Иномир и Мила (СИ) - Широкова Лана - Страница 3

— Лет и вправду живу много. — Он почесал бороду. — Ты мне лучше вот что расскажи, как же все-таки заблудилась?

Дед улыбнулся, и она решила поведать ему все, что помнила. И как ей захотелось пирог для братьев испечь, и как ягоды пошла собирать, и даже про багровое болото упомянуть не забыла, только про странного незнакомца смолчала.

— Вы же мне поможете? — спросила Мила, когда закончила с рассказом.

— Ну что тут поделаешь, — причмокнул дед. — Поможем. Коли ты сама к нам пришла.

— Спасибо, — широко улыбнулась Мила. — Неужели сегодня уже дома буду?

— Не спеши. — Он покачал костлявым пальцем. — Мы не каждый день так далеко ходим. Лес нынче неспокойный, и надо хорошенько подготовиться.

— Но как же? — удивилась Мила. — Как же я в чужой деревне ночевать буду? Что же обо мне подумают, когда я вернусь?

— Переживать совсем нечего. — Дед ловко перехватил палку в другую руку. — У нас деревня хорошая. Люди добрые, найдем тебе и лавку, и кусок хлеба. Ну, поищут тебя братья денек. Зато как обрадуются, когда вернешься.

— Скорее ругать сильно будут, — улыбнулась Мила, — и в лес больше одну не отпустят.

Пока они говорили, в деревню вернулся народ. Женщины в серых сарафанах, дети в штопаных сорочках и мужчины в подпоясанных веревками рубахах. Когда они заметили ее, то остановились.

— Чего уставились? — крикнул им дед. — Давайте обедайте и возвращайтесь в поля. И так урожай с каждым годом все хуже и хуже. — Он покачал головой и вернул взгляд на Милу. — А ты сходи еды у них попроси, скажи: Старейшина отправил. А пока я буду думать, где тебя устроить.

Мила кивнула и решила подойти к двум женщинам возле невысокой избы. Одна была в возрасте, с большим носом, а вторая помоложе, очень худая, с впалыми щеками. Они опустились на длинную лавку, развязали головные платки и принялись отмахиваться от летнего зноя. Рядом с ними лежал черный хлеб и стоял кувшин с молоком. И Мила вспомнила, что давно не ела. Живот так громко заурчал, что женщины подняли на нее взгляд.

— Можно? — неуверенно произнесла она и кивнула на ломоть хлеба.

— Можно то можно, — заговорила та, что постарше. — Только для начала расскажи, кто ты такая и о чем беседовала с нашим Старейшиной?

— Я заблудилась, — ответила Мила. — Может, знаете такую деревню на Серебрянке? Так вот я там и живу.

— Знать не знаем, — женщина пожала плечами, — здесь в округе деревень других нет.

— Как нет? — удивилась Мила.

— Вот так и нету. Конечно, если ты не на коне заблудилась, — усмехнулась женщина и посмотрела на ту, что худее: та засмеялась и закивала.

— Не на коне, — тихо ответила Мила, — я очень боюсь ездить верхом.

— А Старейшина-то что сказал? — не обращая на ее слова, продолжила женщина.

— Сказал, что поможет, отведет меня завтра в лес.

Женщины вновь переглянулись, одна подняла брови, а вторая тяжело вздохнула, но сверток с едой ей протянула.

— Спасибо. — Мила села неподалеку, на старое полено.

Хлеб, что ей дали, оказался мягким, а молоко — сладким. Женщины болтали о своем, ругали между делом детей: те бегали и резвились. Мужики в стороне обсуждали дела. Может, деревня и отличалась от той, где жила Мила, но народ здесь был такой же, как и везде. И на душе стало спокойно. Даже деревянный столб не показался ей таким уж страшным.

Она стряхнула крошки с передника, стала смотреть на огороды и увидела, как из-за высоких кустов вышел тот самый человек, который чуть ее не убил. Он широко шагал, придерживая меч на поясе. А когда заметил ее, то резко остановился. У Милы от испуга вся кровь с лица ушла. Она хотела уже вскочить и убежать со всех ног, но он лишь мотнул головой и пошел дальше по деревне.

— Смотри — идет, — сказала одна из женщин. — Десять лет не видели, а сейчас гляди, вместо лаптей сапоги напялил. В нашу сторону не смотрит, ни с кем не говорит. И откуда он такой важный взялся?

