Повешенный. Том II (СИ) - Вязовский Алексей - Страница 48

— Пап, мам, смотрите какие классные печи! — Нюся восхищенно проводит рукой по бело-синим изразцам с изображением каких-то пасторальных пейзажей.

— Детка, тебе здесь нравится? — улыбается тетушка.

— Очень! С Оленино не сравнить — выносит приговор Аня, выражая общее мнение.

— В вашем крыле тоже очень красиво. Но все немного по-другому, и более современная мебель. Зимой там много лет не топили, так что и паркет скрипит, и стены в трещинах, и оконные рамы рассохлись. Все надо приводить в порядок.

Мы с Ленком переглядываемся, пряча улыбки. Современная — это видимо в стиле ампир. А по-другому — это когда комнаты почти пустые, с минимумом мебели, мраморными бюстами античных героев и с окрашенными краской стенами. А еще, наверное, длинные анфилады проходных комнат, по которым постоянно гуляют сквозняки. Нет, это точно не наш стиль. Подготовленные слугами комнаты нас вполне устраивают.

После разносолов трактира Лещева, ужинать никто не хочет, решаем просто выпить чая в гостиной и лечь пораньше, чтобы с утра заняться неотложными делами. Со дня на день может появиться Алексей Петрович, и тогда нам срочно придется срываться и ехать в Лужки. Но наш отъезд не должен выглядеть внезапным и вызывать лишние вопросы, так что нужно к нему хорошо подготовиться.

— Как же мне здесь нравится — тихо говорит Вика, отпивая чай из тонкой фарфоровой чашки — Сидим сейчас, как когда-то раньше — дома или на даче. Неужели весь этот ужас с Олениными закончился? Даже не верится…

— И заметьте! — поднимаю я палец вверх — Никакого телевизора, компьютера или смартфона. Окно на улицу приоткрыто, но тишина такая, словно мы за городом.

— Да, у нас и за городом такой тишины нет! — фыркает Нюся, а потом, вздохнув, добавляет — От планшета я бы сейчас не отказалась. Понятно, что здесь ни связи, ни интернета, но хоть любимую музыку бы послушать.

— А заряжать его как? — спрашивает Вика — Фигня все это, Ань. Нужно уже привыкать жить безо всяких гаджетов, электричества и вообще без многих привычных вещей. Чувствую, трудно нам будет, но главное — мы снова все вместе.

— Ну, живут же здесь люди — возражаю я дочери — гораздо опаснее, что медицина у них практически на уровне каменного века. Можно умереть от простого аппендицита или туберкулеза. И это я уже про отсутствие стоматологии не говорю. Девчонки, с сахаром и шоколадом нужно поосторожнее.

— Учту! — кивает Лена — Конфеты и варенье — это вовсе не то, без чего жить невозможно. Еще бы нормальные зубные щетки тут найти. В Германии они вроде бы уже есть.

— В Англии — поправляет ее Вика — там их в конце 18-го века начали выпускать. Это я точно знаю.

— Тогда, и здесь найдем…

Девчонки тихо переговариваются, подливая себе кипяток из пузатого самовара и решая бытовые проблемы, я же задумчиво смотрю в окно, строя планы на утро. Миры разные, а наши семейные привычки неизменны. Все у нас как прежде. И цену за наше общее счастье я плачу вполне приемлемую. А дела…

Во-первых, завтра нужно сдать загранпаспорт в канцелярию губернатора. Во-вторых, срочно легализовать нашего гуркха. Рама уже пошел на поправку и даже начал понемногу ходить. С девчонками я его познакомил, и, кажется они ему понравились. По крайней мере, обе дочери бегло говорят по-английски и могут с ним общаться, а это уже немало для человека, оказавшегося в чужой стране. Они его еще и русскому потом обучат, или я не знаю своих дочерей!

Ну, и в-третьих, нужно сбыть драгоценности, изъятые у бандитов. Деньги тают, пора пополнить семейный бюджет. К приличному ювелиру соваться стремно, стоит поискать какого-нибудь местного жучилу, готового выложить деньги, не задавая лишних вопросов. Пара мыслей на этот счет у меня есть, но пока не ввяжешься, не поймешь, как это лучше провернуть…

— … Ваше Императорское Величество, светлейший князь Лопухин дожидается в приемной вашей аудиенции.

Николай I поставил резолюцию на прочитанном документе, убрал его в бювар и поднял глаза на флигель-адъютанта.

