Добыча хищника (СИ) - Ромова Елена Александровна - Страница 13

«А если бы они увидели эту ценность?» – пронеслось в моей голове.

Пока объект медленно обжаривался – до золотистой корочки, надеюсь – я вышла в коридор, чтобы скрыться с глаз работников лаборатории. Мне хотелось побыть одной. Мне было тяжело признать, что во мне пробуждалась жалость к пленнику. Пока еще крупица жалости, но она мешала мне так же сильно, как и горошина, подложенная под сотни перин. Учитывая все, что я пережила, я должна была испытывать к чужаку только ненависть.

Он – настоящий притворщик. Севастьянов прав, это существо обманывает своей человечностью также, как глубоководный удильщик обманывает наивных жертв волшебным светом в толще морских глубин.

– Элеонора! – немного взвинченный Галоян распахнул дверь, нашел меня горящим взором: – Прошу вас, нам нужно продолжать!

Он был раздражен тем, что я имела наглость сама определять тематику бесед с объектом.

Давид вновь всучил мне планшет.

– Я скорректировал вопросы. Добейтесь от него ответов, Элеонора.

Я зашагала вслед за ним, чувствуя глухое, тихое раздражение. Да, я делала все недостаточно хорошо. Непрофессионально, одним словом. Но, черт возьми, вести себя иначе – это обман!

Лампа над тяжелыми дверьми погасла – в ловушке было безопасно.

– Сейчас ее присутствие там неуместно, – буркнул Крылов, когда я уже готовилась переступить порог.

– Он выдерживал и большее, – не согласился Суханов. – И не забывайте, что у нас мало времени.

С каких пор я стала лишь частью эксперимента? Возможно, с тех самых, как выяснилось, что у меня нет будущего. Для Суханова и Галояна я просто расходный материал?

Когда я вошла в ловушку, то осознала правоту Крылова. Пленник был, мягко говоря, не в форме. Он вынужден терпеть постоянную боль: его кожа покрылась чудовищными ожогами. Это было зрелище, готовое пробудить отвращение и ужас даже у бывалого садиста, не говоря уже о юной девушке. Подавив приступ тошноты, я сделала несколько неуверенных шагов навстречу.

– Эй? – и поняла: да, мне нестерпимо жаль его. – Ты в порядке?

Это осознание обрушилось на меня, словно лавина.

– Нет.

И облегчение. Сердце забилось ровнее, внутри улеглась странная тревога.

Я медленно уселась на пол: ноги скрещены, планшет в руках.

– Просто температура твоего тела… – хотела объяснить учиненную над ним пытку.

– Я в курсе, – сквозь стиснутые зубы. – Тебе что надо в этот раз?

В ответ я могла бы соврать. Даже порывалась, но…

– У меня есть вопросы, которые я должна задать. Это очень важно.

– Валяй.

Он все еще не поднял головы. Ума не приложу, как он все это терпит: и меня, и свет, и боль.

– Нас интересует, каким образом вы перемещаетесь сквозь пространство.

– Банально, – прорычал он. – Все, что ты хочешь знать: как именно меня убить, не так ли?

Вдоль моего позвоночника проскользнул неприятный импульс.

– А ты скажешь?

– Моя смерть – часть моего ирахора. Только так.

– Часть твоего выбора?

– Да.

– То есть, ты умрешь, когда сам этого захочешь?

– Схватываешь на лету, – его голос напитан грубой язвительностью. – Что-то еще?

– Да. Здесь еще много вопросов…

– Таких же тупых?

– Ну… – запнулась, вглядываясь в перечень в планшете. – Да.

Наконец, меня пронзили яркие янтарные глаза пленника. В них плескалось любопытство и толика одобрения.

– А что хочешь знать ты, Эля?

Он впервые назвал меня по имени, и мое сердце вновь дернула тревога.

– Я… – даже стыдно признаться, – хочу знать, сможешь ли ты понять ценность людей?

– Интересно. И зачем мне это?

– Чтобы прекратить истреблять нас.

– Вот оно что. И в чем ваша ценность? – он слегка склонил голову вбок, внимательно за мной наблюдая: – В том, чтобы развязывать войны и убивать друг друга? В том, чтобы вырождаться и уничтожать собственную планету?

В ответ на его слова во мне всколыхнулось возмущение. Да что он может знать о нас?

