Повешенный. Том II (СИ) - Вязовский Алексей - Страница 2

— Богинь?!!

— Мару и Мокошь. И я честно тебе скажу: вторая мне понравилась гораздо больше.

Ой…! Как бы девушку удар не хватил от моих откровений.

— И что они тебе сказали⁈

— … А Петя, где он? — демонстративно проигнорировал вопрос Василисы и перевел разговор на Южинского. Ну, не нравится мне ее допрос, не обязан я все девчонке докладывать. А еще меня очень беспокоила возможность повторного проклятия. Ведь такое может быть?

— В комнате своей. Спит. Сейчас ночь наверху, и все спят.

Василиса помогает мне спуститься с постамента, который, наверное, правильнее назвать алтарем, и поддерживает за локоть, когда я засовываю ноги в свои башмаки. Потом ведет к ступеням. Штормит меня не по-детски, если бы не девушка, я на лестнице точно бы завалился! А может, даже не дошел бы до нее.

— Как же ты смогла дотащить меня сюда, да еще на алтарь уложить?

— Это Истислав с Алексеем Петровичем — отмахнулась Василиса — ты же наверное есть хочешь? Пойдем в горницу, я тебя покормлю, а заодно расскажу, что тут было после того, как вас с Пером проклятьем накрыло.

Мы, наконец, выбрались наверх, но сначала через потайной ход попали в просторный подвал, где хранились все съестные припасы. Вот никогда бы не подумал, что под скромным скитом расположен такой большой языческий храм. Или как его лучше назвать — капище? Страшно даже представить, какой объем земляных работ был проделан. И всё ведь вручную, без строительной техники. Но сделано на совесть, добротно.

Садиться за стол в подштаниках было неприлично, так что я сначала все-таки отправился в свою комнату, чтобы одеться. А вот умывался уже в горнице, где меня ждал кувшин с теплой водой и медный таз

— В баньку бы сейчас — размечтался я, вытирая лицо льняным полотенцем — такое ощущение, словно неделю на алтаре провалялся.

— Куда тебе сейчас в баньку…! — рассмеялась Василиса — Ты до нее даже не дойдешь. Потерпи, завтра помоешься, как следует.

— И то правда. Чем угостишь немощного, хозяюшка?

— Картошка вареная от ужина осталась и рыба жареная. Сало есть, капуста, огурцы…

Ага, вот сало — это то, что мне сейчас не хватало для заворота кишок.

— Картошку думаю, можно. И что-нибудь попить мне налей, пожалуйста — в горле пересохло.

— Немудрено…

Выставив на стол еду, Василиса села напротив меня и смотрела, как я ем, подперев кулачком щеку

— Павел, а ты, правда не расстроился, что поседел?

— Правда. Что я, красна девица из-за таких пустяков переживать? Это даже к лучшему — теперь меня точно никто не узнает.

— Ты радуешься, что стал выглядеть на десять лет старше⁈ — не поверила Василиса

— Я и в прошлой жизни был старше Стоцкого. Мне так даже привычнее. Осталось еще вес набрать и мышцы подкачать, чтобы ветром не сдувало.

— Ой, у меня же еще левашники с утра остались! — спохватилась она

— А это что такое?

— Пирожки такие жареные в масле. С вареньем малиновым.

— Отлично, их тоже тащи!

Пока ел, слушал рассказ Василисы, как они тут перепугались, когда нашли нас обоих на дворе без сознания. Проклятье-то она сразу распознала, а вот что дальше с этим делать? Первый раз она такое сильное видела. Благо у Алексея Петровича удивительный родар оказался, способный нити любых проклятий разрывать. Но нас всех он попросил об этом помалкивать, не нужно о таком никому знать.

Наевшись от пуза, я полирнул все горячим чаем с пирожками и понял, наконец-то, что сыт. Можно снова отправляться спать. Поблагодарил Василису и побрел к себе, по дороге заглянув к Пете. Мой друг, мирно посапывал в две дырки, а на меня уставилась пара зеленых глаз, светящихся в темноте. Котофей лежал у Южинского на груди, как египетский сфинкс, и неодобрительно смотрел на меня, словно я собрался нарушить покой его хозяина.

— Ухожу, не переживай — прошептал я коту и тихо прикрыл дверь.

