Выбери любимый жанр

Витязь в кошачьей шкуре (СИ) - Ракитина Ника Дмитриевна - Страница 9


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

9

Депрессия, страдания. Он так проживет всю жизнь в этом, как его, Вертлюжине, и помрет котом, и никто об этом не узнает. Что он человек! А его чувства… может он засунуть эти чувства туда, откуда пышной пальмой прорастает хвост.

Сколько ни уговаривай себя: «Это сон, это просто сон…» — фиг проснешься.

Глава 6

Разбудил Василия петух.

Он кудахтал, вышагивая по подоконнику растворенного окна. Маршировал, выкидывая вперед когтистые желтые лапы со шпорами. Тряс шелковой бородушкой и многоцветным хвостом. И с любопытством взирал на Василия то левым глазом, то правым.

И убедившись, что тот проснулся, выпрыгнул в окно.

Василий полез следом. И завис пузом на подоконнике, хотя до земли было всего ничего. Широко зевнул.

Утро было прохладным, бодрящим и солнечным, как и положено августовскому утру в деревне. Луша перебирала голубой мотоцикл. Золотистый августовский туман, рассеиваясь, медленно убредал со двора. Начинало пригревать солнце.

Холимый саженец Севериныча в огороде вырос на полголовы и радостно звенел серебряными и золотыми листьями. Помидоры не звенели, зато плоды на них округлились и призывно пламенели, подсказывая, что их пора сорвать.

Василий почувствовал, что живот подвело от голода, и вернулся к мискам на кухне. Вчерашняя каша заветрилась. И он вспрыгнул на припечек, чтобы проинспектировать горшки. И разумеется, своротил.

На грохот прибежали все: Севериныч, Луша и петух. Кочет первым же делом стал клевать из Васиной миски. А детектив и староста устраняли безобразие.

— А мужчину первым делом накормить надобно! — назидательно ворчал доможил. — А не за технику свою с утра хвататься. Тем более что она и так на ходу.

Луша громко фыркнула и наложила баюну еды. Неплохой был борщик, Василий оценил.

Севериныч ушел сквозь стену. Прокричал:

— Луша-а! Зайди после завтрака в самоуправу!

— Угу, — она повозила в тарелке ложкой, расписанной под хохлому. И вздохнула.

— Вот. Изучи.

Серенькая папка, трепеща завязками, перелетела Луше в руки. Девушка заглянула внутрь:

— Марфа?

— Марфа.

— С молодильной вишней?

— С нею. Разберись и доложи.

— Так я уже разбиралась. Служебного волка взять разрешите? — Луша огромными глазами взглянула на начальство. — И засаду нужно делать.

— Разрешаю, — начальство небрежно махнуло рукой, от чего в служебных папках сделался трепет и чернильницы застучали крышками. — И баюна возьми. Пущай вникает.

— Есть! — Луша щелкнула каблуками. — Можно идти?

— Иди, — Севериныч огладил бороду. — Рапорты составлять будешь за двоих. Пис а ть он вряд ли умеет.

Василий так и не понял, наезд это или намек. Хотел запротестовать, мол, грамотный, но издал лишь горловое мурлыканье. Севериныч зевнул.

— Я на огород. А ты мне пока о ворюгах, что Василия гнобили, сведенья представь.

— Сделаю.

И Луша, развернувшись по уставу, вышла.

Весь день Василия не тревожили. Он только ел и спал и пробудился по холодку, когда солнце еще не цепляло верхушки сосен на окоеме, но уже было близко к этому. И стало как яблочко: оранжевое, наливное, — прежде чем укатиться за холмогорье дальнего леса.

Луша легонько тормошила Василия:

— Пора!

Баюн полагал, что они опять поедут на мотоцикле — очень ему езда в коляске понравилась. Вроде и транспорт, а ветер в лицо и лесом пахнет (не считая фиалок). Но ошибся.

Это до рынка было далеко и в другую сторону. А до околицы Вертлюжина, где стояла Марфина изба — пять минут кошачьего неспешного шага.

Василий все нервно поглядывал наверх, опасаясь атаки с воздуха, готовый нырнуть в ближайшие кусты. Но небо было спокойным и синим, медленно ударяющим в розовое.

— Бабку Марфу лучше вечером ловить, — объяснила Луша, поправляя подмышкой кувшин-горлач. — Днем она на огороде. И еще разбери, на каком. А там полуденницы. Пока искать будешь, зажаришься в край.