— Говорят, даже на могилу к матери еще не ходил, — подхватила вторая. — Как приехал вчера вечером, так сразу в избу к ней пошел. У меня мелкий за ним в оконце подглядел. Рассказал, что тот за печкой что-то поискал, а с утра, это уже я видела, в лес ушел.

— Наверное, сокровища ходил закапывал, — ответила ей первая, — или раскапывал. Не зря же слухи про их богатства ходили.

— Слухи слухами, а жила беднее всех, — покачала головой первая. — Но ладно, не нам их судить. А Иномир-то и вправду сильно изменился.

— Значит, Иномир, — тихо повторила Мила и стала молча наблюдать, как он скрылся в конце деревни.

День прошел быстро. Иномир ей больше на глаза не попадался, но и она по деревне не гуляла. В одной из изб ей накрыли лавку, и, дождавшись вечера, она легла. Но спать было неудобно. Дома у нее стояла большая мягкая кровать с пуховыми подушками, а здесь в спину упирались жесткие доски, а тонкое одеяло даже не накрывало ног. И сколько бы Мила ни ворочалась, все равно заснуть не могла: все думала, что пережила за сегодняшний день. Как вдруг с улицы начали раздаваться жуткие звуки.

Скрипели деревья, стоял странный гул, и даже показалось, что говорил чей-то тихий голос. От страха так пробрало, что она накрылась одеялом с головой, поджала ноги и затряслась. Заснуть смогла только под утро, и, когда петухи запели, она еле встала. Даже мысли о скором возвращении домой не помогали до конца открыть глаза и, с трудом выйдя из избы, Мила сильнее зажмурилась — в глаза ударило утреннее солнце. Как привыкла — осмотрелась. Народу поблизости не было, но на лавке стояли деревянное ведро и ковшик. Мила набрала холодной воды в руку и умылась.

— Ух, — произнесла она, отряхнула ладонь и только тут за спиной заметила Иномира.

Мила тут же попятилась назад, случайно задела ковшик, пролила воду на траву и уже хотела кричать во весь голос, но он поднял ладони.

— Тише, — сказал Иномир, — я всего лишь поговорить хочу.

Вблизи он оказался куда выше, чем показалось сперва у ручья. Только на этот раз выглядел намного приличнее: темно-рыжие кудри были аккуратно расчесаны, белую рубаху сменила холщовая, красная, на ногах были все те же шаровары, как и накануне, и начищенные сапоги. Но на груди больше не висел серебряный кулон.

— Мне совсем не о чем с тобой говорить, — быстро ответила Мила и бросила взгляд на деревню, которая медленно просыпалась. Хлопали двери, выходил народ и громко друг друга приветствовал. Но под тенью избы их пока никто не видел.

— Быть может, я тебя вчера напугал, — начал Иномир.

— Напугал? — перебила его Мила. — Ты же мне чуть голову не отрубил.

— Извини, я не знал, кто ты такая, — с нажимом продолжил он. — Ты мне вот что лучше расскажи: ты уверена, что провалилась в багровое болото? А что с тобой было дальше? Ты помнишь?

— Ничего не помню, — ответила она. — Провалилась и провалилась, проснулась — под черным ельником лежу. Да и вообще, тебе-то какое дело?

— Послушай, — он резко взял ее за локоть, наклонился и перешел на шепот, — этому Старейшине нельзя доверять, домой он тебя не вернет.

— А кому мне доверять? — Она, прищурившись, взглянула на него. — Не тебе ли?

Иномир нахмурился и тяжело вздохнул.

— Как хочешь. — Он убрал руку с ее локтя, осмотрелся и снова глянул. Серьезно, как будто хотел, чтобы она передумала. — Но помни: когда поймешь мои слова, меня рядом уже не будет.

— И я на это очень надеюсь. — Мила потерла локоть, нахмурилась и оставила Иномира у ведра с водой. Только напоследок развернулась, бросила на него злой взгляд и ушла к деревянному изваянию, где собралась, кажется, вся деревня. В середине стоял дед, опирался на палку и щурился от солнца.

— Ну что, девица-красавица, вот тебе подмога. — Он показал на двух больших и суровых мужчин. — Больше не теряйся.

— Даже не знаю, как вас и благодарить, — склонила голову Мила.

— Не стоит, — ответил дед, — все возвращается. Ну же, давай ступай, чтобы день не прошел даром.

Мила еще раз всех поблагодарила и пошла по деревне вместе со своими провожатыми. Когда они поднялись на небольшой холм, за которым начинался лес, она обратила внимание на маленькую избушку, которая стояла на отшибе от других домов. Рядом с ней был привязан высокий, могучий белый конь.