Выбери любимый жанр

Богатырь, жги! (СИ) - Ларин Павел - Страница 9


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

9

— Ну-у-у? — Царь перестал кривляться и снова принял расслабленную позу.

Вот уже почти час самодержец сидел на маленьком деревянном стульчике, который притащил заботливый служка. Сидел не просто так, а вытянув босые царские ноги вперед и подставив царское лицо солнечным лучам. Его парадный наряд был задран до колен, корона немного съехала набок, и не падала лишь потому, что ее тормозило одно ухо. Уши у царя, кстати, выдающиеся. Во всех смыслах. Вокруг самодержца, расположившегося на табурете, бродили козы, куры, петух и даже парочка свиней.

Конечно, царю такое окружение совсем ни к чему. Будто и не царь он вовсе, а обычный сельский мужик. Но Герасим подобным способом пытался воплотить два дела разом.

Во-первых, разговор у него с главой совета был тайный, секретный, поэтому пришлось царю из терема выходить, да тихое место искать. В тереме покою совсем нет. Проходной двор какой-то, а не терем. А самым тихим местом в царском дворце неожиданно оказался скотный двор. Вот ведь и не подумаешь…

Сначала царь, увидев боярина Еремеева, который в дверях его покоев с ноги на ногу переминался, позвал главу совета прогуляться. Чтоб без свидетелей все обсудить. Но едва они спустились по широким, дворцовым ступеням, к царю стали все кто ни попадя подбегать. То прислуга, то казначей, сволочь вороватая, то послы иноземные, чтоб им обосраться, иродам. Головами трясут, поклоны бьют, по-своему лопочут. Ни слова не разберёшь. Хотя царь прекрасно знает, все они по-русски отлично разговаривают. Кривляются, сукины дети. Цену себе набивают.

— Моя твоя не понимать…

Все там «понимать». Получше некоторых бояр соображают. И еще, главное, скалются, аж коренные зубы видать. А сами так и норовят Тридевятому царству в общем и Герасиму лично нагадить. Была бы его воля, всех бы на дыбу отправил. Или на кол…Вот и вспомнишь прародителя, Ивана Васильевича Кровавого. У того разговор был короткий. Чуть морда немчуры не понравилась — пшёл вон, козлина драная. Так и говорил им, прямо в глаза.

Вторая причина внезапно приключившихся солнечных ванн — царские нервы. Были они совсем ни к черту. Того и гляди, у Герасима срыв приключится. Сегодня, вон, лекарь заморский два часа бегал за царём с одним и тем же вопросом.

— Вы хотите об этом поговорить, Герасим Евстигнеевич?

А Герасим Евстегнеевич говорить не хотел. Герасим Евстигнеевич хотел Еремееву башку отрубить. Или с гораздо большим удовольствием, он бы Еремеева на дыбе растягивал, за то, что тот иномирца упустил. Но нельзя. Боярин много знает. Да и нет у царя ближе соратника. Они с Ильёй Никитичем, можно сказать, повязаны одной верёвочкой. Одной ниточкой переплетены. Одним узелком скручены…

— Тьфу ты! — Царь в сердцах плюнул в сторону. Ересь сплошная в голову лезет. Ниточки, верёвочки, узелки…Это все лекарь виноват со своей наукой муторной. Так и норовит в голову забраться.

Царский плевок сделал красивую дугу и приземлился прямо петуху на голову. Петух как раз разгуливал рядом, одним глазом наблюдая за своим куриным сопровождением.

— Ко-ко-ко-ко-ко… — Петя вздрогнул, тряхнул красным гребнем и с недовольством покосился на царя.

— Совсем охренели…– Сделал вывод царь. — Ты посмотри, даже птица мне тут характер показывает…Ну…Ответ-то будет или так разойдёмся? Не солоно хлебавши?

Герасим Евстигнеевич, прозванный за добрый нрав Солнышком, о чем именно сейчас он усиленно себе напоминал каждую минуту, повернулся к Еремееву.

Выглядел боярин, прямо скажем, помятым. Один глаз заплыл, второй нервно дергался. Борода, его гордость и мужское достоинство, значительно поредела. А в некоторых местах даже утратила свою величавость, но взамен приобрела проплешины и подпалины. При ходьбе боярин подволакивал одну ногу и с трудом наступал на вторую. Видать, и правда, беседа у них с Ягой не задалась.

— Царь-батюшка…– Еремеев, не долго думая, рухнул на колени, прямо в грязь скотного двора, забрызгав при этом красные сафьяновые сапоги Герасима, которые стояли неподалеку. — Не вели казнить, вели слово молвить!

