Нечестивый город - Финней Джек - Страница 8
- Предыдущая
- 8/28
- Следующая
Приставы очень обрадовались, опознав Руиза; они уже предвкушали награду за его задержание от Кредитно-Расчетного Центра; однако Руиз вырвался из их рук, достал свои проштампованные счета и сунул их под нос стражам порядка.
– А теперь, черт возьми, – заявил он, – уберите ваши грязные корявые руки, болваны вы этакие, или я живо подам на вас жалобу за незаконный арест. И еще, будьте добры, порвите эту гнусную карточку.
Увидев счета, приставы сразу умерили свой пыл, а угроза Руиза подать жалобу, весьма их устрашила. И они стали извиняться. Руиз отчитывал их строго, но не долго, потому что очень спешил, и мы вновь устремились к залу Уголовного Суда, где на весах правосудия лежала жизнь чернокожего человека.
Перед входом в зал заседания нас внимательно осмотрели другие приставы. Они даже проверили содержимое карманов Руиза; но в конце концов нас пропустили. Зал кишел микрофонами, репортерами, камерами и телефонами; бесчисленные провода и кабели почти полностью скрыли статую Богини, которая стояла с завязанными глазами позади скамьи судей, держа в своих беспристрастных руках меч и весы. Как-никак шел процесс века; каждое произнесенное на нем слово передавалось всеми средствами связи во все уголки мира, и хотя в зале присутствовало всего несколько тысяч человек, весь род людской знал о происходящем.
Когда мы с Руизом сели на пол – поскольку свободных кресел не осталось, – присяжные временно покидали зал заседания, и юристы приглушенными монотонными голосами спорили о том, могут ли быть приняты судом те или иные доказательства. Старый судья дремал, положив руку под голову; наконец он все же принял решение (противоположное предыдущему), и присяжные вернулись на свои места.
Затем защитник объявил, что сейчас сам обвиняемый даст показания относительно своих действий. Все, кроме судьи, оживились.
Обвиняемый, чернокожий верзила с огромными белками глаз и курчавыми волосами, имел вид одержимого и вел себя так, будто его окружали какие-то призраки. Временами взгляд его блуждал по залу, словно пытаясь найти какую-то реальную осязаемую вещь, которая помогла бы ему избавиться от злых духов.
– Расскажите присяжным своими словами, как все произошло, – предложил ему адвокат.
Негр смущенно поерзал на месте и поскреб щеки большими черными лапами.
– Давай, давай! Говори! – зашептал защитник.
И большой чернокожий человек начал рассказ.
– Когда я встряхнул эту бутылку виски и поднес к свету, в ней как будто закипело, появились цепочки пузырьков, которые крутились и лопались. Как будто игривый янтарь растворился в этой живой жидкости. Очень хорошая вещь.
Обвинитель вскочил со своего места и крикнул:
– Протестую, вашчесть! Данные показания несущественны, не имеют непосредственного отношения к делу и могут оказать неподобающее влияние на присяжных. Обвинение просит вычеркнуть эти слова из протокола и сделать замечание обвиняемому. Да будет так угодно Суду!
Защитник вскочил со своего места и крикнул:
– Ничего подобного, вашчесть! Показания обвиняемого весьма существенны, имеют непосредственное отношение к делу и представляют собой основу для дальнейшего изложения. Защита просит, чтобы обвиняемому была предоставлена возможность продолжать дачу показаний. Да будет так угодно Суду!
Старый судья проснулся.
– Ну что еще? – проворчал он. – Что тут происходит, господа?
Обвинитель повторил свой протест, а защитник повторил свой контрпротест. Судья попросил, чтобы ему зачитали какие-нибудь законы, прежде чем он примет должное решение. Защитник и обвинитель поспешили к своим столам и приступили к судье с охапками фолиантов. В подтверждение своей правоты они принялись зачитывать акт за актом, прецедент за прецедентом и постановление за постановлением. Услышав о мнении Верховного Суда, зафиксированном четыреста лет назад в весьма похожей ситуации, судья принял некое решение, защитник с обвинителем пришли к какому-то соглашению, и чернокожему человеку позволили продолжать.
