Ответ Чемберлену (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович - Страница 36

Сейчас Владимир Ильич чувствовал, что организму необходим отдых, хотя бы пару дней. Посидеть в баньке, полежать на диване, просто по молодой зелёной травке босиком походить и силы земли в себя впитать. И это у него тело с большим сердцем, что подросло в Боливии из-за проживания чуть не четырёхкилометровой высоте. На остальных сборников и совсем страшно было смотреть. Все осунулись и задор потеряли. Организм не успевал восстанавливаться за ночь. Отрабатывали приёмы мужики вполсилы и с железом занимались тоже в щадящем режиме. Тренеры же, видя это, только покрикивали и «стимулировали» к активным занятиям спортсменов, тем, что угрожали отчислить из сборной.

Дальше это продолжаться не могло. Левин уже совсем было решил бунт поднять, но передумал. Он им, в смысле, тренерам, не отец. И сборники друзьями тоже не стали. Старше все, и вообще, люди не собрались в коллектив, не стали одной командой, наоборот часто собачились между собой. Хорошо хоть до рукоприкладства не доходило. Так, если всё продолжится в таком ключе, то может и дойти. Нужно о себе заботиться, а не о коллективе. Капитан на корабле один — в данном случае это Главный тренер сборной. Пусть он и ведёт корабль на рифы. Владимир Ильич себе настолько глобальную цель поставил, что излишнее рвение тренера — как капелька воды в море. Она есть, но она ничего не меняет.

Себя только любимого нужно от попадания на рифы спасти. Что Левин и сделал. В воскресенье уехал в Гольево, побродил по зелёной травке у леса, посидел в баньке у председателя Рыжова и утром в понедельник заявился в фельдшерско-акушерский пункт к тете Лене.

— Тётя Лена, Марина мне фиктивный больничный нужен, — а чего темнить?

— Ты бы как-то завуалировал наглость свою, — колокольчиками зазвенела медсестра-дьяволица.

— Очень нужен? — не поддержала её веселья фельдшер.

— Вопрос жизни и смерти. Два дня, но, чтобы диагноз был не проверяемый, или наоборот, проверяемый, но достоверный. У нас там свой врач, и он явную лажу выявит.

— На преступление толкаешь, мажор? — не поддержала серьёзный тон Марина.

— Тётя Лена?

— Уймись, Маринка. Раз Костя просит, значит и в самом деле надо. Выпишу я тебе больничный на три дня, считая воскресенье. Пусть будет ОРЗ. А как вашего врача с пути истинного сбить я тебе расскажу. Записывать не надо. А вот слушай внимательно и не перепутай.

— Вы про йод?

— Йод, — фельдшер согласно кивнула, — Он на самом деле работает, так как это яд. Организм поднимает температуру, это защитная реакция. Но пить или есть его нужно в минимальных дозах! 2–3 капли на кусок сахара рафинада или на чайную ложку. Ещё можно капнуть на кусок хлеба белого. Только не больше, так и язык с пищеводом сжечь можно. Еще можно растворить в воде — 2–3 капли на 200 миллилитров. На стакан. Йод поднимает температуру примерно до 37,5 градусов. И температура держится где-то полчаса.

— Я тоже знаю, — медсестрица-дьяволица, как усердная ученица в школе, потрясла рукой, — нужно съесть за полчаса до измерения температуры пару сантиметров грифеля от карандаша. Размельчить и проглотить. Получится те же 37,5 градусов и примерно на такое, как и при йоде время, где-то на час.

— Эффекты суммируются? — задумался Владимир Ильич, переводя взгляд с одной советчицы на другую.

— Я про графит не слышала, но употреби совместно. Там о другом нужно думать, как красное горло изобразить.

— Свекольным соком? Прямо перед заходом в кабинет врача из бутылки? — предложил Левин.

— Я ещё слышала, что нужно максимально задержать дыхание, тогда и пульс будет высоким и температура чуть поднимется.

— Всё, спасибо, а то выгонят из сборной! — замахал Костик на эскулапов руками.

Надо сказать, что всё именно так он и проделал. Съел кусочек сахара с йодом, разжевал два сантиметра графитового стержня, задержал дыхание, хлебнул из бутылочки, прихваченной с собой свекольного сока, и зашёл через десять минут к врачу в спорткомплексе Динамо. Ну, и, на счастье, в кабинете сидел второй тренер Сборной СССР по самбо Купин Сергей Иванович.

