Крепостной (СИ) - Злотников Роман Валерьевич - Страница 46

— Во время последней атаки мы… то есть русские гвардейцы принца захватили французского капитана из дивизии генерала Башлю. Он нам об этом и рассказал.

— Мы, — глухо произнёс Николай, когда англичанин закончил.- Все кто здесь сражался — мы. Неважно — русские, англичане, немцы… Всё это — мы. Мы отбили все атаки. Мы удержали ферму. Мы поразили французских генералов… Мы! И, герцог, эти люди достойны самой высокой награды. Они сражались с редким мужеством и храбростью. Я готов поручиться за это своей честью!

Гомон свиты стал ещё более сильным. Веллингтон же внезапно перекинул ногу через седло и соскочил с лошади. Подойдя к Николаю, он пару мгновений вглядывался в его смертельно усталое лицо после чего качнулся вперед и порывисто обнял.

— Принц, вы вписали в историю этого сражения блестящую русскую страницу!- возгласил он и, сделав шаг назад, картинным движением снял с себя ленту с каким-то орденом и накинул её на шею Николаю, возгласив:

— Нет на этом поле большего рыцаря, нежели этот русский принц!

Свита ахнула. Николай замер. Данька сглотнул. Что за орден подарил англичанин Николаю, он не понял — уже было темновато, да и не разбирался он в английских орденах, но, похоже, не дешёвую висюльку. Вон какие рожи изумлённые… Но нам этом дело не кончилось. Потому что, ещё раз обняв Николая Веллингтон повернулся уже к нему.

— Ваше высочество — ваш слуга дворянин?

Николай, не менее ошеломлённый всем происходящим, вздрогнул.

— М-н-э-э-э… нет!

— На колено!- величественно провозгласил командующий объединённой армией, вытаскивая из ножен короткую парадную шпагу и толкая Даньку в плечо. Бывший трубочист в ошеломлении рухнул на колено. Из него будто выдернули стержень, на котором он всё это время держался — почти десять часов боя, три тяжелых рукопашных из которых последняя едва не закончилась полным разгромом, потом перевязки Николая и других раненных, а теперь ещё и это… Чёрт, разве сейчас ещё посвящают в рыцари вот так, мечом? То есть шпагой… Это же что-то из дремучего средневековья. Впрочем, сейчас время романтизма, и всякие игры в рыцарство очень популярны… У него закружилась голова. А шпага герцога, между тем, взметнулась ввысь и легко ударила его плечу. Потом по второму. Потом коснулась макушки… что было дальше — Данька уже не видел. Потому что его повело, и он рухнул в дорожную пыль…

— Кто там следующий — заходи!

— Так всё, Ваша милость. Энтот последний был, — прокричал служка из сеней. Даниил крякнул и потянулся, раскинув руки в стороны. После чего встал из-за стола и прошёлся по горнице, подойдя к окну. За окном уже было темно. Ну, дык в ноябре темнеет рано… Он присмотрелся к собственному отражению в стекле. Вот ведь точно, чем дальше, тем больше его рожа на прежнюю похожа. Ну, ту, которая была у Анисима… не точная копия, нет — скорее что-то среднее. Чутка от Анисима, чутка от Данилки. А вот фигура — почти точная копия. Николай эвон какой вымахал, над местным бомондом на голову возвышается, а когда они рядом стоят — считай вровень. Только у Даниила плечи чутка пошире, да лицо более квадратное. Морда кирпичом, если уж быть откровенным. Да ещё это шрам…

Ламздорф заявился на следующее утро. И с ходу высказал все, что он думает о слуге, валяющемся без чувств вместо того, чтобы обихаживать раненного господина, который лежал в этой же комнате. Как выяснилось чуть позже, Веллингтон приказал отвезти их обоих в дом, занимаемый его личным врачом, которому он поручил позаботиться о них обоих. Николай, пару минут стиснув зубы слушал его ор, а потом вскочил и заорал в ответ. И то, что он орал… короче, лучше бы Даниил этого не слышал. Не простит ему Ламздорф этого, вот точно не простит! Как бы там ни было — спустя пару минут побагровевший генерал-лейтенант вылетел из избы как пробка из бутылки шампанского, а Николай, проводив его злобным взглядом, замер, а потом медленно развернулся к Данилке и спросил слегка дрогнувшим голосом:

— Ты как?

Бывший трубочист осторожно сел на кровати и потер лоб.

— Нормально, вроде…- он скинул ноги с кровати и поднялся на ноги.- И, это… зря ты на него орал. Я ж действительно за тобой ухаживать должен.

