Больше, чем соседи (ЛП) - Куинн Джиллиан - Страница 10

— Я возьму его, — говорит мне Кларк.

Поскольку это интервью Кларк, она берет на себя инициативу и начинает с интервью с Тайлером, оставляя меня наедине с Уиллом.

Уилл ведет меня за руку к другой стороне стола для совещаний:

— Ты уже знаешь обо мне все, что нужно знать, но спрашивай.

Мы садимся на два свободных стула, мои нервы, наконец, успокаиваются, пока Итан не выкатывает свой стул из-за стола нам навстречу.

— Мне нравится командная работа, — говорит Итан с кривой усмешкой.

Я закатываю глаза:

— Уверена, что так и есть.

— Я говорил об интервью. Вытащи свои мысли из сточной канавы, Мия.

Я пренебрежительно машу рукой у него перед носом:

— Ну, я знаю, как вы, спортсмены, любите избегать интервью, когда это возможно. Не думайте, что из-за того, что кто-то из вас меня знает, вы сможете сидеть здесь и доставлять мне неприятности. Я здесь для того, чтобы выполнять свою работу, за которую мне платят. Нужно ли мне напоминать тебе, что работа оплачивает счета и ставит еду на мой стол, так что без дерьма, ладно?

— Можешь начать с меня, — предлагает Итан. — И не беспокойся о еде и аренде. Мы с Уиллом позаботимся об этом в течение следующего месяца.

У меня перехватывает дыхание вместе с ходом моих мыслей, и на этот раз по другой причине, чем боль, которую Итан вызывает у меня между ног.

— Ты только что сказал «месяца»?

Он кивает:

— Ага, сегодня утром мы получили ответ от управляющего недвижимостью. Страховая компания приехала, чтобы оценить ущерб. Из-за количества повреждений, а также удаления плесени и тестирования, которые им необходимо провести, они говорят нам о трех-четырех неделях.

— Будем надеяться на три, — невозмутимо отвечаю я.

Итан обхватывает мое колено, точно так же, как я обычно делала с ним, когда мы были детьми, качаясь на качелях у меня на заднем дворе:

— Я бы не стал на это рассчитывать. Ты застряла с нами на следующий месяц.

— Расслабься, Мия, — говорит Уилл. — Пойдем с нами куда-нибудь сегодня вечером. Теперь, когда мы соседи, ты должна выпить с нами.

Итан дергает меня за рукав свитера, строя странную гримасу:

— И, возможно, ты захочешь оставить одежду своей бабушки дома. В клубах в центре города действуют дресс-коды. Им будет все равно, насколько ты горячая штучка, если ты будешь выглядеть так, будто сама вяжешь одежду, которая на тебе надета.

— Чувак, ты только что сказал моей сестре, что она горячая штучка? — Уилл наклоняется вперед, сложив руки перед собой, и раздраженно смотрит на Итана. — Прекрати подкатывать к моей сестре.

Я упираю руки в бока, чтобы заставить их замолчать:

— В этой комнате и так слишком много тестостерона. Давайте не будем ввязываться в драку, ребят.

— Я был бы менее враждебен, если бы он убрал руку с твоей ноги, — рычит Уилл. Его взгляд прикован к руке Итана, и я хочу умереть за то, что не сказала ему убрать ее раньше.

Итан двигает рукой и потеря его тепла заставляет меня хотеть его еще больше. Он, должно быть, думает о том же, потому что я вижу потребность в его глазах. Ну, этого не произойдет. По крайней мере, не при Уилле. Что касается моего брата, то он бы надел на меня пояс верности, если бы мог.

— Начни с меня, — говорит Уилл, и в его голосе все еще слышится гнев.

Я закидываю ногу на ногу и поворачиваю свой стул так, чтобы оказаться лицом к Уиллу. Повернувшись спиной к Итану, я могу дышать немного легче. Пребывание под его микроскопом сводило меня с ума.

— Что такого можно знать о тебе, чего я еще не знаю? Ты мой брат, правый вингер в стартовом составе «Флайерз», и ты закончил регулярный сезон с шестьюдесятью одним очком.

Уилл одаривает меня довольной улыбкой:

— Ты сделала домашку за меня, да?

Я киваю:

— Это часть моей работы. Я прочитала биографию и статистику каждого, прежде чем выйти из офиса.

— Ты всегда выполняешь больше работы, чем нужно, — Уилл скрещивает руки на груди. — Моя сестра — книжный ботаник.