— Тебя, где носит Квасин, мы тебя уже почти отчислили, не звонишь, не приходишь на тренировки⁈ — подскочил он со стула.

— Приболел, Сергей Иванович.

— А вид бодрый, чем болел, воспалением хитрости?

— Простыл немного…

— Родион Сергеич, осмотри молодое дарование, не врёт?

— Раздевайтесь молодой человек.

Через пять минут врач сел рецепты выписывать. Температура почти тридцать восемь, давление повышенное, как и пульс и горло красное.

— Через две недели выезжаем в Испанию, выздоровеет? — недовольно зыркнул на Квасина Купин.

— Молодой. Через два дня зайди, Квасин.

Событие пятьдесят первое

Если тебе легко, значит ты летишь в пропасть… Если тебе трудно, значит ты поднимаешься в гору!

А жаль. Но нет. Очень бы хотелось обратиться к нейросети и грозным таким тоном вопросить. А скажи мне… Как там её в книжках обзывают? Да, по-разному. Пусть будет — Киса.

— А скажи мне, Киса, что там с откатом, удалось потерей мелочи через дыру в кармане уменьшить его?

— Не очень, родной. Мало мелочи потерял. Человеческая жизнь не мелочь.

По Гамбургскому счёту если, то Левин прилично уже потерял, каждое утро в дырявый карман насколько монеток закидывал, а в целый — пригоршню. Кончаются деньги в дырявом правом, и он с левого туда опять закидывал горсточку. Рублей двадцать за месяц растерял. Только нет нейросети, и не спросишь, улучшилась, так сказать, карма или нет. Ещё один раз судьба на Костика покусилась. Нужно было дорогу переходить на перекрёстке, Левин дождался зелёного глазка на светофоре и потопал. Народу было так себе, человек пять. И в это время сверху выезжает запорожец и прёт на красный. Владимира Ильича спасло то, что между ним и горбатым оказалась женщина с авоськами. Запорожец женщину сбил и Костика тоже. Но ударил не по ногам Левина, переломав их, а тётечкой и авоськами, в которых была картошка и капуста. На асфальт Квасина всё же отбросило, но единственная потеря — порванный рукав у куртки и измазанные джинсы. А женщине повезло гораздо — гораздо меньше. У неё оказались переломаны обе ноги и рука. Ещё вся кожа содрана на плече.

А мужик в Запорожце помер. Нет, Левин, может, тут и не причём. Врачи определили причину смерти позже, оказалось — оборвался тромб, и помер гражданин Верещагин, надо понимать, до столкновения с женщиной и Левиным. Именно поэтому и наехал. Некому уже было на тормоза давить. Если бы не было двух предыдущих несчастных случаев с сосулькой и в метро, то заподозрить себя виновником смерти мужчины в Горбатом Владимир Ильич не смог бы. Где он, и где тромб? Но нет. Какая-то неведомая сила нацелилась путем несчастного случая Константина Олеговича Квасина устранить.

Хотелось после этого случая голову Левину вверх к небу задрать и вопросить: «Всё или ещё будет»? Или надо мысленно обращаться к Лукомору в синем плаще с приклеенными звездами из фольги.

Несчастный случай на перекрёстке произошёл в самом конце марта и до десятого июня, когда Левин стал подниматься по трапу самолёта, ничего больше не случалось. Даже травмы на тренировках не было. И тут опять. Трап, когда Владимир Ильич уже шагнул в самолёт, неожиданно отъехал на полметра и проклинатель полетел в щель, и тут трап поехал снова к самолёту. Костику повезло. Он успел полностью провалиться в дыру или щель, что образовалась при отъезде трапа. Метра три с лишним падать. Или четыре даже. Или это у страха глаза велики?

— Квасин, ты жив⁈ — бросился Купин Сергей Иванович их второй тренер, что стоял внизу со списком сборной СССР по самбо и галочки ставил напротив фамилии.

Левин поднялся с бетона. Ощупал себя. Покрутил ногами и кистями рук.

— Вроде цел.

— Как ты там оказался? — вокруг стала собираться толпа.

— Не знаю. Трап как-то дёрнулся…

— Что тут случилось, товарищи? Все живы? — мужчина в форме лётчиков гражданской авиации, прямо как у Мимино, бежал к ним от кабины трапа, а с ним и стюардесса, что билеты проверяла.