– Мограласки купил себе другую бутылку: потом мы с ним пришли по песчаным дюнам к пляжу, сели там на пригорке и стали пить за красоту луны. Мы пили за красоту луны, а она милостиво принимала наше поклонение и расстелила для нас сияющую дорожку над легкими волнами. И мы смеялись, говоря, что луна приветствует нас и зовет к себе в гости. Очень красивая была ночь, но мы скоро забыли про нее.
Обвинитель опять вскочил и закричал:
– Я снова протестую, вашчесть! История про луну глупа и не имеет отношения к делу. Обвинение просит Суд внушить обвиняемому, что он должен описать лишь обстоятельства совершения преступления, не отвлекаясь на бессмысленные рассуждения! Да будет так угодно Суду!
Защитник тоже вскочил и закричал:
– Не придавайте значения его словам, вашчесть! Обвиняемый создает основу для своих дальнейших показаний. Луна весьма существенна, вашчесть. Позвольте ему продолжать. Да будет так угодно Суду!
Старый судья проснулся, и, выслав из зала присяжных, стал подробно и тщательно расспрашивать обвинение и защиту о том, какие у них есть основания для удовлетворения или отклонения данного протеста. Он попросил прочесть ему какие-нибудь законы и приказал приставу удалить из зала зрителя, который слишком громко кашлял. Наконец он все же решил удовлетворить протест и, наклонившись вперед, объявил чернокожему строгий выговор. Затем присяжные снова были призваны в зал, и судья предупредил их, чтобы они ни коим образом не поддавались влиянию предыдущих слов обвиняемого; после чего негр продолжил свой рассказ.
– Стало совсем темно, когда мы увидели фонарь. Моргаласки первый его увидел. Фонарь горел очень далеко, за устьями двух рек и за скалой, на которой лежала разбитая лодка. Мы видели только маленький желтый огонек, но он все время мигал, и мы поняли, что перед ним движутся какие-то фигуры.
Обвинитель снова вскочил: на этот раз он заявил протест против утверждения обвиняемого о фигурах, двигавшихся перед фонарем. Обвинитель указал Суду на бессмысленность этого утверждения, поскольку, как признал сам обвиняемый, было очень темно, и потому он ничего не мог знать ни о каких фигурах. Обвинитель привел пример процесса 1788 года: Флореат Го-Ли против Иды Р. Наусланд, известной так же, как госпожа X. X. Хаусланд и занимавшейся торговлей дамскими шляпками. Апелляционный суд отменил решение низшего суда, где председательствующий принял показание свидетеля, который на перекрестном допросе утверждал, будто видел в окне то, о чем шла речь.
Этот пример произвел глубокое впечатление на старого судью, и он немедленно призвал присяжных не принимать во внимание показания обвиняемого о фонаре и отдал распоряжение стенографисту вычеркнуть из протокола все соответствующие материалы. Защитник, видя, что теряет свои позиции, едва не совершив оскорбление Суда, принялся отчаянно цитировать противоположные постановления из прошлых заседаний, и даже предложил выработать взаимоприемлемое соглашение с обвинением. Но Суд не пожелал его слушать, и чернокожий человек продолжил свой рассказ.
– Мы забыли про луну и про красоту и пошли к фонарю. На берегу первой реки мы оставили свою одежду; на берегу второй мы оставили свои пустые бутылки. У скалы, на которой лежала разбитая лодка, мы оставили только свои следы.
– Фонарь был привязан к шесту, воткнутому в песок. Вокруг него танцевали две девушки, а третья сидела на краю круга света и потихоньку наигрывала на каком-то струнном инструменте. Луна, мне кажется, была все еще красива, но мы забыли про нее.
Обвинитель тут же вскочил с места, крича:
– Я протестую, вашчесть! Я самршитным образом пртстую. Обвиняемый говорит, что ему «кажется». Я позволю себе спросить высокий Суд: интересует ли нас то, что обвиняемому кажется, или то, что он знает? Обвинение просит Суд вычеркнуть из протокола последнюю фразу обвиняемого. Обвинение просит Суд призвать присяжных оставить эту фразу без внимания. И обвинение также просит Суд еще раз объяснить обвиняемому, как следует давать показания. Да будет так угодно Суду!
- Предыдущая
- 8/28
- Следующая
