Морозов книга 7 (СИ) - "Каин" - Страница 3

— Так уж и быть, Миша. Предложу тебе лишь чай. Котелок как раз вскипел.

Я прошел в дом, сел за стол. На соседнем стуле лежал пушистый кот. Он открыл огненный глаз, посмотрел на меня и презрительно фыркнул.

— Можно его погладить? — спросил я.

— Конечно. Но только один раз, — хозяйка дома пожала плечами.

— Руку откусить может?

— А может, и тебя от руки откусит. Зависит от настроения, — Ягиня зачерпнула отвар металлической кружкой из исходящего паром котелка и поставила ее передо мной.

— Пей. Придаст сил.

Я благодарно кивнул, взял в руки кружку и сделал глоток. Довольно цокнул языком и прикрыл глаза:

— Отличный отвар.

— Не хуже знаменитого отвара семьи Морозовых? — с хитрой улыбкой уточнила Ягиня.

— Не хуже, — согласился я и сделал ещё один глоток.

Девушка сгребла в охапку кота, который недовольно заворчал, и прижала к груди.

— Как моя сестрица? — глухо спросила Ягиня.

— Она нашла себе дом.

— Ты проводил ее как надо?

— Конечно. Сделал все как обещал. Баюн приняла свою судьбу. И не держит не тебя обид.

Неожиданно кот оттолкнулся от своей хозяйки и оказался на столе. Ножки скрипнули, словно в животине было не меньше центнера. Кот подошел ко мне, заглянул прямо в глаза и потом вздохнул и зажмурился.

— Почеши за ухом, — приказала девушка. — Заслужил.

Я решил не спорить и погладил кота по голове. Тот тряхнул мордой, когда решил, что с меня хватит, и спрыгнул на пол. Доски прогнулись под аккуратными лапками. Дверь отворилась сама, выпуская питомца.

— Странный у тебя кот.

— Он у меня или я у него или мы друг у друга… — пространно заметила Ягиня и села напротив, поставила локти на стол и упёрлась острым подбородком в скрещенные пальцы:

— Так о чем хотел проговорить, добрый молодец.

Я немного помолчал, подбирая слова. А затем спросил:

— Как сделать так, чтобы человек смог жить с сиреной.

Ягиня хитро прищурилась:

— Человек или темный ведьмак?

— Я.

— Так же, как и столетия назад. Пожертвовать тем, кто любит тебя. И кого любишь ты.

Я нахмурился:

— Пожертвовать? Принести в жертву на алтарном камне, или…

— Или, — ответила хозяйка дома и откинулась на спинку стула. — Ты сам все поймёшь.

— Когда?

— Скоро, — произнесла девушка и ее лицо перестало казаться человеческим. — Всему свое время, темный. Всему свое время.

Я погостил у Ягини ещё немного, и когда чайник с отваром опустел, засобирался в дорогу:

— Прости, красна девица, но путь до Снежинска ещё долгий.

Хозяйка дома улыбнулась и хитро уточнила:

— Как отвар? Понравился ли?

— Прекрасная вещь, — ответил я и встал из-за стола. — Очень бодрит.

Отвар и правда творил чудеса. После нескольких кружек я словно бы не бродил полдня по лесу. И чувствовал себя бодрым и готовым к дальнейшему походу в город.

— А то остался бы. Я бы баньку истопила, — произнесла Ягиня, но я покачал головой:

— Увы. Спасибо за хлеб-соль и добрый совет, но в городе меня ещё ждет много дел.

Хозяйка дома тяжело вздохнула:

— Ну смотри, добрый молодец.

— Пока Ягиня, — попрощался я. — Авось свидимся.

— Обязательно свидимся, — ответила девушка и проводила меня до порога.

Я вышел из дома, прошел к мотоциклу и сел в седло. Обернулся, помахал рукой стоявшей на крыльце Ягине. А затем завел двигатель и выехал с поляны.

Обратная дорога пролегала мимо заправки, которая теперь была закрыта. На двери сиротливо висела табличка «Продается». Торгующих у дороги женщин тоже не было. На всякий случай я свернул к озеру и улыбнулся: местные убрали мусор и с поляны и с берега. Я сел в седло мотоцикла и отправился в дальнейший путь. И остаток дороги до города я проехал без остановок.

Снежинск встретил меня баннерами с моей персоной. В нижнем правом углу была черная лента. А под фото шла подпись:

«Прощание с ведьмаком Михаилом Морозовым пройдет в Михайловском Соборе».

