смотрел на огонь и ждал, что к нему придет какое-нибудь простое решение. Только сколько бы он на него ни смотрел, легче не становилось. Его мир был по-зимнему пуст и в то же время полон: в нем существовали и тянули его в разные стороны дом матери, разбойники, дорога в одиночестве, дворец в Вышгороде и Мила. Сердцем-то он хотел к ней, но сразу вспоминал утопленницу. Как можно было заставлять Милу так рисковать?

Когда голова заболела от вороха мыслей, он поднялся на ноги, медленно прошелся по готовящемуся ко сну лагерю. Посмотрел на тюки и котомки. Тяжело вздохнул, но так и не решил, что ему делать. Вдруг тучи расступились, и в образовавшемся зазоре ярко засветились звезды. Иномир раздвинул колючие заросли и отыскал под их светом знакомую тропинку.