Морозов книга 7 (СИ) - "Каин" - Страница 36

Девушка покачала головой:

— От этой болезни нет лекарства, ведьмак. Мы с тобой дети этого мира. Вот только ты почти человек. А я полуденница, которая забыла кем родилась, а потом пыталась притворяться человеком.

Я попытался вспомнить, кто это и закусил губу до крови. Наконец, я понял, отчего мне было почти больно смотреть на девушку на рассвете. Она и впрямь вставала с солнцем, потому что была его дочерью.

— Меня провели через грань миров. Вместе с прожитыми годами, я потеряла память. И была отдана на воспитание семье Морозовых в обмен на мир с твоим дядюшкой. Я росла как человек, меня любили приемные родители, но с природой не поспоришь. И в последнее время, моя сущность все чаще проявляет себя. После того как Александр и Баюн покинули этот мир, все договоренности с моим племенем расторглись. И ко мне начали постепенно возвращаться память и силы. Потому что договор заключала не семья, а твой дядя. Я думала, что смогу это контролировать, но…

Она покачала головой.

— Но вегвизир…

— Я могла быть человеком. Раньше получалось. И помогало то, что ты относился ко мне с теплом. Морозовы приняли меня в семью как родную. Не обижали и не неволили, — мягко объяснила мне Маришка. — Я ведь полюбила тебя, Миша. И захотела остаться рядом. Хотела греть тебя, обнимать, стать той, к кому ты будешь приходить домой. Мне казалось, что у меня получится быть для тебя той самой. Но ведь все непросто. Ты мог быть моим. Но твое сердце выбрало не меня.

— Прости, — выдохнул я.

— Не о чем горевать, Миша, — она коснулась губами моих и заговорила почти беззвучно. — С каждым днем во мне остается все меньше от человека. Пока ты был рядом, я оставалась собой. Но сегодня я почти забыла, какого цвета у тебя глаза. И боюсь, что завтра твое имя покажется мне чужим.

— Не верю, — я обнял ее за плечи.

— И я сейчас не верю, — отозвалась девушка с выцветшей улыбкой. — Поцелуй меня, чтобы…

Я выполнил ее просьбу не дослушав. Поцелуй вышел горький, дымный и горячий.

В груди свернулась пружина, которая надавила на сердце. И каждый частый удар отдавался болью.

— И что будет дальше? — спросил я, когда отдышался.

— Отпусти меня, Миша, — она зачарованно касалась подушечками пальцев моих скул. — У меня свой путь. Свои дороги, которые мне пришло время познать.

— Нечестно, — покачал я головой.

— Отпусти. Откажись от меня, милый. Дай нам двоим шанс жить дальше. Так надо, — она улыбнулась, положив ладонь на мои губы. — Благодаря тебе я не смогу ненавидеть людей. Быть может мы вдвоем сможем положить начало новой жизни для наших народов.

— Я боюсь за тебя, Маришка. Вдруг тебя обидят.

— Ты еще не понял, — она солнечно улыбнулась. — Я дома. Тут никто не посмеет причинить мне вред.

— Что будет с тобой дальше?

— Какое-то время я проведу здесь. Познакомлюсь с собой новой, — она приложила руку к моей груди и сердце стало успокаиваться. — Быть может засну ненадолго. А потом стану собой. Заберу себе свой Лес.

— И проведешь здесь всю жизнь?

Маришка усмехнулась:

— Такие как я живут вечно, Миша. До тех пор, пока не найдется глупый ведьмак, который решит прикончить меня. А там как повезет. Вдруг и меня ждет какой-то новый мир.

— Нет! Я могу поговорить с Ягиней. Она…

— Ягиня не всесильна, — с горечью отозвалась девушка. — И превратить меня в человека она, увы, не сможет. Тем более кто-то должен будет управлять нечистью. Без контроля она начнет войну с людьми. Нужно ли это ведьмакам? Наш мир зависит сейчас от такого простого решения…

Она взглянула на меня, и я подумал, что тем, кто сейчас состоит в семьях, это точно не нужно. Гораздо проще снимать видео для социальных сетей, получать контракты, продавать мерч и играть роли в сериалах. В этот образ никак не входит война, на которой большинство из ведьмаков может полечь. Вспомнить, как быстро вырезали семью Суворовых.

— Это необходимость, Миша, — произнесла за меня Маришка. — К тому же совсем скоро я потеряю человеческий облик. И стану вне закона.

— Ты можешь быть со мной, — возразил я.

Маришка грустно улыбнулась:

— И что станет с семьей, когда все узнают, что Морозовы укрывают высшую нечисть, которой не положен патент Синода? — прямо спросила она. — Это даст повод твоим вчерашним друзьям точить ножи.

— Они…

— Твой дядя наверняка думал так же, — перебила меня Маришка. — И по итогу как он закончил?

Я промолчал, вспомнив сырой бетонный мешок, куда отправила Александра его же семья.

— Так что, я сделала единственно правильный выбор. И со временем ты это поймешь.

— Не посоветовавшись со мной, — буркнул я.

— Ты бы пытался мешать этому. И тогда все закончилось так, как я говорила. Да и мне нельзя целую вечность жить, прячась в теле милой человечки. Я тоже имею право стать для кого-то единственной.

— Прости, что я не смог…

— Незачем тебе извиняться. Сердцу не прикажешь.

Я снова промолчал. Крыть было нечем.

— Возьми, — девушка сняла с шеи кулон из янтаря, который я часто замечал на ней. — Немного света в твою тьму, Миша.

Я же вложил в ее ладонь кольцо с вегвизиром, который так и не нагрелся. Видимо и впрямь не ощущал девушку злом.

— А теперь ступай, Миша, — произнесла подруга, пряча влажные глаза. — Мне тяжело оставаться здесь, в этом мире. Будь счастлив. Авось и свидимся.

— До встречи, — ответил я, избегая слово «прощай».

Потому что я очень надеялся, что мы еще увидимся.

Вновь коснулся губ девушки, ощутив жар кожи. А Маришка закрыла глаза и глубоко вздохнула. Потом проводила меня до двери и положила ладонь между лопаток.

— Береги себя, ведьмак, — шепнула она и мягко вытолкнула меня за порог.

Мне до боли хотелось обернуться, убедиться, что она улыбается, а не кривит губы в горькой усмешке. Но заставил себя идти вперед и не оглядываться. Только ощутил, как между нами закрылась дверь и стало холодно.

На душе было пусто. А кошки даже не скребли, а рвали на клочья все внутри.

Под ногами заскрипели доски крыльца. А затем знакомый голос окликнул меня:

— Могу я попросить тебя об одолжении, мастер Морозов?

Я остановился обернулся. Пожарский стоял в нескольких шагах от меня. И заметив, что я обратил на него внимание, произнёс:

— Передай клубу мой жилет и скажи, что Епископ снимает полномочия. Пусть проголосуют по-человечески. И изберут нового лидера.

Он снял жилет и протянул его мне. Я осторожно принял его:

— Решил остаться здесь?

Пожарский пожал плечами:

— У меня тоже выбор был невелик. Как сказал твой боец, я одержим. Однажды я предал ее, — он с тоской посмотрел на избушку и тряхнул головой. — Мой племянник не зря говорил о ней. Когда-то я рисовал эту девушку. Давно это было. Она не помнит прошлого. А я не могу забыть его. Может это и есть мой шанс. Шанс вернуть себе ту, которую я потерял.

— Что с тобой не так?

— С тех пор я оборачиваюсь в медведя. Этим плачу за свое предательство. Все справедливо.

— Потому ты вышел из семьи? — догадался я и Епископ кивнул:

— Чтобы ее не подставить. Основал клуб. А теперь приходится покинуть и его. С каждым месяцем мне все сложнее контролировать это в себе. Так что лучше бы мне побыть здесь.

Я кивнул:

— Ну, когда-нибудь я приеду, чтобы выпить с тобой и послушать историю, как ты стал оборотнем.

— Навещай, я обязательно все расскажу, — ответил Епископ.

— Ну, до встречи.

Я протянул Пожарскому на прощание ладонь, и мы крепко обнялись. А затем я развернулся, и шагнул в сторону леса.

Парни отошли недалеко. И едва я появился среди деревьев, бойцы обступили меня. И я заметил, как Дито цепко осмотрел меня на предмет травм и свежих ран. Но я покачал головой:

— Дела тут завершены. Пора греть силой камни с рунами и возвращаться домой.

Фары мотоцикла и сопровождающих меня машин резали темноту. Ветер бил в щиток, швырял в него песчинки с загородной дороги. Путь домой показался мне долгим и мрачным.