Морозов книга 7 (СИ) - "Каин" - Страница 51

Я покосился на Воронцова. Тот лежал под покрывалом, и лишь мерно вздымающаяся грудная клетка давала понять, что ведьмак жив.

Значит, Воронцов, скорее всего, решил прикинуться больным, чтобы выйти из острога. Хитрый ход. Тем более, когда в крепости возникает помутнение от длительной блокировки силы. И скорее всего, Круглов про это узнал. Вот и причина того, что он поторопился с моей отправкой в острог. Придется его ха это поблагодарить отдельно.

Я взглянул на свою забинтованную руку, которая была прикована к кровати. Осталось дождаться вечернего обхода. И можно приступать к задуманному. На мгновенье мне стало не по себе оттого, что я так легко решился на подобное преступление. Но я заставил свою совесть замолчать и прикрыл глаза.

Проснувшись, я заметил, что за окном стемнело. Видимо, скоро лекарь придет проведать своих подопечных. Я осторожно сдвинул бинт, вскрыл край раны, которая стараниями лекаря начала стягиваться. И снова почувствовал, как зашевелился демон. Быстро произнес его имя. И миньон материализовался в палате.

— Приказывай, повелитель.

— Оставайся невидимым. И будь начеку. Защищай меня, если понадобится.

Демон кивнул и превратился в дымку, которая тоже истаяла.

Вечерний обход прошел через полчаса. Дверь открылась, в помещение вошел усталый лекарь. Подошел к моей кровати, аккуратно разбинтовал порезанную руку, осмотрел рану.

— И как вас так угораздило, — произнес он себе под нос.

— Случайно, — пространно ответил я, но лекарь лишь кивнул.

Затем сменил повязку и направился к Воронцову, который уже начал приходить в себя. Старик заворочался на кровати, мутным взглядом окинул склонившегося над ним лекаря. Усмехнулся, явив ряд белоснежных зубов, которые отчего-то показались акульими.

— Как вы себя чувствуете, мастер Воронцов? — уточнил лекарь.

— Плохо, — с трудом произнес Арсений. — Тяжело… здесь находиться.

— Вопрос о вашем переводе уже решается, — немного помедлив, ответил синодник.

— Мне бы хоть ненадолго глотнуть свежего воздуха да раскурить трубку, — горестно посетовал старик и вздохнул.

— Это будет решать комиссия, — лекарь бросил на меня оценивающий взгляд и уточнил, — Желаете, чтобы мы поставили между вами ширму?

— Не стоит утруждаться. Мне она ни к чему, — негромко ответил я.

Парень кивнул, затем он вышел из блока.

Воронцов же сразу же обернулся ко мне. Он сфокусировал взгляд и, наконец, смог меня узнать. И тут же преобразился. Глаза его загорелись удовольствием, губы растянулись в недоброй усмешке.

— А, это ты, Морозов. Бастард, которому повезло, — произнес опальный князь. — Спаситель услышал мои слова. И справедливость наконец-то восторжествовала.

— Спаситель… — повторил я. — Как же его угораздило услышать слова садиста и убийцы?

— Ты что-то путаешь, бастард, — прохрипел Воронцов. — Я всегда стоял на страже Империи. Служил ей верой и правдой. Как и мой сын, которого ты убил в Лукоморье.

— Не припомню, чтобы твой сын был с нами в Лукоморье, — ответил я. — Это смогут подтвердить все, кто бился там со мной плечом к плечу. Так что Лошадчак, твоя подопечная, не имеет никаких доказательств тому, о чем лепечет. Чешет языком, о чем не следует и надеется, что и в этот раз ты ее прикроешь.

Старик хмыкнул и завозился на своей койке.

— А по поводу верной службы я бы поспорил, — не мог остановиться я. — Не твоя ли семья сожгла деревню вместе с жителями, когда должна была их спасти от несчастья?

— Среди них были зараженные, — пропыхтел Арсений, и я процедил:

— Легко оправдать жестокость необходимостью.

Воронцов усмехнулся:

— Оставить их в живых — это обречь на смерть тысячи селян из окрестных деревень. Так что гуманизм в этом случае был бы неуместен.

— Ты не знаешь об этом наверняка.

