Наследие - Сорокин Владимир - Страница 1
- 1/12
- Следующая
Владимир Сорокин
Наследие
Стукнул в печке молоток, рухнул об пол потолок: надо мной открылся ход в бесконечный небосвод.
© В. Сорокин, 2024
© А. Бондаренко, художественное оформление, макет, 2024
© ООО “Издательство ACT”, 2024
Издательство CORPUS ®
Часть I
Транссибирский экспресс № 4
Ты что, гнида, нам мороженых навалил? – прорычал густоусый коренастый машинист, отбрасывая заиндевевший брезент с контейнера, полного посиневших обрубков человеческих тел.
– То ж ведь, других на складе не було. – Бородатый мужик в форме вспомогательных войск ДР[1]развёл руками.
– Ладно, я тебе покажу “не було”… – Машинист достал тревожную елду, сжал.
Сигнал тревоги разнёсся в промозглом, влажном воздухе вокзала. Толпа провожающих, три оркестра, оцепление слегка приумолкли. Но тут же снова загалдели.
Из окна второго этажа третьего вагона высунулся начальник поезда, капитан железнодорожных войск УР[2] Пак с лицом совершенно лишённым восточных черт.
– Господин капитан, нам поднесли говна на лопате! – крикнул машинист своим глухим, но сильным и злобным голосом.
– Мороженые? – сощурился Пак.
– Так точно! Так нас господин Хэ Бао уважает! На мерзляке не поедем, а поползём!
Пак молчал пару секунд, исчез. И тут же с вагона на заваленный мокрым, истоптанным снегом перрон спустился здоровенный краснорожий подпоручик Кривошеин в обшитой серым каракулем синей куртке и такой же серой кубанке с чёрно-голубой полосой. Сжимая в руках неразлучную плетку, он подошёл к паровозу.
– Полюбуйтесь, товарищ подпоручик. – Машинист кивнул на контейнер.
Тот глянул на кучу мороженых обрубков. Вечно расслабленно-сосредоточенное, мясистое лицо его не изменилось.
– Он? – спросил подпоручик, не глядя на мужика.
– Он! – кивнул машинист и сплюнул на обрубки.
Мужик втянул голову в ватные плечи.
Плётка свистнула, но мужик успел закрыть рукавицами лицо. Подпоручик занёс руку дая нового удара, но сквозь рукавицы выдавилось:
– Виноват! Не секите!
Рука с плёткой зависла в пасмурном воздухе.
– Чтоб контейнер парных. Живо! – произнёс подпоручик высоким, почти женским голосом.
– Так де ж мы парных найдём? – взмолился мужик, держа засаленные рукавицы у своей заросшей бородой физиономии. – Тюрма пуста, лагерь пуст!
– Где хошь.
– Так тюрма ж пуста, говорю! А лагерёк весь повыгребли.
Подпоручик задумался на мгновенье. Сунул в детские розовые губы свисток, свистнул, раздувая розовые щёки. Вскоре из окна второго этажа второго вагона высунулся старшина Миллер в форме ЖДВ УР.
– Старшина, обеспечьте свежее топливо для паровоза! – громко, на весь перрон прокричал подпоручик.
– Слушаюсь!
Старшина скрылся, и вскоре из вагона высыпал наряд с автоматами. Подбежав к прапорщику, семеро солдат в серо-жёлтых шинелях выстроились шеренгой. Подошёл старшина – приземистый, средних лет, в такой же шинели, с мятым лицом и светлыми обвислыми усами.
– Кузьмич, возьми у этих гадов сетки, шокеры, пилу. И обеспечь! – приказал подпоручик.
– Слушаюсь! – Старшина быстро коснулся двумя пальцами виска. – Наряд, кру-гом!
– Веди, вредитель! – Подпоручик пнул мужика хорошо начищенным сапогом.
Мужик косолапо побежал к пакгаузам.
– Наряд, за-мной! – враскачку, по-матросски двинулся старшина.
Солдаты зашагали за ним.
– Фартуки хоть есть у тебя, муддо? – крикнул старшина в спину бегущему.
– Сыщутся, а как… – откликнулся тот.
Через час электропогрузчик подвёз к паровозу другой контейнер, полный порезанных на крупные куски человеческих тел.