Боярин, справедливо опасаясь царского гнева, пополз к руке самодержца, собираясь припасть к ней с верноподданическими лобзаниями, но потом сообразил, на коленях стоять — маловато будет в данной ситуации. Потому со всей дури еще и стукнулся пару раз лбом о землю. Чтоб наверняка было видно степень его раскаяния.

— Ну, ясное дело… — Царь по-прежнему сидел, подставив лицо солнышку, на советника своего не глядел. — С такой шапкой, из песца сшитой, можно хоть о стену с разбегу башкой молотить. Беды не произойдёт. Толстая она, шапка эта. Ни черта с твоей башкой не случится.

— Государь, молю, дай слово молвить! — Снова заголосил Еремеев и еще несколько раз приложился лбом к земле. Пока звезды в глазах не засверкали.

— Да я, Илья Никитич, уже битый час от тебя этого слова жду. Сапоги-то мои не трожь. В сторону убери. Сам, как свинья, изгваздался и мне обувку портишь. Чай, не три рубля они стоят. Казна не резиновая, с нее много сапог не укупишь. Тем более, когда я тебе цельный мешок золота дал. А теперь у нас ни мешка, ни результату. И с Ягой какая-то делюга намечается. Где Богатырь, Илья Никитич?

— Баба Яга нас обманула, дрянь старая. Богатырь был. Я его видел своими глазами. Держал своими руками. Ну…почти держал. Прости, царь-батюшка! — Еремеев снова заголосил и опять шлепнулся лбом в грязь.

— Ни черта не пойму…– Герасим даже сел поудобнее, чтоб боярина видеть. Ему, конечно, пришлось от солнечных ванн отказаться ради такого, но куда о себе думать, ежли государство в беде. — Яга не подводила никогда. Что нашло-то на нее? Затмение, может, лунное намечается. Говорят, у баб это к их закидонам привязано. А богатырь где? Куда она богатыря дела? Сам говоришь, был иномирец.

Царь подтянул сапоги и сунул обе конечности в обувку. Затем поманил пальцем Еремеева к себе еще ближе. Тот, как стоял на коленях в грязи, так и пополз.

— А богатырь-то подходящий был?– Тихо поинтересовался Герасим Евстигнеевич и оглянулся с опаской на терем дочери, который со скотного двора было видно хорошо. Хоть бы эта дура раньше времени правды не узнала. Иначе сдаст родного отца, дрянь неблагодарная. Точно сдаст…

— Государь, не богатырь, а мед медовый. Ручища — во! Ножища — во! Плечи, что твое коромысло. Широченные… — Еремеев развел руками в стороны, изображая размах богатырских плеч иномирца.

— Мда? — Герасим Евстигнеевич с сомнением посмотрел на главу совета.

Очень уж тот глаза таращил сильно. Как бы не прибрехнул, сволочь, боярская.

— Ты сильно не ори… — Царь снова обернулся в сторону терема «кровиночки» — Машка узнает, что такое сокровище у нее из-под носа ушло, со свету нас сживет. И секрет наш, как обещала, при всем честном народе, на красной площади расскажет. А это, Илья Никитич, считай, можно сразу в реку вон пойти броситься. Эх…как не вовремя все…как не вовремя… И Темное зло разрастается все сильнее. Нечисть удержу совсем не знает нынче. Русалки, как сбесились, честное слово. Раньше хоть в пруду, в реке, в озере мужиков ловили. А теперь, что? В бочку полез омываться, смотрю, сидит… С хвостом… Улыбается и глазом одним подмигивает. Еле выпихнул. А то знаю я эти русалочьи купания. Еще в бочке утонуть не хватало… Срамота какая выйдет…

Царь покачал головой и поцокал языком. Хотя по его масленному взгляду, Еремеев понял, история про купание прозвучала сейчас в сильно укороченном варианте.

— Богатырь иномирец нам бы сейчас о-о-о-очень пригодился. — Продолжил тем временем государь, — И дело даже не в Машке. Эта дура подождёт. Тем более, ежли ее жених на битву с Темным злом отправится. А нам, Илюша, очень надо, чтоб кто-то на эту битву отправился. До того, как дочь моя удумает кому-нибудь правду рассказать. Понимаешь? Надобно нам Темное зло запечатать обратно.

— Может, кто из наших богатырей, из местных? — Еремеев, который в очередной раз вознамерился мордой по грязи елозить, оторвал ее от земли и с надеждой посмотрел на царя.

9
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело