Замок на песке. Колокол - Мердок Айрис - Страница 139

Они вышли из такси, Майкл оплатил водителю дорогу туда и обратно, попросив его подождать и отвезти Дору обратно в Корт. Они прошли на станцию.

Накануне утром пришло то самое письмо, которого ждал Майкл. Миссис Марк сообщала ему, что Кэтрин намного лучше. В общем-то она кажется более или менее нормальной, хотя на этой стадии судить пока трудно. Конечно, он должен быть готов к тому, что она сильно изменилась. О брате она еще не спрашивала, и сочли, что лучше будет Майклу первым сообщить ей о смерти Ника. Посему присутствие его в Лондоне срочно необходимо.

Майклу сразу захотелось уехать. Дел у него в Корте больше не было. Ничто его не удерживало. День он провел за сборами и телефонными разговорами и приготовился к отъезду ранним поездом на следующее утро. Дора должна была уехать попозже, поездом, на котором она могла с одной лишь пересадкой добраться до Бата. Она позвонила Салли, чтобы та ждала ее поздно вечером.

Дора, с тревогой наблюдавшая за приходом каждого письма от миссис Марк, поняла по возбужденному состоянию Майкла – еще до того, как он что-либо сказал, – что письмо это то самое. Она печально, но с чувством неизбежности ожидала, когда кончится ее житье с Майклом. Она любила его с тихой, безропотной безнадежностью. После стольких страданий и жестокостей сама недосягаемость его утешала. И она не могла заставить себя испытывать ревность к такому странному и несчастному существу, как Кэтрин.

Она не сожалела, что решила не возвращаться к Полу. И оттого, что Майкл ее в этом поддержал, испытывала огромное облегчение – у нее будто камень с души упал. Полу она писала длинные объяснительные письма. Пол отвечал сердитыми разглагольствованиями, ультиматумами в телеграммах и телефонными звонками, которые оканчивались всегда тем, что кто-то из них швырял трубку. По каким-то причинам, может быть, связанным с Майклом, он избавил ее от приезда собственной персоной. Он изложил ей – гораздо откровеннее, чем когда-либо прежде, – свою философию. Толковать ее двояко не приходилось. Дора относится к тому типу женщин, которым суждено то дразнить, то покоряться. Подразнила она его предостаточно, пора и покориться. Именно этого она и хочет, и она должна понять, что в этом ее истинное счастье. Независимость – это химера. Все, что произойдет, – она лишь заведет новую любовную интрижку. И стоит ли – раз она знает, что он без конца будет ждать ее, – обрекать его, а в общем-то и их обоих, на эти непрестанные и бессмысленные страдания? Он прекрасно понимает, что, когда она забьет себе голову какой-нибудь очередной фантазией, она холодна и безжалостна, но все-таки он взывает к ее здравому смыслу и к тем остаткам воспоминаний о том, как сильно она его любила. И кстати – может он теперь получить обратно те два письма, которые он ей давал?

Дору трогали, но не пронимали эти сообщения. Она обдумывала их и отвечала неуклюжими опровержениями. Она также пространно ответила на письмо Ноэля. Ноэль извинялся за то, что побеспокоил ее своим появлением в Имбере. Теперь он понимает, что это было глупо. Жаль – если и ей жаль, – что газеты выставили Имбер на посмешище. Но ничего – правда свое возьмет. Его-то статья была подобающе сдержанной. Жаль ему – с той же оговоркой, – что Имбер закрывается. Однако это и хорошая весть – ведь, значит, Дора вскоре вернется в Лондон, и когда, ох, когда же они встретятся? За ней должок – ланч. Это он и имел в виду, когда говорил, что скучает по ней. Скучает он по ней и сейчас.

Дора ответила, что в Лондон не приедет. Когда-нибудь после она заглянет к Ноэлю. Теперь же она хочет побыть одна. Ей не хватает легкости его компании, но лихорадочного желания укрыться в его мирке она больше не испытывает. Она пыталась отвратить свои мысли и от Пола, и от Ноэля, и от Майкла. Это было нелегко. Она упаковала вещи, собрала все акварели, которые написала за последние несколько недель. Легла в постель, совершенно обессилев. Представила себе – как представляла каждую ночь – Пола, сидящего в одиночестве в своей роскошной квартире на Найтсбридже у белого телефона и ожидающего ее возвращения. Но последним ее воспоминанием было то, что утром Майкл уедет и, когда они встретятся вновь, он, по-видимому, будет женат на Кэтрин. Она уснула в слезах, но то были тихие, утешающие слезы.

