Укрепить престол (СИ) - Старый Денис - Страница 36

— Сеньор Караваджо, вы пока работать, еще говорить после, — сказал я на итальянском языке, с использованием и латинских слов.

Все на что оказался способным. Языки учить нужно. Мой английский в современных реалиях важен, чуть больше, чем монгольский в покинутом будущем.

Не так я представлял себе встречу с маэстро, все-таки подспудно ожидаешь от людей, которые пишут шедевры, какого-то флера искусства, возвышенности. А тут облом… они тоже какают.

А мне все больше кажется, что тут имеет место быть новая атака на меня. Я вот думал, где и как проявится Орден Иезуитов. В прошлом-будущем читал про них, да и в военном училище про эту организации говорилось много. И не заинтересоваться мной они просто не могли.

В сущности, иезуиты — это мощнейшая структура, с самой развитой спецслужбой и «мягкой силой», отображающейся в многочисленных иезуитских учебных заведениях. Мои отношения с Польшей — это уже интерес для Ордена. А тут еще и весьма странная и непонятная для меня, ситуация с носителем моего тела до вселения, когда Лжедмитрий мог быть католиком, или же и самим иезуитом. А после появляюсь я и все, что мог обещать Лжедмитрий, херю. Эти обстоятельства заставляли ждать удара. И будет крайне неприятно, если Караваджо и станет тем оружием, из которого попытаются убрать меня. Икона…

— Убрать пока все образы, что рисовал фриз, токмо руками не трогать, а тряпицами и проверить на яды! — повелел я.

Настроение ушло в минус и я перенес остальные встречи на следующий день, тем более, что прибывший Лука выглядел плохо, пусть и хорохорился, а его присутствие на встречах с мастерами мне нужно.

*………….*……………*

Брянск

28 апреля 1607 года

— Что медлите окаенные? Быстрее! — надрывал голос Второй Брянский воевода, Лазарь Щека.

— Да нынче же, дядьку, — отвечал сотник-артиллерист.

— Какой я тебе дядьку, коли ужо с осени Вторым воеводой на Брянске поставлен, да в дворянство возведен? — делано возмущался Щека.

Воины спешно стаскивали пушки в капониры и закрывали их сбитыми толстыми бревнами. Это был уже третий приступ крепости, учиненный польско-литовским войском. Два предыдущих русские защитники крепости отбили, словно походя, незаметно. Но и захватчики, казалось, только разведывают слабые места в обороне.

Ляхи сходу, еще не разбив лагерь, атаковали крепость. Они знали об одном слабом месте стены, где она чуть не осыпалась от ударов пушек войска могилевского татя, вот туда, в трещину, и нацелились. Но тщетно. Выдвинутая вперед оборона крепости не позволяла добивать до стен вражеским пушкам. Поэтому и стремились поляки выбить русских с их ретраншементов и окопов вдоль стены.

Но и тут не так, чтобы много вариантов было у захватчиков. Как только подходила вражеская пехота, появлялись русские пушки и били, не скупясь, по наступающим, которым нужно было еще преодолеть глубокий ров. Ляхи подводили свои орудия и уже они били по позициям русских пушкарей. Вот только русские орудия были успевали спрятать в специальных ямах и даже накрыть, а воины прятались в окопах. После вновь шли в бой польские пехотные части… вот такая круговерть.

— Нешта много их в этот раз, — тихо пробормотал Лазарь Щека.

На земляные укрепления под стенами Брянска наступало не менее трех тысяч врагов. И это только на направлении, где командовал Щека. Штурм был с двух сторон и главный удар предполагался как раз в другом месте, там, где руководил обороной Первый воевода Брянска Даниил Иванович Мезенский.

Прозвучал рог, оповещающий Лазаря, что Мезенский собрался использовать один из козырей. Это означало, что пришло время и для подобных действий и на участке Щеки. Только раз смогут «купиться» на уловку.

— Отходим к стенам, токмо в кремль не заходим! — скомандовал Щека.

