Мистер Фермер. Ветра великих перемен! (СИ) - "Focsker" - Страница 5

— Жарко? Хм… А вот мне нет. Старые кости уже ничего не греет. Видимо, я тоже скоро умру, устал…

— Не, дед, даже не думай, запрещаю. Я проблем кролли в одиночку вывезти не могу, тут ещё эти выдры и ты, бля, на пенсию собрался… Хрена лысого, живи и работай, ты мне нужен!

Говорил я искренне, хоть и как обычно, с долькой неуважения, несерьёзности в голосе.

Ещё немного помолчав, дед усмехнулся. Его позабавило что «могущественное существо, вроде меня, нуждается в таком, как он». Потом, перебирая мои слова, он спросил «что такое пенсия», и после моего недолгого рассказа о стариках моего мира и рода человече, тихонько, едва слышно, протянул:

— Пенсия… это почти как сказка, мечта… — Он не знал о деньгах, коммуналке, плате за телефон и связь. Всё, что он понял из моих слов, так это «участок земли, работа в поле, тишина и спокойствие в окружении таких же стариков, соревнующихся между собой, кто дольше проживёт». Мудра был рад, что где-то в мире, кто-то может себе позволить так проводить время, а так же, будучи заинтересованным в моих дальнейших историях о пенсионерах рода человече, предложил мне ещё разок как-нибудь к нему заглянуть. Убедившись, что у местных му всё в порядке, что они готовы поделиться в случае надобности с Озёрным молоком и коровами, договорился и о том, что дед поборется ещё за своё выздоровление.

Живи, старый, а то боюсь, что ещё одной смерти моё раненое сердце может и не выдержать.

Закончив с Мудра, перенял от Белой бурдюк с молоком. Девушка предупредила меня о дальнейшем снижении количества надоев, о потере в весе коров в зимний период, а так же рассказала о том, что если и бить коров на мясо, то делать это нужно как можно скорее, пока скот не начал голодать и худеть.

Запас сена у нас довольно внушительный. На сколько его хватит, хрен знает, но, пока му не бьют тревогу, а коровы на выпасе мордами своими сами находят себе корм — всё нормально. Через пару деньков, когда Мудра вернётся к делам, я обязательно детально обсужу с ним данный вопрос, а пока…

— Буду иметь в виду. — Желая согнуться, дабы прихватить ботинок, встречаю сопротивление старавшейся мне услужить Белой. В общаге было тепло, девушка носила меховую куртку, что сейчас была одета поверх голого тела и держалась всего на одной большой деревянной пуговице, нашитой между грудью и пупком. Когда та опустилась, дабы помочь мне обуться, став всего на полторы головы ниже меня, я замечаю два больших, выпирающих из-под одежды, круглых контура соска. Огромная грудь пыхтевшей над моими ногами му, своим вырезом поглощает мой коленный сустав, я буквально чувствую, как секунда за секундой член мой каменеет. Вижу, как поднимается бугорок на моих штанах, видит это и Белая. Застыв со вторым ботинком в своих руках, та кладёт руку мне на пах и тихонько произносит:

— Может задержитесь…

Двери распахиваются.

— Матвеем. — Застав в прихожей меня и стоящую на коленях, помогающую мне «обуться» белую, Хохо запнулась, смутилась, а после, прокашлявшись, в кулак выдала. — Сейчас не время. Там у Семечко и нашей новой гости конфликт. Одна кидается огнём, другая — водой… не ровен час, так и дом сжечь могут!

Блять. Ну они то что могли не поделить⁈ Семечко ведь даже не говорила на языке Эсфеи!

Поглядев на расстроившуюся Белую, тихо пообещал:

— В другой раз.

Вернувшись в дом, едва шагнув в общую столовую, в лицо получаю сначала водяной удар, будто шарик с водой кто-то в лоб впечатал. А после, мелкий и не приятный щиплющий жаром тычок пламени, что богиня, глумясь над феей, отразила и перенаправила в мою сторону

— Пламя, из которого ты состоишь, есть ничто иное, как порождение хаоса, оно уничтожает, рушит и убивает всё до чего прикоснётся. И ты, существо появившееся в Кузне, тому лучшее доказательство. — Сидя на стуле, закинув ногу на ногу, вещала богиня.

Создавая водяные капли, словно в тире, она метала их в верещащую, недовольную и озлобленно доказывавшую свою позицию феечку.

— Ты лжебожество, глупое, тупое и никчёмное. Именно пламя то, что светит днём, дало всему живому жизнь. Только при свете его цветут цветы, деревья, и лишь когда оно жарко пылает, мир может жить так, как привык. Я, дитя пламени жизни, я… я…

— Это пламя, о котором ты говоришь, у вас называется солнцем, дурочка. Ты же даже близко не сравнишься с той энергией и мощью, что источает греющая этот мир звезда…

— Я знаю, что такое солнце, и не смей называть меня дурой! Мне больше семи сотен лет! — Метнув в богиню маленькую искорку, выбившись из сил, пикнула Семечко, а после спикировала мне на руку.

— Семьсот, всего-то? — Двумя пальчиками поймала, а после затушила искру Эсфея. — Даже ростки молодых цветов в моей божественной оранжерее в сотни тысяч раз старше тебе. Твой мозг, как и мозг твоего создателя Кровавого Кузнеца, настолько мал, что даже не осознаёт, о каком именно пламени мы сейчас говорим.

— Довольно! — Видя, что моя карманная фея вот-вот разрыдается, рявкнул я. — Хватит донимать моих товарищей! Ты же богиня, вся такая из себя великая и изящная, так прояви хоть капельку почтения к жителям моего дома. Живи по нашим правилам, уважая нас, или выметайся к херам собачим!

— Смертный… — Прорычала Эсфея. — При любых других обстоятельствах я бы стёрла тебя, твой дом, всю эту округу, а, быть может, даже и планету с лица вселенной. После чего отправилась бы спасать тысячи, если не десятки тысяч, других измерений и миров. Но из-за тебя…

Ах ты ж сука…

— Из-за меня что? — Видя как богиня запнулась, спросил я. Мы оба знали, я не по собственной воле оказался в этом мире.

— И после этих слов ты всё ещё причисляешь себя к стороне света? Даже гоблинов этого мира, истинных порождений тьмы, убивающих ради забавы и пропитания я понять могу, но не тебя. Ты угрожаешь целой планете и из-за чего? Из-за меня? Из-за одного человека? Только потому, что какой-то смертный затронул твою честь, зацепил гордость, только по этому ты готова разрушить целый мир? А как же библия, писание и труд того, кого ты назвала Первым. Как же те громкие слова, речи о пороках вроде гордыни, как же призывы «полюбить врага своего»? Как же так, Эсфея, ты забыла правила своего же творца? Для меня ты не бог, не представитель света, а всего на всего, очередная алчная, гордая сущность, что хуже тьмы, хуже самих демонов. Могущественная, горделивая и жестокая… Я никогда не протяну руку помощи существу, что угрожает мне и моим близким, и не стану помогать кому-то вроде тебя.

Богиня покраснела от ярости, из глаз её, потоками вырывающейся маны, посыпались искры. Подорвавшись с табурета, она угрожающе призвала свои мечи, оглядела напуганных происходящим жильцов.

— Только посмей их тронуть… — Спрятав фею в карман, рукой схватился за стоявшее у стены копьё. Направив то навстречу двум десяткам острых лезвий.

— Я заставлю тебя пожалеть о сказанном.

— Вон из моего дома! — Не выдержав, рявкнул я и сделал шаг с копьём той навстречу.