– Другое дело! – усмехнулся машинист.
– Свежатина, – сумрачно подтвердил старшина.
От кусков человечины шёл пар. С утра не прекращающийся, крупный и влажный дальневосточный снег падал на них.
– Как там? – высунулся Пак.
– Парныя, господин капитан! – крикнул машинист.
– Грузитесь быстрее! Из-за вас стоим!
Пак недовольно захлопнул окно.
Контейнер принялись грузить.
– Из-за вас… Не из-за нас. Навалили синевы, понимаешь… – проворчал машинист, достал папиросу, сунул в усы.
– Им, чертям, токмо воли дай. – Старшина достал свои сигареты, щёлкнул зажигалкой.
– Крысы тыловые, – прикурил у него машинист.
Несмотря на снегопад, солнце кратко глянуло в прореху клочковатых низких туч и сверкнуло искрой в двух каплях человеческой крови на рукаве старшины.
– Нефти достаточно? – вяло спросил он.
– Этого добра во Владике хоть жопой соси, – пробормотал машинист, выпуская дым сквозь усы. – Нефтью хайшеньвэйские[3] залились надолго. А вот с ломтями тут – третий месяц дефицит.
– Мир. Чего ж не ясно…
– Это точно. Мир.
Едва контейнер загрузили, машинист поднялся в паровозную будку, потянул жалейку. Паровоз дал протяжный гудок.
Слегка подуставшая, не очень густая толпа провожающих зашумела, задвигалась, не нарушая оцепления. Появились женские платочки. Ими замахали. За окнами тринадцати вагонов повставали с мест, замахали руками. И сразу же грянули три оркестра: военный ДР, военный РБ[4]и китайский вокзальный.
– Так и не договорились, мудаки… – пробормотал стоящий на подножке Пак и приложил руку в чёрной перчатке к серой кубанке.
И правда: командиры оркестров так и не смогли договориться, кому играть первым. Машинист продул цилиндры, повернул мальчика, и паровоз двинулся с места.
Но вдруг, под какофонию трёх прощальных маршей, раздался тревожный сигнал – вызов в балаболе, висящем слева на куртке у Пака.
– Начальник ТСЭ-4 капитан Пак! – проговорил он.
– Товарищ капитан, полковник госбезопасности Хэй Тао, – заговорил балабол по-русски с китайским акцентом. – Приказываю срочно прицепить к поезду спецвагон.
– Есть прицепить спецвагон! – ответил Пак на отличном китайском.
– В Ачинске его у вас примут. Ясно? – продолжил по-китайски Хэй Тао.
– Так точно, товарищ полковник, – ответил Пак.
Пак переключил балабол на будку паровоза:
– Стоп-машина!
Машинист остановил поезд.
– Подцепить спецвагон!
В будке машинист резко повернулся к старшему помощнику:
– Цепляют нам iron maiden, понял, а?
– Четырнадцатым?
– А то как! Суки! Там ещё тонн восемь!
– Вспотеем, Михалыч! – усмехнулся один из кочегаров.
– Придётся в Бикине заправляться, – осторожно пробормотал младший помощник.
– Трепанги ёбаные! – Машинист злобно сплюнул на жирный от нефти пол. – Каждый раз навесят в последний момент.
– Суки, ясное дело, – согласился старпом.
– Может, там парных ломтей подкинут? – пожал плечом младпом.
Дознавательный спецвагон, в народе именуемый iron maiden, а по-китайски – Ши-Хо[5], быстро подогнали и подцепили к тринадцатому, последнему вагону транссибирского экспресса № 4. Этот вагон был серый, без окон, с большим красным стандартным номером 21, с тремя дверями, одна из которых – низкая, квадратная – была сзади, в торце вагона и предназначалась для выбрасывания трупов по ходу поезда.
Машинист снова повернул мальчика. Паровоз пошёл. Два оркестра уже отыграли свои марши, трубачи вытряхивали слюну из мундштуков, и лишь упорный забайкальский, руководимый молодым и честолюбивым прапорщиком Терентьевым, всё дудел и дудел “Прощание славянки”. Терентьев яростно, как перед расстрелом, дирижировал. – Кувалда! – произнёс машинист, подводя пыхтящий паровоз ко второму семафору.
- 1/12
- Следующая