Крепостной (СИ) - Злотников Роман Валерьевич - Страница 29

Он пошёл в школу в сорок девятом, так что учился писать именно ими. Первые шесть лет у него на парте стояла чернильница-непроливайка, а в выемке рядом с ней лежала та самая деревянная ручка со вставным металлическим пёрышком. И лишь когда он перешёл в седьмой класс, мать смогла наскрести денег и купить ему авторучку, которую можно было заправлять чернилами и писать, а не макать каждый раз в чернильницу. И это была третья авторучка во всем их классе… Так что то, что должно получиться в итоге — бывший майор представлял очень хорошо. И для этого ни золото, ни серебро не очень подходили. Потому что хорошее перо в первую очередь должно быть упругим. А также дешевым. И производиться массово. Иначе конкурентную борьбу с гусиными перьями оно не выиграет… Нет, можно делать и престижные варианты, покрывая металл тонким слоем тех же серебра или золота (например, с помощью анодирования), но основа — пружинная сталь. Однако, по удобству обращения и долговечности металлическое перо бьёт гусиное по всем фронтам. Поэтому, когда, после окончания производства пулелеек, настало время задуматься о том, чем занимать персонал мастерской далее, он вспомнил именно о них.

Мастерская при Павловском дворце была обустроена весной 1810 года. Поводом для её развёртывания послужило то, что мастерские при Воспитательном доме не справлялись с заказами. А также то, что «государыне» не очень нравилось, что её младшие сыновья при любой возможности сбегают в Воспитательный дом. И если из Павловского дворца сделать это было почти невозможно, то вот когда они переселялись на зиму в Елагин или Зимний дворцы — они делали это почти каждый день… Вот под этой маркой Николай и выпросил у матушки возможность оборудования собственной металлической мастерской. Дворцовая, в которой работала сама «государыня», не годилась. Там было так же скудно с инструментами работы по металлу, как и в той, которая находилась в Воспитательном доме. В смысле поначалу. Сейчас-то ситуация изменилась кардинальном образом… но её мощностей всё равно не хватало. А централизованного производства пулелеек, как выяснилось, в стране не существовало. То есть их изготавливали на оружейных заводах вместе с партией ружей и отправляли в войска. Если же нужно было больше или, там, старая ломалась — делай сам, где хочешь. Хоть в деревенской кузнице, если такая возьмётся за работу. Тем более, что сама конструкция была незамысловатой, и допуски весьма вольными. Калибр пули вполне мог отличаться от калибра ружья более чем на десять процентов. Всё как писал Лесков в своей сказке про Левшу — «ан пуля-то в стволе болтается»… Вот только чистка кирпичом тут вовсе не причём — оно изначально так предусматривалось. А вот с новой пулей такое было совершенно недопустимо. Потому что в таком случае терялся сам её смысл… Так что пришлось организовывать централизованное производство которое мастерская Воспитательного дома в одиночку не тянула.

Мастерская, получилась шикарной. Благодаря старшим братьям Николая — Александру и Константину, решившим потрафить младшеньким, а также поддержке «государыни», увидевшей в мастерской шанс хоть немного сдвинуть интересы младших сыновей в сторону от военной стези, её удалось оснастить по последнему слову современной техники. Персонал набрали из подростков… То есть мастеров прислали с Олонецких заводов, подобрав опытных, но уже пожилых, которые на основном производстве из-за возраста уже не тянули, но обучить могли хорошо, а вот основной рабочий персонал был набран из сирот и «последышей» — полуголодных пятых-шестых-седьмых детей петербургских заводских окраин, среди которых пустили слух, что набирают «в работные» с обучением профессии и регулярной кормежкой. Последнее и решило дело. Полуголодных кандидатов набежало немало, так что из кого выбрать — было.