Баюн шумно фыркнул. Он знал о полуденницах из фильмов, игрушек и книг. Но не сильно в их существование верил. Что за блажь объяснять солнечный или тепловой удар на поле, лишенном тени, наличием потусторонних сил? Даже красивых, в венках и рябиновых бусах.

Но молчал. Все равно по-человечески сказать ничего не мог. Зато очень громко думал о девичьих ножках от ушей.

Так громко думал, что и стучаться не пришлось. Оконце растворилось, отразив стеклом закатное солнце, и высунулась бабуля божий одуванчик с румянцем на морщинистых щечках, мышиными косками, торчащими из-под платка, и хитрыми прищуренными глазами.

— Вы ко мне что ли?

Луша поставила на подоконник рядом с бабкой свой кувшин:

— К вам.

— Ну, заходите тогда. Только ноги вытирайте.

В избе Луша, откинув скатерку, пристроила на углу стола папку с протоколом и стала заполнять «шапку», официально интересуясь старухиными фамилией и именем, хотя ясно было, что они давно знакомы.

Старушка махнула тряпицей по столу:

— Ты чего на угол села? Семь лет замужней не бывать!

— А я и не собираюсь. Так какой у вас точный адрес, говорите?

— Так выйди и глянь, нумер там. Навыдумывают нешто… И вот чиво все пишешь и пишешь? — Марфа подперла сухонькой лапкой щеку. — Весь городишко знает, какая вишня у меня растет. У всех яблоки молодильные, а вишня так у меня одной. Ну, у Севериныча еще. Так то отросток от моей.

Луша обмакнула перо в чернильницу и сердито сдула приставшую к нему муху, успевшую утонуть в чернилах.

«Эх, дикие они люди здесь, — подумал Василий с тоской. — Насколько гелевой ручкой писать удобнее. А лучше так ваще на компе набрать».

А Луша уже строчила вслед за старушкиной скороговоркой.

— … И вот повадилась зараза какая-то вишни жрать. Да ладно бы только вишни. Вон, гляди! Листья оборваны, кора подрана на шматы, косточками наплювано вокруг. А следов никаких.

— Так может птица склевала?

— И кору подрала?

— Когтями.

Старушенция громко зафыркала.

— Пойду служебного волка приведу, — вздохнула участковый детектив. — Пусть берет след.

Тут Василия аж передернуло. В прошлой жизни он вполне лояльно относился к большим собакам и, возможно, даже волкам. Но сделавшись котом?

Баюн вцепился когтями в лавку и замотал башкой, категорически отказываясь за Лушей следовать. Та фыркнула. Старушка скептически поджала губы.

А Василий встал передними лапами на подоконник, стараясь рассмотреть пострадавшее дерево. В отличие от саженца Севериныча, вишня поражала размерами, высотой и пышностью. И это несмотря на то, что росла далеко на поле, за оградой. А вблизи глянешь — так небось и шапка спадет.

Листья шевелил, позванивал ими ветер.

Василий испытал иррациональное желание рассмотреть дерево вблизи, чтобы совсем вблизи, чтобы пощупать, не обман ли зрения. Во-первых, листья на ней были золотыми. Цветом, по крайней мере. Во-вторых, одной стороной кроны вишня цвела, а второй плодоносила.

Справа от Василия в пышной кипенной цветени гудели пчелы, слева наливались бордовым блестящие ягоды. Так и хотелось сорвать и съесть, ну прямо с дерева, и не гляди, что ты кот.

Прижмурившись, баюн вгляделся пристальней и увидел белые царапины на стволе, прореженную, потрепанную крону. Опавших листьев среди жиденькой травы у ствола заметно не было — то ли злоумышленник унес золотишко, то ли экономная старушонка подобрала.

Ограждать надо ценное имущество, подумал Василий, сигнализацию вешать, камеры ставить… И поправился на эпоху: магические.

Показалась Луша с серым волком на поводке. Он бежал сосредоточенно, приблизив нос к земле, и толстый хвост-полено бил по поджарым серым бокам. Выглядела зверюга внушительно, и баюн еще раз порадовался, что сидит в избе, в относительной безопасности. Если, конечно, легкомысленной Лушке — тут Вася был полностью согласен с Северинычем — не взбредет в голову завести волка внутрь. Марфу обнюхать, например. Чтобы следствие не путала.

9
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело