Возвращение колдуна (СИ) - Борчанинов Геннадий - Страница 10

— Ты не проспался ещё что ли? — буркнул я. — Сколько ты старосте должен?

— Ты как с отцом разговариваешь, щ-щенок⁈ — закипел папаша.

— Так, как считаю нужным, — сказал я, холодно глядя на этого неотёсанного крестьянина с печатью алкоголизма и порока на лице в виде красно-синих прожилок. — Сколько?

Папаша недоверчиво прищурился, до него, похоже, начало доходить, что сын резко поменялся. Он насторожился, не зная пока, как именно реагировать на такие перемены. Да и вчерашний эксперимент с руной подчинения он не должен был забыть. Он мог думать, что это ему привиделось по пьяни, но теперь наверняка всё вспомнил.

— Сколько? — с нажимом произнёс я.

— Восемь талеров, — тихо ответила мать из-за шторки.

— Чера, вот тебя кто-то спрашивал⁈ — вспылил папаша.

Приличная сумма для такой деревеньки. Староста здесь, похоже, нисколько не стеснялся драть проценты со своих же односельчан и обирал их безбожно.

— Это с процентами? — уточнил я на всякий случай.

— Да, — буркнул отец.

Должно быть, набежало за долгое время. Для обычного крестьянина и один талер-то — сумма из разряда астрономических. Иначе я просто не представляю, как это животное умудрилось задолжать аж целых восемь талеров. Больше, чем вообще стоила эта хибара вместе со всей мебелью и остальным добром.

— Надо бы тебя от выпивки отучить… — протянул я.

— Чего-о-о? — папаша аж привстал из-за стола, зато мать снова выглянула наружу.

— Надо-надо! Давно говорю, хватит пить уже! Мог бы делом заняться, нет же, пьёт и пьёт! — с неожиданной пылкостью произнесла она.

— Тише, баба! У меня старые раны болят! — взревел папаша, понимая, чем всё может кончиться и что его власть ускользает у него из рук.

Я решил больше не тратить время на пустые споры, достал из очага уголёк, начертил на ладони нужную мне комбинацию рун в зеркальном отображении, а потом подошёл к отцу и с размаху шлёпнул его раскрытой ладонью по лысине, одновременно вливая капельку силы в руническую вязь.

Руны подчинения, воды, огня и запрета жирно отпечатались прямо на коже алкоголика, угольный след полностью перешёл с моей ладони на его лысину и моментально размазался чёрным пятном, но руны успели сделать своё дело.

— Больше вина не пей, плохо будет, — сказал я. — Понял?

— Ты… Ты что делаешь, сына? — пробормотал он.

— Ты понял, нет? — я начал откровенно злиться.

— Понял, понял, — замахал руками он, морщась от непривычных ощущений.

Запретная, на самом деле, магия. Подчинение людей с помощью магии, а тем более, подчинение прихожан церкви каралось очень строго, тем же самым сожжением. Вот только руны тем и хороши, что могут действовать очень долго и практически незаметно. Как бы, подумаешь, мужик решил бросить пить, всякое бывает. Никто и не заподозрит здесь колдовство.

Даже и проверять никто не станет. Вот высшую аристократию, от представителей которой зависело очень многое, регулярно проверяли церковники. А крестьяне… Так, грязь под ногтями. Никому не интересны.

— В рекруты кого вместе со мной выбрали? — спросил я напоследок.

Мать вместо ответа расплакалась, папаша опасливо пожал плечами. Ладно, узнаю у старосты. Я молча вышел, прикрыв дверь за собой.

— А он что теперь, правда пить бросит? — возбуждённо спросил Джаг, наблюдавший за всем этим действом через щели в крыше.

— Да, — ответил я.

— Ура! — возрадовался мальчишка, а я подумал, как мало надо для счастья.

Всего лишь сделать жизнь чуть лучше, чем она была прежде.

Староста обнаружился возле своего дома, он командовал бригадой деревенских мужичков, которые латали крышу его амбара. Скорее всего, за бесплатно или в счёт долга. Удобно устроился этот боров.

— О, буйный! Ты вовремя, — завидев меня, сказал староста. — Лезь на крышу, помогать будешь.

— Нет, — сказал я.

— Вот как? А ты не слишком ли осмелел, малец? — хмыкнул он.

— Ну, вы же меня в крепость отправить хочете, надо быть смелым, — сказал я.

— Уже в курсе? А, ну конечно, — усмехнулся староста. — Завтра отправитесь. Все вместе. Должны успеть.

