Мата Хари. Подлинная история легендарной шпионки XX века - Ваагенаар Сэм - Страница 46

3. Виновна ли она в том, что в Голландии в мае 1916 года или в любом случае не в отдаленном прошлом занималась шпионажем в пользу Германии, враждебного государства, в лице вышеупомянутого Крамера, с целью облегчить проведение запланированных противником операций?

4. Виновна ли она в том, что в июне 1916 года или в любом случае не в отдаленном прошлом въехала в крепость Париж с целью получения документов или сведений в интересах Германии, враждебного государства?

5. Виновна ли она в том, что с мая 1916 года или в любом случае не в отдаленном прошлом занималась шпионажем в пользу Германии, враждебного государства, представленного в лице Крамера, с целью облегчить проведение запланированных противником операций?

6. Виновна ли она в том, что в Мадриде в декабре 1916 года или в любом случае не в отдаленном прошлом занималась шпионажем в пользу Германии, враждебного государства, в лице военного атташе фон Калле, с целью облегчить проведение запланированных противником операций?

7. Виновна ли она в том, что при тех же обстоятельствах места и времени передала Германии, враждебному государству, в лице вышеупомянутого фон Калле, документы и сведения, которые могли нанести вред операциям нашей армии или угрожать безопасности мест ее дислокации, баз и других военных сооружений, причем вышеназванные документы и сведения касались в основном внутриполитических проблем, весеннего наступления, раскрытия французами секрета немецких невидимых чернил и раскрытия имени одного агента на службе Англии?

8. Виновна ли она в том, что в Париже в январе 1917 года или в любом случае не в отдаленном прошлом занималась шпионажем в пользу Германии, враждебного государства, с целью облегчить проведение запланированных противником операций?

Мата Хари, которую на время процесса содержали в тюрьме «Консьержери» близ Дворца правосудия, не имела представления о том, что ее ожидало, когда после полудня 24 июля вошла в зал суда. На ней было синее платье с глубоким вырезом, на голове – шляпа, похожая на треуголку. Пройдя через несколько дворов и поднявшись по винтовой лестнице на второй этаж, она через маленькую боковую дверь вошла в зал. Наступил момент, когда она предстала перед присяжными.

Семь господ, сидевшие на скамье присяжных, все без исключения были членами Третьего военного суда военной администрации и в качестве таковых назначались военным губернатором. Они дали присягу «честно хранить тайну совещания». Жюри возглавлял пятидесятичетырехлетний подполковник Альберт Эрнест Сомпру из «Республиканской Гвардии». Список званий членов суда шел от самого низшего до самого высшего. Самым низшим по званию был лейтенант Седьмого кирасирского полка (кавалерия) Жозеф де Мерсье де Малаваль, который прослужил затем в армии до 1945 года. Его участие в процессе над Матой Хари либо не произвело на него никакого впечатления – что очень маловероятно, – либо он всегда испытывал в связи с этим чувство стыда. По рассказу его жены, с которой я разговаривал в 1963 году, он никогда об этом суде ничего не рассказывал.

К настоящему моменту все присяжные этого процесса уже умерли. Фернан Жубер, шеф батальона 230-го полка ополчения, родился в 1864 году. Капитан жандармерии Жан Шатен, который в 1914 году уже не был на активной службе, родился в 1861 году. Родившийся в 1862 году Лионель де Кейа жил на Марсовом поле и был единственным среди присяжных парижанином. В 1917 году он служил в звании капитана в 19-м эскадроне снабжения. Анри Дегюссо, родившийся в 1860 году, был, как и Жубер, лейтенантом ополчения, но не в 230-м, а в 237-м полку. Седьмым членом жюри был адъютант артиллерии 12-го полка – Бертомм.

Кроме этих семи мужчин, напротив Маты Хари стоял еще лейтенант Андре Морне, представлявший, как обвинитель, «правительственный комиссариат», и адъютант Ривьер – секретарь, фиксирующий ход заседания. Со стороны Маты Хари, немного ниже, прямо перед ней, сидел ее адвокат, мэтр Эдуард Клюне, которому было семьдесят четыре года.

