Повешенный. Том II (СИ) - Вязовский Алексей - Страница 17

Ну, не объяснять же Пете, что мне нужно «тихое» оружие, а от нынешних кремневых пистолетов слишком много шума, скорострельность смешная, да и примитивные они — нормальный ударно-капсульный замок только лет через десять появится. По закону подлости или что-нибудь заклинит в самый неподходящий момент, или ствол разорвет от перегрева, если резко увеличить скорострельность, применив свой дар. К тому же я имел дело с охотничьим арбалетом, и пусть он был новейшей конструкции — из композитных материалов и с оптическим прицелом, но в принципе, мне понравилось стрелять из него. Есть в нем что-то такое… исконно мужское.

— Арбалет?!! — обалдел Южинский — да, кто им сейчас пользуется?

— С моим даром «резвака», как раз гораздо быстрее и удобнее перезаряжать арбалет болтами, а дальнобойность у него не меньше, чем у пистолета. При небольших размерах его еще и под широкой верхней одеждой можно спрятать. Вопрос в другом — найдет ли его Бекетов у оружейников…?

Наш разговор с Петром окончательно свернул на тему оружия, а вот мой вопрос о присяге Патриархов кланов так и остался без ответа. Но ответ на него получить очень хотелось. И к кому мне еще с ним обратиться? К Василисе, конечно. Но сначала пришлось вытерпеть ее шуточки по поводу моего нового имени

— Даже и не знаю, как мне теперь к тебе обращаться. Костей-то ты недавно запретил себя называть! — Вот же ехидна мелкая…

Зато я, наконец, узнал, почему про клятву Патриархов мало кто знает — на крови она. А Церковью нашей клятвы на крови осуждаются, поскольку это сродни проклятью: нарушил — и расплата неминуема. Ходят слухи, что и высшие чиновники с царем такой же клятвой связаны. Например, тот же граф Пален, организовавший заговор против Павла I, потом несколько лет умирал в страшных муках, превратившись в живой разлагающийся труп. И род небезызвестных Зубовых практически прервался — в течение пяти лет не осталось никого из братьев. Поучительный пример для высокородных заговорщиков.

— Поэтому и остерегаются они влезать в заговоры, уступив эту сомнительную честь новым дворянам — усмехнулась ведунья — присяга возмездия богов не предполагает.

— Но по логике получается… если Алексей Петрович с проклятиями справился, то и клятвы на крови разорвать для него не проблема?

— Получается так. Но этого тебе точно никто кроме самого Алексея Петровича не скажет.

— Василиса, а я вот что еще спросить хотел… — замялся я — а у жрецов Мары есть какое-то ритуальное оружие? Ну, нож там какой-нибудь специальный…

— Конечно, есть — кивнула она — жрецы во славу Мары на алтаре голову жертве отсекают серпом.

— Серпом…?!!!

— Ну, это только на алтаре, и серпом действительно удобнее это делать. А если убить где-то в другом месте, то достаточно сказать: «Во славу твою, Мара!» и отрезать потом голову врага хотя бы ножом. Но это уже обязательно.

Господи, на что я подписался?!. Ну, как я буду резать головы своим жертвам? Краем уха услышал тихий женский смешок и опять потянуло знакомым сквозняком. Смешно Маре! А мне вот нет! И как теперь быть? Не откажешься ведь — сам вызвался и сам с богиней Смерти условия обговорил, только о таких вот «мелочах» спросить не додумался!

— … Костя, помоги на стол накрыть — вырвала меня из внутренних переживаний Василиса — праздник сегодня большой.

— Какой праздник? — удивился я, начиная перебирать в голове подходящие даты.

— Радоница. Навий день. Сегодня всех умерших родственников поминают.

— Так это родительская?

— Можно и так сказать. На кладбище нам, увы, сходить не удастся, а вот тризну справим. И Володара, и всех других родственников помянем.

— Так это языческий обычай? А я всегда думал, что православный праздник.

— Костя, откуда ты такой наивный только взялся⁈ Да, разве Церковь разрешит людям есть и пить на могилах предков? — усмехнулась Василиса — Это же против всех церковных канонов. На самом деле тризна нужна не только, чтобы почтить усопших родных, но и отогнать злые силы от живущих.