Утро, как всегда, было туманное. Они прошли по платформе и сели на лавку. Туман медленными высокими бурунами клубился по полотну, и полей напротив видно не было. Воздух был сырой и холодный.

– А пальто зимнее у вас с собой? – спросил Майкл.

– Нет. Осталось на Найтсбридже. Ничего страшного – я не мерзлячка.

– Надо бы все-таки купить. Не можете же вы проходить всю зиму в этом плаще. Дора, ну позвольте мне одолжить вам немного денег. У меня ведь есть.

– Ну что вы, не надо! Я прекрасно проживу на стипендию, к тому же теперь у меня будет еще и временная работа в школе. Как не хочется, чтобы вы уезжали. Во всяком случае, поезд из-за тумана опоздает.

– Надеюсь, он опоздает ненамного. Маргарет встречает меня в Паддингтоне. – Майкл глубоко вздохнул.

Дора тоже вздохнула.

– А мои акварели уместились?

Она отдала ему три своих наброска Имбера.

– Я их положил развернутыми на дно чемодана. Они мне очень нравятся. В Лондоне отдам их вставить в рамки.

– Они того не стоят. Но я рада, что вам они нравятся. Рисовать-то я, по правде, не умею.

Майкл не стал ее разуверять. Они посидели немного молча, вглядываясь в туман и прислушиваясь, не идет ли поезд. День был как ватой обложенный.

– Не забудьте отдать ключ сестре Урсуле перед отъездом, – сказал Майкл.

– А что, кстати, будет с Имбером? – спросила Дора. – Кому он принадлежит? Забавно, раньше меня это как-то не интересовало. Мне казалось, он просто принадлежит нам, и все.

– Вообще-то принадлежит он на самом деле мне.

– Вам?

Дора обернулась к Майклу. Она была изумлена. И в мгновение ока ее быстрое воображение представило Корт преображенным: пестрящий цветами сад, украшенный и устланный коврами Длинный зал, полный, согретый, людный дом, превратившийся в очаг для Майкла, Кэтрин и их детей. Видение было мучительным.

– Это наше старое родовое поместье. Правда, многие годы мы не могли жить в нем. А что будет с ним? Оно будет в бессрочной аренде у монастыря.

– У монастыря? – У Доры вырвался вздох облегчения. – И что же они с ним будут делать?

– Жить в нем. Им давно не хватает места.

– Так что – Имбер-Корт окажется на территории монастыря? Дом, озеро – все-все?

– Да, полагаю, что так.

– Но это же совершенно ужасно!

Майкл засмеялся:

– Они просто поменялись ролями. В былые времена монастырь был диковиной на землях Корта. Теперь Корт будет диковиной на землях монастыря.

Дора встряхнула головой. Она представить себе не могла – как это Майкл может вытерпеть, чтобы не жить там, пусть даже место рушится у него на глазах. Туман прорезал далекий шум поезда.

– О господи, вот и ваш поезд.

Они поднялись. Поезд подъехал к платформе.

Народу в нем было мало, и Майкл сразу нашел пустое купе. Он поставил чемоданы, открыл окно и, выглянув из него, смотрел на Дору. Она, казалось, вот-вот расплачется.

– Ну-ну, – сказал Майкл, – выше голову!

– Я знаю, я глупая, но я буду так скучать о вас. Ведь вы мне напишете и сообщите свой адрес?

– Ну конечно. До января я буду в Лондоне, а потом, до лета, в Нориче. Как бы там ни было, я сообщу, где буду.

Майкл нашел временную работу в общеобразовательной средней школе на весенний и летний семестры.

– Я напишу, – сказала Дора. – Можно я буду писать вам?

– Конечно.

– Передайте от меня привет Кэтрин. Я так надеюсь, что у нее все будет в порядке.