В начале процесса публике было разрешено присутствовать на заседании. Люди заполнили скамьи на другом конце зала, когда Мату Хари «свободную и без наручников» ввели в зал, где с ней поздоровался председатель суда. Как обычно, перед полковником Сомпру лежали все необходимые сборники законов: военный кодекс, уголовный кодекс и комментарии к уголовному кодексу. Ведение процесса должно было соответствовать всей предусмотренной законами процедуре.

Когда Мату Хари спросили об ее имени, дате и месте рождения, профессии и месте жительства, она сказала, что ее зовут «Зелле, Маргерит Гертрюд» (так записал в протокол секретарь-француз), ей «сорок лет, родилась в Леувардене (Голландия), разведена, танцовщица» и до своего ареста жила в Париже, «на бульваре Капуцинов, 12». Это был адрес «Гранд-Отеля». (Главный вход был в то время на бульваре Капуцинов. Лишь позже его перенесли на Рю Скриб. Хотя Мата Хари и назвала «Гранд-Отель» в качестве своего официального места проживания в Париже, можно с уверенностью сказать, что после своего возвращения из Испании она жила уже не там, а в гостинице «Плаза» на Авеню Монтень. Это следует из телеграмм МИД Нидерландов в голландское посольство в Париже. Однако французские протоколы свидетельствуют, что в момент ареста она была в «Палас-Отеле» на Елисейских Полях. Если это верно, то переехала она туда из отеля «Плаза».)

Затем председатель суда попросил секретаря зачитать порядок слушания дела и состав военного суда. Сразу после этого обвинитель Морне внес предложение вывести публику из зала и сделать процесс закрытым, «потому что существует угроза государственной безопасности». Кроме того, он потребовал «запретить публикацию судебных протоколов».

Мэтра Клюне попросили высказать свое отношение к этим предложениям. Затем присяжные через угловую дверь, в правой по отношению к Мате Хари стене зала, вышли в совещательную комнату, чтобы обсудить эти вопросы.

Когда они вернулись в зал и снова заняли свои места, подполковник Сомпру зачитал обвинителю, сидящему напротив Маты Хари, и публике слева от нее решение жюри: «После заслушивания защитника председатель поставил жюри следующие вопросы:

1. Есть ли причина, чтобы проводить заседание за закрытыми дверями?

2. Есть ли причина, чтобы запретить публикацию протоколов судебного процесса по делу Зелле?

После раздельного голосования по каждому из этих двух вопросов, в соответствии с процедурой, жюри пришло к выводу, что всеобщее знание содержания процесса может угрожать общественному порядку. Жюри также считает, что разрешение на публикацию отчетов о деле Зелле тоже может угрожать общественному порядку. Потому единогласно было решено, что существует причина, чтобы: 1) вывести публику с процесса и 2) запретить публикацию протоколов».

После этого объявления публику попросили покинуть зал. Затем были приняты все меры предосторожности для сохранения в тайне того, что происходило в зале. По этой причине были выставлены посты, не позволявшие публике подойти ко всем дверям зала суда ближе, чем на семь-восемь метров. Секретность была гарантирована. Можно было начинать допросы.

Мата Хари сидела у продольной стены зала, напротив семи высоких окон, находившихся к северу от нее. Прямо над ней на стене висели часы. Рядом с ними находился бюст «Марианны» – символа республики, – взиравшей сверху на обвинителя и обвиняемую. Над головами присяжных, высоко на стене была большая пустая рама, в которой когда-то было изображение Иисуса Христа. Когда в 1905 году во Франции официально церковь была отделена от государства, картину сняли. Места для прессы были пусты, так же пусты, как и скамейки, зарезервированные для публики.

Представитель обвинения лейтенант Морне, очень высокий вегетарианец с длинной бородой, который никогда в рот не брал ни капли спиртного и которому после Второй мировой войны было доверено быть государственным обвинителем на процессе против маршала Петена, открыл заседание. Он упрекнул Мату Хари в том, что ее всегда видели в обществе мужчин в военной форме и что она, очевидно, не показывала никакого интереса к гражданским лицам. При этом было позабыто немало совершенно невоенных французов, с которыми она тоже была знакома. Но отчет Бушардона не придавал этой стороне ее связей почти никакого значения.