90-е. Шоу должно продолжаться 3 (СИ) - Фишер Саша - Страница 7

Пронзительная песня закончилась. Повисла тишина. Несколько секунд было слышно, как трещат фитили свечей. Потом зрители оттаяли, зазвучали аплодисменты и радостные крики. Кто-то пытался кричать «на бис!», но не очень настойчиво. Сэнсэй и так отработал на полчаса больше, чем обещал сначала.

Я снова занял свой пост близ прихожей, чтобы в случае чего разрулить какие-нибудь проблемы, но зрители довольно организованно покинули студию. Я слушал обрывки их разговоров и думал, что все-таки в подобных квартирниках несомненно есть свой профит. Только он не в деньгах измеряется, а вот этом вот градусе тепла…

Я закрыл дверь на замок и вернулся обратно в зал. Нашел глазами Сэнсея, который сидел на полу у стены, блаженно вытянув ноги. В одной руке стакан с красной жидкостью, во второй — бутерброд. Сел рядом.

— Ну что, расскажешь, что там у тебя стряслось с журналистами? — спросил я.

— Было это в давние-давние времена, когда дед моего деда еще не родился, а мне уже было десять лет, — напевно произнес Сэнсэй. Грустно усмехнулся. — Да ладно, банальная была история. Когда гласность объявили, где-то в восемьдесят седьмом, кажется. В общем, случился тогда в нашей компании один любознательный юноша. Крутился вокруг, вопросы задавал. Пару раз с нами на природу съездил. А однажды продираю я глаза после какого-то особо буйного сейшна, а мне в лицо очень авторитетными корочками тычут. Проедем, мол, гражданин хороший, в казенный дом, поговорить надобно.

— Прямо к постели пришли? — спросил я.

— Ну нет, конечно, — хмыкнул Сэнсэй. — Я дополз до двери и открыл сначала.

— А там люди в форме? — раздался голос Евы, которая как-то незаметно подошла и устроилась рядом.

— Нет, не в форме, — покачал головой Сэнсэй. — Прилично одетые, с незапоминающимися лицами. Я думал, похмельный глюк… Но тут эти двое из ларца подхватили меня под белы рученьки, закинули в черную карету и повезли на Лубянку. Тут-то я и протрезвел моментально. А дальше все как в кошмаре. Комната, стол, неудобный стул и неудобные вопросы. Про какого-то Сатану, жертвоприношения, посвящения девиц на алтаре…

— А лампой в лицо светили? — спросил я.

— Да не, никаких особых ужасов, на самом деле, — отмахнулся Сэнсэй. — Говорили вежливо, не били, не угрожали. А когда допетрили, что я вообще не понимаю, об чем передача, сунули мне под нос вырезку из газеты на картонке. А там статья. Как сейчас помню название: «Они поклоняются Сатане!» И мое фото крупным планом.

Сэнсэй потянулся за сигаретами, вытянул одну, сунул в зубы, но подкуривать не стал. Мы молчали, ожидая продолжения.

— Статья была написана живо, подро и с подробностями. И повествовала о том, как героический журналист, рискуя жизнью и здоровьем, втерся в доверие настоящей секте сатанистов. Ну и живописал разные подробности.

— Просто выдумал и все? — округлила глаза Ева.

— Ну… Он не то, чтобы вообще все выдумал, — фыркнул Сэнсэй. — Просто мы думали, что это прикол. И наговорили по пьяной лавочке… Всякого. А он взял и написал об этом в газету. Приложив наши настоящие имена и фотографии. В общем, допрос на Лубянке был самым невинным, что с нами тогда случилось. Дяденьки в костюмах позадавали свои вопросы, на которые я честно поотвечал. Они сделали выводы и меня отпустили. Даже на такси посадили у своего крыльца. А вот дальше…

— Газету прочитали обычные люди, — проговорил я.

— Да, все так, Велиал, все так… — покивал Сэнсэй. — Обычные люди. И устроили охоту на ведьм. Я тогда работал на непыльной работке в одном НИИ. Высокое начальство до этой статьи даже не подозревало о моем существовании. Я причинял какое-то добро, мыл пробирки, носил инструменты. После статьи меня вызвали на ковер и с работы выкинули. Та же фигня случилась со всеми остальными героями. В общем, дерьмовые воспоминания. С полгода жизнь была похожа на партизанство в тылу врага. Я высовывал нос на улицу только по ночам, перемещался перебежками. В больницу попал. Но потом пришлось спешно оттуда бежать прямо на костылях. Вот с тех пор и… Ну, ты понимаешь?