— Зови. Не стоит мучить пожилого человека долгим ожиданием.

Пока Петр Васильевич старческой, шаркающей походкой заходил в кабинет, а потом долго раскланивался с императором, тот успел взять папку, лежащую на краю стола, и пробежать глазами докладную записку светлейшего князя, чтобы освежить в памяти ее основные пункты. Не сказать, что у Николая предложения председателя Государственного совета вызывали резкое отторжение. Нет. Но… они несколько противоречили первоначальным планам царя. А планы, тем более хорошо обдуманные, он менять не любил.

Пригласив Лопухина сесть в кресло рядом со своим рабочим столом, император первым начал непростой разговор

— Петр Васильевич, прочел я вашу записку и, сказать честно, нахожусь сейчас в некотором недоумении. Объясните мне: неужели это так важно, чтобы на коронации присутствовало как можно больше наших подданных из числа русских людей и других коренных народов империи? К чему нам соблюдать излишне строгие пропорции в их представительстве?

Пожилой сановник тяжело вздохнул и полез в карман своего камзола. Вытащил оттуда сложенный вчетверо лист дешевой серой бумаги, разгладил его на колене, удрученно покачал головой, глядя на крупные буквы текста, и с поклоном передал царю.

— Простите, государь, но думаю, вы и сами уже видели такие возмутительные листы — ими сейчас обе столицы наводнены, они чуть ли не в каждом кабаке найдутся. Наверное, Александр Христофорович уже докладывал вам о них.

Николай вчитался в текст, и брови его полезли на лоб от удивления:

'Указ царя Алексея Михайловича от 18 мая 1661 года о том, как относиться на Святой Руси ко всякого рода «блядским детищам»:

'Учали на Москву и во всякие наши царя и великого князя град многие еретики и разные немецкие люди приходити и стали просить они нашея царския службы и мы, государь и великий князь всея России, собрали мы наши архиепископы, епископы, архимандриты и иереи на думу и положили мы о том с думными людьми их блядских детищ, еретиков и всяких немцев на воеводства не посылать и к воеводствам не определять, а быть им блядским детищам только в Москве и записыватися им по черной сотне, а в службу нашу царскую поступать ворам в ратную, и то по нужде.

Дан в Москве, лета от Р.Х. 1661 мая в 18 день. На подлинном печать стоит царская. Указ печатан церковною печатью с оговоркою «Дать только кому надлежит ведать и без нужды хранить в тайне».

— Позвольте, но это же откровенная фальшивка⁈

— Ох, если бы, Ваше Величество… Я ведь этот старинный Указ собственноручно доставил вашему покойному батюшке из Московского архива. Так что в его подлинности можно даже не сомневаться. Уж не знаю, чем руководствовался покойный император — подозреваю, что без вашей матушки дело там не обошлось — но на следующий день он велел составить тайный циркуляр, и разослать его по всем губернским архивам с приказом уничтожить имеющиеся там копии сего Указа. И скажу, как на исповеди, лучше бы Павел Петрович этого не делал! — Лопухин перекрестился, снова тяжело вздохнул и, помолчав, добавил — Об этом древнем Указе уже толком и не помнил никто, а тут вдруг такая ажиотация случилась, что всякий ушлый писарь из архива бросился снимать с него копию в надежде заработать копейку. И чтобы повеселить знакомых господ.

— Ну, так с этих событий тоже уже больше четверти века прошло! — воскликнул Николай, брезгливо откидывая в сторону мятый лист — Кому вдруг пришло в голову ворошить старое?

— Значит, кому-то пришло, раз не пожалели денег на бумагу и на типографию. А настроения такие в обществе есть — это глупо отрицать. И дворяне, и купечество недовольны тем, что немцы нынче снова на первых ролях.

— Да, ведь немцы-то эти сплошь из Эстляндской, Лифляндской, да Курляндской губерний! И они теперь такие же наши подданные, как и остальные народы! А что иностранцы на службу к нам поступают, так где же взять в империи потребное ей количество офицеров, учителей и просто образованных чиновников? Что-то наши дворяне нынче не шибко спешат служить в армии или в канцеляриях, все предпочитают бездельничать в своих поместьях. И ладно бы сами там делом занимались промеж балов, да охот, так нет! Они же первые этих немцев к себе в управляющие и зовут! По-хорошему, надо бы отменить Указ о дворянских вольностях, да, заставить всех их служить, но ведь взбунтуются же!