Дальше я узнаю, что далеко не все души после смерти проходят путь перерождения. Иные не могут очиститься от былых обид, простить себя и близких, они остаются злыми духами — навьями, скитаясь по земле. Но есть души, которые сами не желают для себя перерождения в мире Яви, а выбирают вместо этого стать хранителями своего Рода.

Такие души остаются в Светлой Нави — преддверье мира мёртвых. Но несколько раз в год они возвращаются в Явь, чтобы встретиться тут с родными и дать им свою помощь. Вот к ним и идут на кладбище, для них на красивом рушнике расставляют еду и поливают могилы пивом и хлебным вином, поминая своих предков. В этом и есть истинный смысл Радоницы, а церковь лишь «прихватизировала» языческий праздник.

— Вот, бери и неси все на стол…

Наша хозяюшка накрасила яиц, как на пасху, только сегодня они все зеленого и желтого цвета — «жалобного», как назвала их Василиса. И кутью сготовила, как у нас на поминках, и поминальные блины напекла, и пироги с самыми разными начинками. И конечно, за своим фирменным полугаром мне в кладовую отправила — куда ж без него.

В общем, помянули мы и Володара, и погибших волхвов, и потом каждый своих умерших родственников. Все честь по чести. Так, как столетиями и поминали наши предки своих прародителей. А мы потом растеряли их традиции, забыв исконный смысл обрядов и народных праздников.

А к вечеру пошел первый по-настоящему весенний дождь. И Василиса погнала нас всех на улицу умываться «небесной водицей». Потом мы пили чай под тихий шелест дождя и предавались воспоминаниям из детства. Засыпал я таким умиротворенным, каким давно себя не чувствовал. И снились мне умершие родители и бабушки с дедушками, сидящие за длинным столом, заставленным тарелками с едой. Все молодые, веселые — такие, какими я видел их в далеком детстве, на наших семейных праздниках.

И от них пришло мне понимание, что все в моей жизни наладится, и иду я правильной дорогой…

Неделя, наполненная тренировками с Истиславом, «лекциями» Алексея Петровича и моим усиленным откормом стараниями Василисы, пролетела незаметно. И вот уже нас снова провожают в дорогу. Насколько мы расстаемся с друзьями — пока непонятно, но надеюсь, что ненадолго. Окончательное решение будет принято после того, как Бекетов озвучит новости, привезенные из столицы.

Конечно, было бы очень неразумно ехать сразу всей компанией, не зная обстановки на дорогах. На всех ямщицких станциях, не говоря уже о становых приставах в селах и городах, наверняка есть «ориентировки» со словесным описанием беглецов из Шлисской крепости. Случай все-таки неординарный. Еще и двух недель не прошло, как наш розыск отменили, а, зная русскую нерасторопность, эти ориентировки еще год там будут лежать. Меня-то по ним теперь точно не узнают — седой и цвет глаз поменялся. А остальные? Поэтому сначала будет разведка, а уже потом переправка остальных в Кострому — второй партией, так сказать.

Планы у Бекетова слегка изменились, и встреча с ним у нас снова назначена в Старой Ладоге, но почему непонятно. Сокол принес лишь записку с краткой просьбой доставить меня в определенный день по известному адресу. Истислав думает, что дальше мы уже поедем на лошадях до Олонецкого почтового тракта, чтобы на переправе перебраться на другой берег Волхова. Водного пути до Вологды, где нас будет ждать мой двойник, нет, это я и сам знаю.

Наш с Истиславом маршрут от болот до Старой Ладоги повторяется, как под копирку, и вечером мы уже на месте. А вот дальше случилось совсем уж неожиданное — вместе с Бекетовым в дом Василисы неожиданно приходит еще один важный гость.

— Ну, здравствуйте, Константин! Давно не виделись с вами!

Ох, ты ж… архимандрит Нектарий пожаловал, собственной персоной! Вошел в горницу, широко улыбаясь, поискал глазами образа в красном углу. Не найдя, покачал укоризненно головой, но все равно перекрестился.

— Добрый вечер, отец Нектарий! — вышел я из-за стола и уважительно склонил голову.