– Мы сделали столько всего прекрасного… Собор Парижской богоматери, Тадж-Махал… Мона Лиза, Девятый вал, Рождение Венеры… Анна Каренина, Война и мир… Неужели ты не видишь в нас иной ценности, кроме как стать частью Халара, о котором мы ничего не знаем?

Между нами пролегла пропасть. Она раскололась столь внушительно громко, что я, наверное, оглохла. Лишь взгляд – по-прежнему острый – резал меня до крови.

– Хочешь знать, – голос пленника был приторно-мягким, но в нем дрожало нетерпение, – кто такой Халар?

– Да.

– Ты узнаешь об этом очень скоро.

Меня обдало ледяным крошевом, ударило наотмашь, исцарапало. Чудовищный страх смерти снова вернулся.

Губы пленника изогнулись в усмешке:

– Тот, кто идет за тобой, уже здесь.

Дрожь зародилась где-то в животе и стремительно расползлась по телу, на языке защипала неприятная горечь.

Мы смотрели друг на друга непозволительно долго – глаза в глаза.

Я не искала у него никакого сочувствия. Он – убийца.

– Желаю удачи, Эля.

Мое время вышло.

Последние пять лет – бегство. Бесконечный страх.

– Помоги мне, – это сорвалось с языка само собой, больше от отчаяния, нежели в надежде, что он согласится.

– Освободи меня.

Вся кровь бросилась мне в лицо.

– И ты… ты поставишь метку?

– Это мы уже обсуждали. Как и то, что случится после.

Я с удивлением осознала, что все доводы разума прошли мимо, и единственное, что я хочу – сказать «да!»

Разве есть для меня более удобный путь к смерти? Неужели правильнее просить о таком одолжении Константина или Сергея, на всю жизнь закрепляя за ними клеймо убийцы?

Я стиснула в кулаках ткань защитного костюма, но не успела и рта раскрыть – за спиной раздался оклик профессора Севастьянова. Алексей Станиславович не ждал, пока я встану, а бесцеремонно схватил за плечо, поднял на ноги и потащил к выходу.

Надежда – скверная штука.

Где-то в глубине души я верила, что буду жить. Глупая девочка Элли поверила в волшебника Изумрудного города…

…даже после того, как по базе прокатился вой сирены.

Все куда-то бежали.

В какой-то момент я потеряла профессора Севастьянова – его поглотила толпа.

– Эля! – руки Артема опустились на мои плечи, – тебе нельзя за линии света!

Военные эвакуировали ученых, а мне было нельзя по одной простой причине – никто не сможет защитить меня снаружи. Я должна остаться на базе, а лучше всего за первым кругом, в самой сердцевине спасительного света.

Артем заглянул мне в глаза. Похоже, осознание того, что ему приходится бросить меня здесь, шло вразрез с его совестью.

– Прости, Эля… – он вдруг схватил меня за руку, вложил в ладонь флешку и произнес, понизив голос до дрожащего шепота: – Здесь коды доступа от системы свечения, – а затем сорвался с места, стремительно покидая лабораторию.

Почему Суров оставил меня одну? Это было больнее всего, оказывается. Когда сбежали все, даже Сергей, я приняла это как должное. Когда единственным взглядом на меня был взгляд чудовищного раскаяния, я смирилась. Но я никак не могла смириться с предательством Константина, ведь в моем израненном сердце он занял особое место.

Я вернулась в наблюдательную комнату, где находился пульт управления источниками. Нужно всего лишь отключить те, что сдерживают пленника. Вставив флешку в разъем, я склонилась к экрану. Свет лишь слегка приглушился, а стекло, разделяющее наблюдательную и ловушку, скрыл непроницаемый защитный экран.

– Так-так-так… кто у нас здесь? – приторный, низкий шепот заставил меня оцепенеть.

За моей спиной послышались шаги. В нос ударил резкий запах парфюма.

– Успела соскучиться, зайчонок?

Проходит пара мучительных секунд прежде, чем понимаю – это наяву.

Он здесь!

Тот, кого я презираю, здесь!

– Посмотри на меня, крошка. Хочу увидеть твое лицо… твои глаза, полные ужаса.

Разумеется, я не могу совладать с эмоциями. Система постоянно выдает ошибку и просит миллион подтверждений – лампы все еще горят. Я стараюсь унять дрожь, щелкая по клавиатуре. Только бы успеть!