— И газета не опубликовала никакого опровержения? — удивленно спросила Ева.

— Ева, ну кто же читает опровержения-то? — я обнял девушку и притянул поближе к себе. — Это же как с теми ложечками. Которые нашли, но осадочек остался.

— Было опровержение, да, — кивнул Сэнсэй. — Недели через две после публикации. В десять строчек, где-то в конце газеты. Как раз между объявлением «продам гараж» и оповещением от службы вывоза говна.

— Понятно, — нахмурилась Ева.

— Эй, пипл, не грузитесь так! — Сэнсэй потрепал Еву по плечу. — Дело прошлое. Сейчас я уже общаюсь с прессой. Ноблесс оближ, как говорится. Но только с надежными ребятами.

— Жан надежный, — заверил я. — Если накосячит, я ему голову откушу.

— Да все нормально, я поговорю с парнем, пообещал же, — Сэнсэй подмигнул. — А теперь предлагаю плавно закруглить этот разговор и влиться в коллектив. А то мы отрываемся, нехорошо.

Ночная афтепати покатилась по накатанным рельсам. Горлышки бутылок звенели о края стаканов и рюмок, велись разговоры с разной степенью экспрессии. Звенел то гитарный перебор, то флейта, то варган. А то все вместе. Люди перетекали от одного кружочка к другому. Обнимались. Делились ценными мыслями, которые тут же забывали.

И я тоже бродил. Разговаривал, подпевал, чокался стаканами. Со стороны наблюдая за своей сестрой. Не вмешивался, тем более, что судя по румянцу на ее щеках и блеску в глазах у нее все было отлично. На ее запястьях появилось несколько бисерных фенечек — это Люся и Ася постарались. Пила ли она алкоголь? Да хрен знает, разве что втихушку. Я не настолько внимательно следил, чтобы каждую секунду за ней наблюдать. А даже если и да… Заметного опьянения не видно, и ок.

Похоже, у них с Бельфегором и правда что-то такое намечается. Несколько раз отсек их вместе — как они довольно долго сидели в уголке и интимно шептались, как держались за руки, и уже совсем глубокой ночью сестра как будто задремала, склонив голову на плечо рыжего клавишника. А тот бережно ее обнимал, и по лицу его блуждала мечтательная улыбка. Дурачкая такая, блаженная практически.

— Как оно? — шепотом спросил я, чтобы сестру не разбудить. Но Лариска встрепенулась и посмотрела на меня сонными глазами.

— Вооова… — протянула она. — Я не сплю, не сплю…

— Можем вызвать такси и поехать домой, — предложил я.

— Нет-нет, все нормально, — запротестовала она. И Бельфегор тоже встревожился и обнял ее крепче. — Давай еще побудем, пожалуйста!

— Как скажешь, — подмигнул я. — Боря, можно тебя на пару слов?

Бельфегор нервно так задергался, шепнул что-то Ларисе на ухо, и мы отошли в дальний уголок.

— Вов, ты не подумай, я ничего такого, — затараторил Бельфегор. — Лариса такая классная, с ней, оказывается, так разговаривать интересно. А я-то думал, что она еще совсем детсадовская…

— Эй-эй, полегче, — засмеялся я. — Я вообще-то не с претензиями. Как она?

— В смысле? — захлопал глазами Бельфегор.

— У нее вчера были неприятности в школе, — не стал я вдаваться в подробности. — Вот я и захватил ее с собой на концерт, чтобы развеялась.

— Она ничего вообще не говорила, — помотал головой Бельфегор. — Но ты не подумай, что я…

— Вот и славно, — я похлопал рыжего по плечу. — Хорошо, что ты рядом с ней. В тебе я на все сто уверен, что ты не обидишь девчонку.

— Я правда не… — начал Бельфегор.

— Топай уже к ней, а то уснет твоя принцесса, — я подмигнул. — Там на кухне я вроде кофе видел…

Бельфегор умчался до того, как я договорил. Я усмехнулся и пошел на следующий круг по афтепати. С семейными делами все в порядке, теперь нужно вернуться к приземленным деловым вопросам. И нюх на эти вещи безошибочно привел меня на кухню, где сидели Сэнсэй, Шутихин-старший и еще один перец из компашки хозяина студии — в пестром пиджаке, очечках в золотой оправе и с золотыми зубами с правой стороны рта.