— Не издевайся над фотографической памятью, хоккейный мальчик, — я смеюсь, как и Уилл. — Двигаемся дальше. Я знаю твою статистику, позицию, все основы. Я даже знаю, почему ты начал играть в хоккей. Мы можем опустить обычную чепуху.

— Знаешь, никто никогда не писал обо мне такой истории. Я рассказал нескольким репортерам о том, как дедуля водил нас кататься на коньках, когда мы были детьми, и как он подарил мне мою первую хоккейную клюшку. Все, что их волновало — это с кем я встречаюсь и есть ли у меня какие-нибудь скелеты в шкафу.

— Как журналист, могу сказать тебе, что это смертельно наскучило бы читателям. Только закоренелых фанатов волнует твоя личная жизнь и то, почему ты начал играть в хоккей. Я бы хотела писать о скандалах, о хоккейных зайках, о драме с мамашей младенца, ну, знаешь, о забавных вещах.

— Я бы не назвал это забавным, — говорит Итан слева от меня, его хриплый голос заставляет меня посмотреть на него, когда он говорит. — Наша личная жизнь — это не то, в чем репортеры могут копаться, чтобы продавать свои газетенки.

— Я не это имела в виду, Уотерс. Не намочи свои боксеры. Я просто говорю, что пикантные личные материалы — это то, что продает газеты.

— Ты так это сказала, как будто вы пытаетесь найти на нас компромат для печати.

— Тебе особо нечего скрывать. Секс и хоккей, и так по кругу. О, и время от времени запой. Я что-то забыла?

— Для меня есть нечто большее, чем хоккей, — выплевывает он в ответ, защищаясь.

Я бросаю высокомерную улыбку в его сторону:

— Не сомневаюсь. Не хочешь ответить на вопрос, который я задала тебе ранее?

Итан стискивает зубы, крепко зажимая рот.

— Я так и думала, — бормочу я.

Мужчина, сидящий рядом со мной — причина, по которой я занималась журналистикой в универе. В течение многих лет я рыскала по Интернету в поисках ответов. Почему Итан ушел? Я так и не нашла никаких записей о его так называемом хоккейном лагере, в котором он был десять лет назад. На самом деле, я не смогла ничего найти на него, пока его не было. Итан Уотерс как будто растворился в воздухе. Однажды, около трех лет назад, мне показалось, что я наткнулась на что-то стоящее изучения. Оказывается, это была еще одна из моих тупиковых зацепок.

Я нашла одну вещь. Историю о его брате-близнеце и несчастном случае, который потряс всю старшую школу. Подробности в местных газетах были ограничены, скорее всего, из-за денег его семьи. Он ни разу не упомянул, что у него был брат. Я даже не уверена, знает ли Уилл.

— Если ты не хочешь дать мне что-нибудь стоящее, — говорю я Итану, — тогда, наверное, я что-нибудь придумаю. Может быть, тайный ребенок или что-нибудь пикантное, — я смеюсь, чтобы дать ему понять, что я шучу.

Итан качает головой, злясь на меня:

— Ты заплатишь за это позже.

— О, я вся дрожу, — я вскидываю руки в воздух. — У тебя нет надо мной власти.

— Просто подожди и увидишь, когда ты меньше всего будешь этого ожидать, — он одаривает меня дьявольской ухмылкой, напоминая о том, как он подшутил надо мной, когда мы были детьми.

— Я знаю твою шутку с резиновым пауком, так что даже не думай, что на этот раз это сработает.

— Нет, у меня на уме кое-что получше. Паук был идеей Уилла, а не моей.

Я отодвигаю свой стул от стола, чтобы получше разглядеть Итана и Уилла:

— Чтобы сэкономить время, я буду задавать вопросы, и тот, кто ответит первым, победит, — я хихикаю, достаю диктофон из сумки и включаю запись. — Какие у тебя планы на межсезонье?

Итан и Уилл начинают говорить одновременно, их голоса заглушают друг друга. Я опускаюсь в роскошное кожаное кресло и позволяю им по очереди отвечать на мои вопросы, все это время мечтая об Итане.

Я так облажалась.

8

Итан

Моя личная жизнь под запретом. Даже Уилл не знает, почему я уехал после окончания школы или почему мне потребовалось пять лет, чтобы вернуться в Филадельфию. Когда дело доходит до моей семьи, нет ничего, кроме драмы. По крайней мере, моего отца больше нет рядом, чтобы мучить меня. Теперь, когда его нет, наша жизнь стала проще, но его отсутствие не избавляет меня от остальной боли, от постоянного мучения, которое зреет в моей груди ежедневно.