— Не должен.- глухо отозвался Николай.- Ты ж теперь дворянин. Да ещё английский. Сэр Николаев-Уэлсли.

— Как⁈

Николай этак виновато отвернулся.

— Ну-у-у… ты без памяти лежал, а я подумал, что надо тебе побыстрее бумаги выправить. А то кто его знает…- и он покосился в сторону дверей, из которых минуту назад выскочил Ламздорф.- А без фамилии их никак не выправить. Вот мы и решили с Веллингтоном — одну часть фамилии от меня, а другую от него.

— М-м-м… спасибо, достойно!- отозвался Данька, слегка ошеломлённый новой фамилией. Не то чтобы он был против… да он вообще в эту сторону ещё не думал, просто… ну как-то неожиданно все.- Но всё равно — я ж твой личный слуга. А что таперича дворянин… так у нас в Павловском дворце дворецким французский дворянин работал.

— Ну-у-у… он это сам захотел, — смущённо произнёс Николай, потом бросил нервный взгляд на Даниила и негромко спросил:- Ты теперь меня бросишь?

— Чего бы это?

Николай пожал плечами.

— Ты всегда был таким…- он сделал жест рукой.- Делал что хотел. Даже когда был крепостным…

Даниил усмехнулся.

— Ну, отец нашего генерала Александра Ивановича Кутайсова продолжал брить твоего отца даже уже когда стал графом. Мне же пока до таких чинов далеко, — усмехнулся Даниил и принялся одеваться. А Николай, повеселев, уселся рядом.

— Я приказал всем, кто остался живыми на ферме Угумон выдать по рублю.

— А с каких шишов?- удивился Даниил.- У нас же ещё в Лондоне с деньгами всё плохо стало.

— Ламздорфа напряг, — пожал плечами Николай. И раздражённо возвысил голос:- А то он что-то слишком нагло вести себя начал…

Из Амстердама они отплыли через неделю, когда рана у Николая слегка зарубцевалась. Использование спирта, продезинфицированных бинтов и кашицы из подорожника принесло свои результаты. Хотя, скорее всего, за столь быстрое заживление следовало благодарить молодость Великого князя… Даниилу тоже наложили три стежка на морду, но шрам всё равно остался. Впрочем, ему это не слишком повредило. Скорее добавило мужественности на ранее несколько слащавую морду.

Перед отъездом Николай, по совету Даниила, дал нечто вроде пресс-конференции. То есть согласился ответить на несколько вопросов набежавшей толпе местных газетчиков. Причём большинство примчавшихся было не журналистами и репортёрами, а издателями и владельцами. Типа репортёрам задавать вопросы Его Высочеству русскому принцу было не по чину… Так что в Питер они отплывали под восторженные вопли европейской прессы изливающие потоки славословия на «нового Давида», повергнувшего «Голиафа Европы». Некоторые газеты в своём раже дошли до того, что у их читателей складывалось впечатление, что Николай чуть ли не в одиночку выиграл всю битву и лично поверг Наполеона. Не английские, конечно…

А вот приём дома оказался, как уже упоминалось, неоднозначным. Нет, в порту их встретили восторженные толпы народу — европейские газеты читали и здесь, вот только ни императора, ни «государыни» на причале не было. Николая встречали два генерала — Аракчеев и Милорадович, а также «бабушка» — графиня Ливен. И улыбки у них были весьма кривыми, а на Даниила они вообще пялились весьма зло. Отчего у него засосало под ложечкой. Похоже, Ламздорф послал вперёд курьера с письмом, в котором изложил своё собственное мнение обо всём происходящим, и можно было не сомневаться, что по поводу Даниила оно было максимально негативным.

В Зимнем же разразился настоящий скандал. Причём, одной из причин его, насколько понял Даниил, оказалось то, что Николай посмел «затмить» Александра I в глазах европейской публики… Впрочем, долго бывший трубочист «скандал в благородном семействе» наблюдать не сподобился. Едва только увидев его «государыня» тут же закричала, что этот крепостной оказывает слишком большее влияние на её Le Petit Nicolas, из-за чего он и вырос таким непослушным мальчиком, что не отреагировал на грозное письмо брата-императора, которое привёз его воспитатель, и полез в самую гущу сражения. Где мог легко погибнуть! Вот же этому доказательство — он ранен! После чего Даниила тут же потащили в знакомом направлении — на конюшню. Несмотря на крики Николая, что его слуга нынче — английский дворянин…