Куница Том 4 (СИ) - Оришин Вадим Александрович "Postulans" - Страница 61

Позитива на лицах стало ещё больше.

— План действий такой. Сейчас устраиваем большую пирушку, отмечаем всю совокупность ваших побед. Потом отдыхаем. А там со свежей головой подумаем, как жить дальше. Так что трите к носу, все свободны.

Народ начал постепенно расходиться, но кое-кто хотел переговорить со мной лично, и первой была Оля. Девушка сильно изменилась за время, проведённое в команде. Лицо другое, больше уверенности в глазах. Не уверенности старосты-отличницы, заглядывающей в рот старшим и ловящей каждое слово учителя, а уверенности сформированного взрослого человека. Могу, наверное, собой гордиться.

— Не получу я, похоже, красивой строчки в аттестате, да? — с улыбкой спросила староста.

— Почему? Активный член команды, дошедшей до полуфинала — это весьма весомо, Оля. Согласись.

Девушка кивает.

— Да, весомо. Только останавливаться я не хочу. Понравилось. Оружие, командная работа, адреналин.

— Так оставайся. Скучно точно не будет.

Получив, видимо, желаемое, староста ушла. А желаемым, судя по всему, было подтверждение, что мы на играх точно не остановимся. Пай-девочке надоело быть пай-девочкой? Вот уж точно в тихом омуте.

Подошёл Виталий, просто выразил радость по поводу моего возвращения. Тактик наш, наоборот, мало изменился. Пусть я и занимался его развитием наравне с остальными, и по магической силе парень превосходил себя прежнего весьма заметно, личностный рост остался минимальным. Похоже, нужно заняться им в индивидуальном порядке. Попробовать, как минимум. Может, и получится офицера вырастить.

Остальные тоже подходили со всякими пустыми делами, типа вопросов: «а точно можно остаться в команде?» В общем, довольно быстро остался только ближний круг. Оглядываюсь на Волконского.

— Подождите, я сейчас со Славой помирюсь, и мы все вместе…

— Слава уехала, — ответил Владимир. — Взяла машину и уехала. Домой.

Круто. Импульсивный поступок взвинченной девчонки.

— Дай ей немного времени, — посоветовал князь. — Перебесится, потом помиритесь.

Да уж, успокоил, мне сразу стало легче. В любом случае надо мириться. Куплю кучу подарков, чтобы немного переключить внимание, а потом будем восстанавливать душевное равновесие. Взаимно.

— Так…

Заставляю себя снова переключиться на работу.

— Так. Освободившееся время надо использовать. У меня открылись некоторые новые перспективы, Владимир, я дам тебе список потребного. Не всё легко доступно, уж что достанешь.

Светлейший князь кивнул.

— А если комплексно анализировать ситуацию, то что-то как-то неспокойно в мире, поэтому мы займёмся развитием. Теперь, когда я сам вышел на высшую магию, нам доступны интересные методики. Все, кто уже может выйти на высшую магию — будут выходить. Остальных подтянем и тоже выведем. Планы большие, планы глобальные.

Мы перешли в большой кабинет, более подходящий для совещаний и разборов полётов, где я подробнее рассказал о своих похождениях. Народу полезно знать, как работают наши враги и чего от них стоит ждать. Как ведут себя друзья — полезно знать вдвойне.

— То есть вопрос с наркотиками закрыт? — спросил по итогу мой брат.

Киваю:

— Да, для нас — закрыт. Дальше пусть органы занимаются, это их прямые обязанности.

— А что мы будем делать с хасанидами? — спросил Шемякин.

Пожимаю плечами:

— Ничего. Мне случайно удалось вскрыть двоих, но эти ребята существуют не первый век. И всё это время за ними охотятся, однако уничтожить никак не могут. Мстить они практически наверняка не будут. Если бы они этим регулярно занимались — уже давно бы потеряли всех оперативников. Могут подойти, посмотреть на нас издалека, понять, что не по их рылу, и идти дальше заниматься своими делами.

— Остаётся принцесса, — констатировала Ядвига.

Я вздохнул, кивнул.

— Да, остаётся принцесса. Никакой ясности с мотивами её поступка нет. Приходится держать в голове вариант, что она мной конкретно и нами в целом заинтересовалась. Даже нельзя сказать, заинтересовалась в плохом смысле или в хорошем.

— Как это? — не понял Данко. — Она же нас дисквалифицировала! Это однозначно плохо!

