Крепостной (СИ) - Злотников Роман Валерьевич - Страница 47

Как бы там ни было — свою порку Данька получил. И без дураков. То есть на этот раз пороли по‑серьёзному. А спасся он лишь потому, что где-то на восьмом-девятом ударе на конюшню поспешно вбежал гвардеец, остановивший экзекуцию. Но спину ему успели располосовать знатно. Эвон — до сих пор не прошло.

— Прошка!

— Здеся, Вашмилсть! — в дверь просунулась худая фигура служки. Ну да, у него теперь самого прислуга имеется. Ба-арином стал.

— Сани готовы?

— Сей секунд скажу запрягать…

Из конюшни его отволокли на этаж дворни и бросили там прямо на полу в каком-то чулане. Чуть отлежавшись, он поднялся и двинулся на кухню. Спину следовало обмыть и чем-нибудь смазать. Не дай бог грязь занесёт… здешняя медицина неспособна справиться с сепсисом от слова совсем.

— Чего припёрси-то? — неприязненно встретила его «чёрная кухарка», когда он сунул нос в дверь. В Зимнем его позиции были самыми слабыми среди всех тех дворцов, в которых за прошедшие годы квартировала «государыня» с семьёй — Павловском, Гатчинском и Зимнем. Иногда они ещё, правда, ненадолго заезжали в Елагин, но тот был слишком ветхим для комфортного в нём проживания, а денег на ремонт выделить пока всё не получалось. Война… Так вот в Зимнем были свои расклады, в которых Данилка находился на весьма низком уровне. Поэтому, когда они с Николаем жили здесь — он предпочитал особо не высовываться, крайне редко покидая выделенные юному Великому князю апартаменты.

— Горячей воды бы. Спину обмыть.

— В Неве сполоснёсси, — рыкнула она на него. — Чай не барин!

— Мне горячей надо, — покачал головой Даниил, — и кипячёной.

— А я тебе сказала… — начала кухарка, но тут в кухню через другую дверь влетела какая-то служанка, которую от двери, через которую появился бывший трубочист, не было видно, и прямо с порога заорала:

— Ой, Матвевна, чё я тебе расскажу! Слуга-то николаевский, ну который ране трубочистом в Павловке был, ныне дворянином стал. Его сам герцог англичанский прям на поле боя в ети принял. Мечом своим хрясь тому по морде — и всё! Дворянин! Тако у них в етой Англии положено… Токмо у него от того на морде шрам образовался… Ой! — в процессе торопливого рассказа она подбежала вплотную к кухарке и, заметив Даниила, резко остановилась, уставившись на него. Ну а взгляд кухарки метался от служанки к Даньке и обратно, задерживаясь на полосах от кнута на его плечах.

— Чего врёшь-то, — недовольно проворчала она, раздражённо поджав губы. — Какой он дворянин, ежели его пороли.

Служанка в ответ так же раздражённо дёрнула плечом.

— И ничего не вру. То матушка Никола… Его Высочество Николая его отправила. Кричала, что никакой он для неё не дворянин, а как был крепостным, так и остался. И что она в своём праве своего крепостного сечь. А Его Высочество пригрозил, что сам пойдёт к англичанам в посольство и расскажет, что дворянина, коего сам английский фельмаршал в дворяне посвятил, на конюшне смертным боем порют. После чего государь на них обоих раскричался, но послал человека порку отменить… — и все, кто был на кухне, уставились на Даниила, который усмехнулся и хрипло спросил:

— Ну, так будет мне кипяток или как?..

С Николаем удалось увидеться только через неделю.

Вечер и ночь Даниил отлеживался в том чулане, в который его скинули, а поутру ему было велено немедленно отправляться вон из дворца. То есть сначала ему дворецкий сообщил, что его отсылают в Павловск, но Даниил заявил ему в ответ, что куда ему ехать, он, как дворянин, решит сам. И в Павловск он не собирается. Тогда его просто выставили из дворца. Но перед отъездом он сумел договориться о том, чтобы Николаю передали весточку про то, что он отправляется на их общую с ним и Михаилом мануфактуру по производству писчих перьев. Из того, что хоть на сколько-то принадлежало ему, в Петербурге и окрестностях была только она. Впрочем, и во всей остальной стране тоже… Правда раньше эта принадлежность была почти виртуальной, ну типа как в мультфильме про Чебурашку — «Гена, а давай я понесу чемодан, а ты понесёшь меня…», но сейчас всё изменилось. Ну, если, конечно, кто-то достаточно влиятельный не захочет это переиграть.

Николай заявился к нему под вечер.