Ниже шли даты, когда можно было прийти в собор.

— Много ли народа пришло попрощаться? — с интересом произнес я, рассматривая билборд. Но ответа так и не услышал.

У дома меня ждал сюрприз в виде оравы народа. Люди стояли у ворот, слушая чью-то речь с территории особняка. Многие всхлипывали, другие, не скрывая эмоций, ревели в голос.

Идти через толпу не хотелось. Пришлось обогнуть дом и зайти на территорию со стороны леса. Где я наткнулся на Тихона. Дворовой сидел на траве и что-то тихо напевал. Время от времени он шмыгал носом и вытирал выступившие слезы. Я подкрался к дворовому и едва слышно произнес:

— Ты-то чего раскис? Случилось чего?

Тихон обернулся. Застыл, уставившись на меня, открыв от удивления рот и хлопая глазами. И я, понимая скорую реакцию, поспешно прижал к губам указательный палец, призывая к тишине:

— Ш-ш-ш. Тихо ты. Весь народ на похоронах переполошишь.

Дворовой прищурился, рассматривая меня, а затем ткнул пальцем в сторону особняка и глупо уточнил:

— Коли вы живы барин, то в домовине тогда кто?

Я только пожал плечами:

— Сие мне неизвестно. Может, кирпичи. Или ящик пусть.

Тихон вскочил с травы и снял соломенную шляпу:

— Ну, стало быть, добро пожаловать домой, барин. Другие ведьмаки приехали, косу вашу привезли и сказали, что вы померли. Маришка и Лилия плакали, а я сразу им не поверил. Не мог темный в Лукоморье сгинуть.

Я кивнул:

— Ты оказался прав, Тихон.

Дворовой довольно улыбнулся. Я же свернул в сторону особняка, спрятался у кладбищенского забора и осмотрел двор.

У входа в дом на столе был установлен гроб, рядом с которым стояла семья Морозовых. Денис, Лилия и Маришка были в черном, на плечах повязаны траурные ленты. Неподалёку от них собрались люди, многих из которых я не знал. По одному они выходили к гробу и говорили, как гордятся тем, что близко дружили с темным ведьмаком.

— Много же у меня было друзей, — прошептал я, осматривая толпу. Из собравшихся здесь я узнал только Никона, Виктора, Луля, Лошадчак и наследника императорской семьи. Чуть поодаль, в тени деревьев, стояли, тихо о чем-то переговариваясь, ведьмаки. К ним-то я и направился. Накинул на голову капюшон. Осторожно прокрался вдоль покосившегося металлического забора, вышел к ведьмакам.

— Прощай, брат, — глядя на гроб, с грустью произнес Пожарский. — Теперь ты в лучшем из миров.

Я довольно улыбнулся, вспомнив, где мне недавно довелось побывать. И произнес:

— Этот мир и правда самый лучший.

Ведьмаки обернулись, и я снял капюшон, довольно глядя на вытянувшиеся от удивления лица.

— Миша? — глупо произнесла Марья Пожарская.

— Ага, — подтвердил я. — Он самый.

Ведьмаки удивлённо переглянулись:

— Точно Морозов? — уточнил Олег

— Вроде, — неуверенно протянул Иван. — Вегвизир молчит.

— Может быть, он с самого Лукоморья за нами по следу притопал? — усомнился Олег. — Тамошних тварей вегвизир тоже не чувствует.

— Так далеко прошел? — удивилась Алина.

— Да я это, — успокоил я собравшихся. — Мы с Пожарским и Шереметьевым не так давно были в бане и обговаривали поездку в Лукоморье. В деревне староста выдал нам проводников, и они…

Товарищи снова переглянулись:

— Вроде он, — произнесли Иван и Марья.

— Я живой, — заверил я ведьмаков. — Розовый и теплый.

— Но… как? — пискнула Алина. — Какая-то тварь утащила тебя в лес, а когда нашли поляну, там была только лужа крови и коса. И мы решили…

— Та тварь была сыта и хотела со мной поиграть. Мне удалось вырваться и спрятаться в лесу. А потом вернуться, — рассказал я заранее заготовленную историю.

— А как же кровь?

— Видимо, она поймала Проньку и разорвала его, — с грустью в голосе ответил я.

Про Воронцова, который сменил личину и ходил с нами по Лукоморью, я решил умолчать.