— Формулировка, Данко, — ответил Волконский. — Её Императорское Величество публично признала нашу силу. Это часть придворного этикета. Члены императорской семьи не могут просто подойти к любому человеку и сказать — ты мне нравишься, давай дружить. Сотни лет придворных интриг создали своеобразный этикет. Романовы действуют так, чтобы их поступки сложно было интерпретировать однозначно.

Цыганёнок выразил понимание и кивнул.

— А, понятно. Хитро завуалированная похвала. И если завтра она придёт к нам и предложит поработать, то мы вроде как и свободны уже, и команда к бою готова.

Тоже прогресс налицо. Хорошо его натаскивали, вдумчиво. И Волконский тоже заметил, с интересом так поглядывает. У князя точно хватка, перспективный кадр не упустит, как не упустил меня.

— Держите ушки на макушке, мальчики и девочки. Мы вступили в Большую Игру, — подвожу я итог.

— Дмитрий прав, — подхватывает Владимир. — Его действия в колонии сделали ему имя. О Диме Мартене мало кто знает, но о Кунице знает каждый дворянин в Петрограде, Москве и любом крупном городе. Прямо сейчас это ничем нам не грозит. Восстание вызвало переполох, на повестке дня у всех новые реалии, новые обстоятельства. Но как только пыль немного осядет — обратят внимание на нас. Пристальное внимание.

Князь поднялся и прошёлся по кабинету.

— Первое политическое заявление мы уже сделали. Показали свою позицию, ни к кому на вторых ролях не присоединились. Теперь нас будут вербовать и пытаться растащить по кускам. Надо быть готовым к тому, что половина команды разбежится, соблазнившись жирными предложениями и тёплыми местами. Вас тоже будут вербовать.

Вицлав кивнул:

— Уже.

Люда поддержала:

— И не единожды.

Подтверждающе кивнули почти все.

— Оперативно, — оценил Светлейший князь. — Только предупреждаю сразу. Большая Игра — штука опасная. Уход в другую команду может как оставить нас друзьями и даже союзниками, так и разом превратить во врагов.

— Не сгущай краски, Ваша Светлость, — немного притормозил я князя. — Ты, конечно, прав, но внутренняя борьба группировок пока до такого ожесточения не дошла.

Ещё раз обвожу всех взглядом.

— А так многие из нас уже видели, как принято решать проблемы в этих кругах, да?

И вижу понимание на лицах.

— Нас ждёт много работы, так что про выходной день я не шутил. Расслабьтесь, пока есть такая возможность.

Пермь. Кафе.

Октябрь 1983

Противная холодная морось прогоняла людей с улицы. Прохожих за большим окном кафе почти не наблюдалось, редкие одиночки, имевшие какие-то неотложные дела и вынужденные подставлять себя негостеприимной стихии.

Девушка, сидевшая за столиком у окна, прижала ладони к медленно остывающей чашке. Кофе разочаровал, пережаренный, а затем разбавленный, напиток превращался в изделие на тему, не удовлетворяющий даже совсем не гурмана в лице одинокой посетительницы.

— Ваше пирожное, — официантка поставила тарелку перед девушкой.

У тарелки был сколот краешек, а рисунок выцвел. Пирожное выглядело неплохо, вполне аппетитно, примеряя с суровой действительностью.

— Спасибо.

Девушка снова осталась в одиночестве. Пирожное медленно уходило, кофе тоже. Девушка посматривала на улицу, бросала взгляд в небо, надеясь увидеть там просветы и другие признаки заканчивающегося дождя.

— Принесите счёт, пожалуйста, — обратилась она к официантке.

Пока ждала, поправила пшеничные локоны, выбившиеся из-под шапки. Расплатилась и покинула кафе.

Ловить такси не стала, быстрыми шагами двигаясь в какое-то одной ей ведомое место. Пару раз притормаживала, бросая задумчивые взгляды на витрины, но погода заставляла поторопиться. Прогулка закончилась в подъезде старого дома. Девушка поздоровалась с консьержкой и уверенно прошла вглубь подъезда, легко ориентируясь в запутанной архитектуре. Меньше, чем через минуту она снова оказалась на улице, во внутреннем дворе. Прошлась по пожухлой траве, пересекая двор по диагонали, и вошла в другой подъезд. Поднялась на третий этаж и остановилась у окна, рассматривая маленький дворик. А пока ждала, сняла шапку и стряхнула с одежды воду. Через пару минут во двор вышел мужчина и вылил содержимое ведра под дерево, после чего ушёл обратно. Больше никакого движения не было.