Ну, надо же… обзавелся Петька охраной. А может, кот его так лечит? Говорят же, что они чувствуют, если у хозяина что-то болит. А вообще зря Южинский Котофея привадил — вот уйдем мы скоро отсюда, и что тогда? Кот ведь скучать без него будет. Как там у Экзюпери: мы в ответе за тех, кого приручили?

Утро начинается с того, что кто-то тихо пререкается под моей дверью

— А я тебе сказала, не ходи и не буди его! Он только ночью очнулся.

— Да, я просто гляну одним глазком, и все. Хочу убедиться, что все с ним в порядке.

— Петя, ну, что ты, как маленький, а⁈ Кто здесь лекарь — я или ты?

Пришлось признаваться, что я уже проснулся, пока они совсем не переругались

— Заходите, я не сплю!

— Доброе утро! — влетел в комнату радостный Петька. Но наткнулся взглядом на мою седую голову и тяжело вздохнул. Ну, раз не сильно удивился, значит, уже в курсе случившегося — Как ты, Поль?

— Живой, как видишь. А ты?

— И я жив. Кажется, нас с тобой больше никакая смерть не берет.

— О смерти с этого дня говори поуважительнее, она дама серьезная и таких шуток не понимает — предостерег я друга.

Петька испуганно кивнул и замолк. Вот то-то же… а то ишь ты, раздухарился он — смерть его, видите ли, не берет! Когда возьмет, поздно будет каяться.

За завтраком собрались всей сплоченной компанией, даже Котофей удостоил нас вниманием, усевшись на скамью рядом с Петром. Размеры этого кота вполне позволяют ему наблюдать за тем, что происходит за столом — вон, как внимательно на всех смотрит, словно понимает, о чем мы говорим. Он вообще теперь постоянно крутится у петькиных ног, присматривая за ним, как за дитем малым. Видимо почувствовал проклятие своим звериным чутьем и глаз со своего хозяина больше не спускает.

Ей, богу, очень смешно наблюдать за этой парочкой! Южинский сейчас серьезно думает, что никто не видит, как он украдкой своему «тигру» лучшие кусочки на скамью кладет⁈ Мне даже интересно стало, что ему котяра сегодня на обед притащит. Только бы не змей! Василиса рассказала, Котофей и их ловит, как нечего делать.

Закончив завтрак, я со значением смотрю в глаза Романову

— Алексей Петрович, прогуляться бы нам. Давно я свежим воздухом не дышал, да и не мешало бы посекретничать.

— А я тогда помогу Истиславу с дровами для бани — понятливо кивает Петя.

Нет, ну что за молодец! Никаких обид и лишних вопросов, сразу видно что Южинский привык всецело доверять Стоцкому, признавая за ним старшинство и больший опыт в делах. Разве у меня когда-нибудь после такого язык повернется, рассказать этому славному парню о смерти его друга? Нет, точно не повернется.

Мы с Алексеем Петровичем выходим на улицу и медленно идем вдоль озера. На пробежку сил не пока не хватит. Погода сегодня просто отличная — майская. Градусов восемнадцать точно есть, вон как солнышко припекает. Подставляю лицо его лучам и довольно жмурюсь. Лепота…! Скоро уже лето. А вот, кстати…

— Не подскажите мне, какое хоть у нас сегодня число? А то я совсем со счета сбился.

— Сегодня 20 апреля. Два дня назад Пасха была.

Ага… я тут же привычно прибавляю в уме пару недель. То есть по-нашему, уже действительно начало мая, и нынешняя погода вполне соответствует природному календарю.

— Вы хотели мне какие-то вопросы задать? — спрашивает Алексей Петрович

— Хотел. Считаю, что переворот невозможен без поддержки армии. Вы уверены, что она вас поддержит? Николай ведь будет на коронации под защитой своей лейб-гвардии.

— Уверен. Конечно, плохо, что оба общества декабристов разгромлены властями, но поверьте, сторонники у нас в армии остались. И очень влиятельные.

— Например?

— Генерал Ермолов.

— Да, ладно⁈ — недоверчиво прищурился я.

Оказалось, что зря сомневался. Ермолов действительно уклонялся от участия в обществах декабристов, и как в воду глядел — сдали бы заговорщики его во время следствия, как нечего делать. Да, и с верхушкой Южного общества он по многим вопросам принципиально расходился — военная диктатура и террор претили моральным принципам порядочного генерала. Слишком свежи были в памяти французские якобинцы, и такой судьбы он своей родине не желал. Монархия, и никак иначе. А конституционная или какая другая — это уже другой вопрос.