Земляные укрепления вокруг Брянска были на расстоянии в полверсты и городовые казаки с двумя ротами брянских стрельцов спешно побежали. Щека остался с десятью лучниками и спрятался в земляных укреплениях. Этот маневр отступления отрабатывался неоднократно, так что Второй воевода был уверен, что сотники примут правильные решения не станут с ними запаздывать.

Поляки спешно закидывали фашины в ров, но когда поняли, что защитники отбежали более чем на две сотни шагов, бросили мостки и стали не слишком спешно по ним перебегать, выстраиваясь в линии на противоположной стороне рва. Им никто не мешал это делать, что вселяло у захватчиков веру в победу и даже озорство. Брянские воины знали, что должно последовать, оттого только ухмылялись, отбежав к крепостным стенам на две с половиной сотни шагов от большого рва.

Вообще среди воинов-защитников царила зловещее, фатальное веселье. Когда большая армия поляков подошла к Брянску, было дело, все приуныли. Никто не собирался сдаваться, но и веры в то, что крепость выдержит, не было. Да, вокруг брянского кремля были накопаны ямы и холмы, выкопан большой ров, есть, пусть и не так, чтобы много, пушки, но польско-литовское войско казалось невообразимо огромным. Ветераны-старички, каких было мало, говорили, что во время польской войны при Грозном царе, карла Баторий приводил еще большее войско, но им не верили. Три десятка тысяч воинов — это выглядело катастрофически много. Ведь на самом деле в войске присутствовало обслуги вдвое больше непосредственно воинов. Даже два борделя везли за собой… якобы это наемники учудили, но пользовались услугами обслуживающего персонала борделей многие, пусть и тайком. Иезуиты в этом случае молчали, лишь бы в войне победить, а моральный облик — десятое.

Когда часть польских войск уже выстроилась, взяла лестницы и выдвинулась вперед, а еще одна часть готовилась для второй волны штурма, Щека сделал знак лучникам и те, подожгли промасленные материи на стрелах, выпуская их в ров. Горючая жидкость, разлитая во рву, как и пропитанные ею же бревна, что были вбиты для скрепления земляных стен, быстро разгорелись. Брошенные внутрь рва фашины только способствовали нарастанию пламени и жара от него.

— В укрытие! — прокричал Лазарь Щека и сам, а после и лучники, отбежали к вырубленной полуземлянке и закрылись в ней.

Это укрытие не могло обеспечить долгосрочную безопасность и при наличии времени, польские воины, без особого труда, прорубили бы массивную дверь, но вот времени у них и не было. Со стен ударили пушки, до того молчавшие и не стрелявшие при предыдущих штурмах. Орудия были четко пристреляны и двигать их ранее запрещалось, чтобы не сбить прицел. Ядра полетели в поляков, что метались у горящего рва, били по обоим краям глубокой земляной фортеции.

— Ура! — прокричали городовые стрельцы и казаки, бросаясь от стены крепости на врага, который оказался разделенным огнем от основных сил.

Не добежав шестьдесят шагов до польских штурмовиков, защитники быстро поставили сошки и произвели залпы по мечущемуся врагу. Поляки так же стреляли, но залпового огня у них не выходило, от чего эффективность выстрелов оставалась низкой.

— Ура! — вновь раздался крик и русские ринулись в рукопашный бой.

К этому моменту поляков, которые перебрались через ров осталось не более пяти сотен, разделенных от основных сил огнем и рвом, потому схватка была на равных… была бы, если не моральный дух и осознание русскими защитниками близкой победы. Порой именно психология становится тем камнем, который перевешивает на весах многие другие условия для победы. И в этот раз произошло именно такое и поляки стали сдаваться, кто-то сваливался в уже угасающий огонь, иные сопротивлялись, но была потеря руководства и полная дезориентация, что позволяло русским брать верх.

— Пошли! — скомандовал Лазарь Щука и лучники стали открывать массивную дверь.

Первого воина, вылезшего из укрытия зарубил поляк, но пущенная из полуземлянки стрела впилась в грудь захватчика. А после Щука рубился, а его лучники отстреливали зазевавшихся поляков. Так как этих «зазевавшихся» было много, то и мастера стрельбы из лука брали свою жатву.