— Ты еще мальчишка. И не понимаешь, что иногда приходится жертвовать чем-то менее значительным, чтобы не потерять все. Никто не знал наверняка, с чем столкнулся. Те селяне были никем. Сдохли и демоны с ними, бабы новых нарожают.

Я промолчал, сжимая зубы и вспоминая лица деревенских, которые радовались моему приезду, заглядывали в глаза с надеждой. Точно так же встречали Воронцовых. Но выродки принесли простым людям смерть.

Демон неспешно прогуливался вдоль стены. Хоть он и был невидим глазу, но я ощущал его буквально всей кожей. Арсений же ничего не замечал и недовольно продолжил:

— К тому же не тебе рассказывать про гуманизм. Причина-то совсем в другом. Ты просто решил подвинуть нашу семью и самому стать первым среди ведьмаков. Впрочем, за это я не стану тебя осуждать. На твоем месте, я бы сделал точно так же. Так что мы с тобой даже в чем-то похожи.

— Нет, — я мотнул головой, и тут же пожалел об этом. Пространство передо мной качнулось.

— Знаешь, только у таких выскочек как ты встречается невероятная, неистребимая жажда заполучить свое место под солнцем. Мы же, те, кому повезло родиться с серебряной ложкой во рту, уверены, что все само упадет нам в руки. Мои отпрыски привыкли получать все по одному своему слову. Они слишком расслабились и забыли мои уроки. Но ничего, я расскажу им, что надо делать.

— Расскажешь? — ухмыльнулся я. — К буйным пускают посетителей?

— Ты правда веришь, что я останусь в застенках? — старик хрипло засмеялся, словно огромная ворона принялась каркать. — Мне пришлось сделать вид, что я покорился. Чтобы усыпить бдительность наивных врагов. Чтобы даже ты поверил, что оказался в безопасности. Но у меня длинные руки, мальчик. Я способен даже отсюда достать всех и каждого.

— И что ты можешь? — зло прищурился я.

— Как там эта тварь с камерой, что прилипла к твоей семейке? — окрысился старик. — Она осталась жива лишь по нелепой случайности. Мы это исправим. И щенка ее убьем, чтобы не вырос под боком юный мститель. Эти бастарды как плесень — растут на любой поверхности, куда не падают лучи солнце.

— Чей он сын?

— Какая разница? — фыркнул старик и подергал руку, которая была надежно зафиксирована.

— Я же могу спросить у его матери, — вкрадчиво произнес я.

— И она ответит какую-нибудь чушь. Скажет, что ее опоили и… — Воронцов, замолчал, словно подбирая слова, а потом выплюнул с презрением, — даже, если бы все было так, как она скажет, то почему она не обратилась с жалобой в Синод? Почему не избавилась от выродка? Она надеялась, что мой старший сын его признает… что эта девка станет частью семьи Воронцовых со своим выродком? Но этого не будет. В моей семье и без бастардов хватает крови. Мы же не Морозовы, которые собирают всякую грязь.

— Куда вам до нас? — я задыхался от возмущения.

— В любом случае та девка никому не успеет ничего рассказать. И передать диски тоже. Стоит ей выйти из здания с охраной, и счет пойдет на минуты…

Я вдруг понял, что Воронцов под лекарствами. Потому не мог остановиться и откровенничал со мной.

— Никто ей не поверит. Нам поверят, — распалялся старик. — Одному из старейших родов ведьмаков. А те, кто будут сомневаться — заткнут свои рты и не посмеют их открыть. Думаешь, что меня упекли и теперь наша власть закончилась?

— А разве не так? — поддел я князя, вынуждая говорить дальше.

— Я окажусь в доме скудоумия. Но не в том, о котором ты думаешь. Меня определят в небольшой уютный дом с садом. Там мне будет готовить личный повар, служанки будут подавать мне газеты и убирать пепел от моей трубки с ковра. Мне так же, как и прежде будут приводить тех, на кого я буду показывать пальцем. А потом выплачивать каждой оскорбленной пару монет, чтобы помалкивали о том, что произошло в моей спальне. Я так жил и живу. Я так привык. И так и будет впредь. Ко мне будут приходить за помощью, просить о покровительстве. И никакие стены не помешают этому, мальчик. Ты просто не понимаешь, как устроен этот мир.