— Ну, привет, болезный! Ты как, очухался или ещё болеешь? — весело поинтересовался он, осторожно его облапив. Прям как Уатта…

— Так-то ещё болею, но свои обязанности исполнять уже вполне пригоден, — улыбнулся Даниил.

— С этим пока плохо, — посмурнел Николай. — Мне запрещено приближать тебя к себе. А тебе появляться в Петербурге. Очень умно ты с Сусарами угадал. Ежели бы в Питере остался — тебе бы тут же предписание выдали, отправив куда подальше. В Сибирь, например. И я бы тебя защитить не смог. Меня вскорости отправляют в путешествие по стране, причём тебя брать мне запрещено.

— Вот как? А маршрут тебе уже сказали?

— Нет, пока. За маршрут «кавалеры» отвечают.

— Не Ламздорф?

— Матвей Иванович отставлен, — сухо произнёс Николай. — Я с ним общаться категорически отказался. Михаил тоже заявил, что теперь руки ему не подаст. Так что он более не является нашим воспитателем… И вообще я сильно поругался с матушкой и братом.

— А вот это ты зря, — крякнул Даниил.

— Почему это?

— Потому что дело от этого страдает. Вот чего из того, что мы с тобой во время путешествий по Англии, а также всех наших плаваний обсуждали, эта твоя ссора продвинет? А задержит? То-то и оно…

— Но они же несправедливо… — вскинулся юный Великий князь, но Даниил его прервал:

— Я тебе не о справедливости, а о деле толкую. Дело у нас справедливое? Его продвижение благо для страны?

— Ну да, но…

— Значит нужно думать, как его сделать, а не как справедливости для всех добиться. Этого даже Христос не смог… Ты же не хочешь, чтобы нас как ирландцев нагнули? Ну вот…

Проговорили они в тот вечер почти до четырёх часов утра. Когда чутка разобрались с делом и справедливостью, разговор пошёл более конкретный. Обсудили, как можно договориться с Александром насчёт железной дороги до Павловска или, как минимум, до Царского села, проект строительства паровозо- и вагоноремонтного завода и первого в мире железнодорожного училища здесь же, рядом с мануфактурой. Как в новых обстоятельствах договариваться с матушкой насчёт сирот из Воспитательного дома. Как организовать отбор кандидатов. То, что Даниилу нельзя будет появляться в Петербурге ситуацию, конечно, здорово осложнило, но были в этом и свои выигрыши. Например, в деревне куда меньше чужих глаз… Кроме того, Даниил порекомендовал Николаю попытаться включить в маршрут своего будущего путешествия Урал, где предметно пообщаться с Демидовыми насчёт рельсов. Он ему даже форму требуемого рельса нарисовал. Ну, ту, которая повсеместно использовалась в будущем — с головкой, шейкой и подошвой, а не нынешних уродцев. И написал пару страниц рекомендаций по организации производства. Особо много он об этом не знал, но даже то, что знал — было весьма ценно. Например то, что рельсы выгодно прокатывать, а не лить, как нынче это происходило с чугунными… Нет, на Царскосельскую или как она там будет называться — рельсы легче было заказать в Англии, чем тянуть их с Урала. Или изготовить прямо здесь. Вышло бы и быстрее и дешевле. Но они же с Николаем только ей ограничиваться не думали. Так что, чем быстрее в России появится производство рельсов — тем лучше будет для их планов. Демидовым же должно быть выгодно продавать уже готовый продукт, а не сырьё в виде металла в чушках и прутке…

До своей избы Даниил добрался на дровнях за полчаса. Можно было и пешком, но ближе к вечеру выпал снег, а температура весь день колебалась около ноля, так что улицы в посёлке при мануфактуре оказались покрыты снежной кашей, и передвигаться по ним на своих двоих было той ещё задачей. А он за день сильно устал. Он никогда не общался с таким количеством людей за один день. Да ещё незнакомых. Он вообще всегда предпочитал общаться только с теми, с кем ему было хорошо, максимально ограничивая общение даже с теми, к кому был равнодушен. Только по службе. А тут почти три сотни человек… Ну, зато удалось отобрать почти три десятка тех, кто будет обучаться в железнодорожном училище. Так-то в штат первого в мире вагоностроительного завода они с Николаем решили зачислить всех, кто прошёл первый этап отбора — то есть грамотных и умеющих считать. При нынешнем чудовищном уровне грамотности населения Российской империи разбрасываться умеющими читать, писать и считать подростками — непозволительная роскошь… Но вот эти двадцать восемь мальчишек — настоящий золотой фонд. Ну, если в процессе обучения и последующей работы у них не выявится каких-нибудь других серьёзных негативных качеств типа алчности и неистребимой склонности к воровству…