Мне захотелось сломать ему шею одним щелчком пальцев, чтобы стереть эту мерзкую улыбочку с его лица. Но я вынужден был сдерживаться.

— Кто ещё со мной? — спросил я.

— Ялмар сам вызвался. И дядька его, Хорас, присмотрит за вами, — сообщил староста. — Чтобы не убегли. Особенно ты.

— Восемь талеров, мастер Кай, — сказал я.

Староста нахмурил брови, скрестил руки на объёмной груди.

— Чего-чего? — спросил он.

— Восемь, говорю, талеров! — сказал я. — И я тогда гарантирую, что деревня останется в целости и сохранности. Что мы дойдём до крепости и никто не примчится тебя наказывать.

Он хохотнул, но всё же несколько нервно.

— Условия мне ставить будешь? — хмыкнул он.

— Буду, — кивнул я. — Дядька Хорас, говоришь, присмотрит? Ну так и я ему на ночёвке могу и в глаз воткнуть что-нибудь. Да и к Ялмару у меня пара вопросов имеется.

Староста вдруг расхохотался, хлопая себя по животу и коленям.

— Думаешь деревню спалят? Хочешь долги папкины списать? — продолжая посмеиваться, спросил мастер Кай. — Так деревню вместе с ними и спалят! Ха-ха-ха-ха!

— Так мне плевать, — пожал плечами я. — Могу и сам красного петуха пустить.

— Ты такие вещи не говори! — встрял в разговор один из работников, но староста жестом попросил его умолкнуть.

Мастер Кай смерил меня долгим изучающим взглядом, и, похоже, пришёл к выводу, что я не шучу. Я и не шутил.

— Половину долга, так и быть, простить можно, — нахмурился он.

Четыре талера это не восемь, конечно, но для крестьянина-калеки, вырезающего ложки и перебивающегося любой посильной поденной работой, всё равно сумма неподъёмная. Пусть даже если он теперь бросил пить.

— Тогда и в крепость Инфариата дойдёт только половина отряда, — пожал плечами я. — Как думаешь, с кого за это спросят в первую очередь? С тринадцатилетнего мальчишки или с деревенского старосты?

Мастер Кай вдруг схватил меня за рукав и потащил в сторону от рабочих, которые внимательно слушали наш разговор.

— Вертеть мной вздумал, сопляк? — прошипел он.

— Руки убери, — потребовал я.

Он на мгновение посмотрел мне в глаза и тут же отпустил меня.

— Так и быть, — миролюбиво сказал он. — Мне моя деревня важнее, чем эти восемь талеров.

— Вот и хорошо, — сказал я. — И я тебе обещаю, я сюда обязательно вернусь. Если ты вдруг забудешь про наш договор.

На следующий день, на рассвете, будущих рекрутов вывели за околицу, снабдив припасами в дорогу. Провожали нас только самые родные и близкие, и к чести старосты, он при свидетелях объявил, что прощает долг, как мы с ним и договаривались. Так что семья Джага может теперь спать спокойно, хотя у меня свербило неприятное ощущение, что я продал собственную шкуру за восемь талеров.

Вместе со мной отправились Ялмар, один из местных хулиганов, и он посматривал на меня с откровенной неприязнью, припоминая драку, и его дядька Хорас, оказавшийся парнем чуть старше нас, косоглазым и не слишком сообразительным.

Нам выдали по мешку сухарей, вооружили Хораса дубинкой, а Ялмара копьём, и отправили восвояси. Мне оружия не досталось, даже несмотря на то, что все рекруты должны были прийти в крепость со своим оружием, и я усмотрел здесь попытку старосты испортить мне жизнь напоследок. Ладно, мне же легче будет идти. Хорасу ещё выдали тяжёлый шлем (без подшлемника, просто металлический горшок с прорезью), а Ялмар где-то раздобыл жилет с нашитыми на него железными пластинами.

— Так, и куда нам идти-то? — спросил Ялмар, долговязый и тощий парень, едва мы отошли от границы родной деревни и вышли к развилке.

— Вон туды вроде, — мотнул головой Хорас, но яснее не стало. Его взгляд указывал сразу на два направления.

Я молча прошёл мимо Хораса, нарочно толкая его плечом, и пошёл по левой дороге. Я в своё время исходил дороги всей Империи в поисках истины и могущества, так что прекрасно помнил, в какой стороне стоит грозная крепость Инфариата. Ну и ещё я научил Джага передавать мне не только слова, но и картинки, и теперь при необходимости скворец мог быстро показать мне всё с высоты птичьего полёта.