Получилось всё не сразу. Пока молодежь осваивалась — двое до кости обожглись горячим металлом, один оттяпал себе палец, а трое ухарей из числа беспризорников, записавшихся в рабочие из хитрости, через три дня после заселения в казарму вскрыли замок на шкафу с инструментом и украли оного общим счётом на сорок рублей. Такая большая сумма получилась оттого, что инструмент был, в основном английского или немецкого производства. Братики Николая постарались… Так что пришлось быстро строить вокруг мастерских забор и нанимать сторожей, которые через месяц, когда эти трое вернулись вместе со старшими подельниками за новой добычей, подстрелили их в тот момент, когда все они перелезали через забор. Один из беспризорников был убит наповал, а двое других, раненные, попались и были нещадно выпороты, после чего вместе с оставшимися в живых подельниками были проданы на Урал. Ну так говорили среди дворни… Сам Данилка вообще узнал эту историю задним числом, потому что с головой был занят налаживанием производства и борьбой с браком, которого первое время была уйма. На одну пулелейку, в которой все положенные размеры были соблюдены с требуемой точностью, приходились три, а иногда и четыре таковых, которые никуда не годились. Причём, подточить/подтесать из брака под нужный результат можно было только ещё одну. Остальные шли на выброс. Потому как даже в переплавку отправлять их было некуда. Плавильных печей в мастерской не было предусмотрено, а везти получившийся металлический лом куда-то на заводы было дорого и не на чем. Потому как никакого транспорта при мастерской не было — сырьё и готовая продукция доставлялись и вывозились телегами, выделенными военным департаментом. А снаряжать дополнительные, дабы отвезти брак обратно на заводы, в департаменте отказались. Так что все отходы производства просто сваливались в кучу на её заднем дворе.

Однако, мало-помалу, процесс пошёл. И к концу одиннадцатого года практически все роты и эскадроны Российской императорской армии были обеспечены необходимым числом пулелеек. Но, по оценкам вернувшегося из заграничной поездки Кутайсова, которого, по старой памяти, привлекли в военную комиссию, возглавляемую братом Николая — действующим цесаревичем Константином реально стрельбу новой пулей освоило не более половины армейских подразделений. А уж совсем хорошо, так, чтобы, как предложил Багратион, уметь стрелять залпом всем батальоном на дистанцию в пятьсот шагов — не более пятой части. И это по самым оптимистическим оценкам. Впрочем, Пётр Иванович оказался ярым сторонником освоения войсками новой пули и энергично внедрял её применение во всех войсках, которыми он командовал. Так что «оптимистические оценки», скорее всего, не очень сильно отличались от реальных. К тому же время ещё было. Несмотря на то, что дело после отказа Александра выдать за Наполеона одну из своих сестёр, а также конфискации оным владений родственника Российского императора по бабке — Екатерине II, герцога Ольденбургского и возобновлении торговли России через нейтральные страны со своим главным торговым партнёром — Великобританией, то есть прямом нарушении «континентальной блокады», дело явственно шло к войне, время, вроде как, ещё было. Насколько помнил бывший майор, Наполеон перешёл границу страны, как и Гитлер — в конце июня. Ну, или, вернее, Гитлер как Наполеон, поскольку француз сделал это первым… День в день или просто близко по датам — Даниил точно не помнил, но где-то близко. Так что на то, чтобы подтянуть уровень подготовки войск оставалось ещё боле полугода. Вот только в том, что это время будет использоваться эффективно — у бывшего майора были большие сомнения. Потому что бардак здесь в войсках и в военном ведомстве в целом творился знатный. И теперь он даже был немного благодарен Ламздорфу за организованный им «комплот». Потому что тот позволил привлечь внимание к ситуации, вследствие чего она и сумела разрешиться благоприятным образом. А вот пойди дело своим чередом — вполне возможно, что результаты испытаний были бы точно так же выброшены в мусор, и пуля вообще не была бы освоена армией, но не вследствие злокозненных действий Матвея Ивановича, который им удалось купировать с таким скандалом, а из-за присущей военной бюрократии всеобщей лени и безалаберности. Причём обнаружилось бы всё это уже после начала войны. А то и после её окончания…