Незримые нити (СИ) - Нетылев Александр Петрович - Страница 19

Он не верил, но они верили. И поэтому, сложив руки в молитвенном жесте, — молитвенном жесте, используемом христианами его мира, — Даниил негромко проговорил:

— Одинокая Хэнъэ, богиня Луны. Это ведь твоя зона ответственности? Извини, если нет, но если люди — твои любимые дети, то кто лучше тебя сможет о них позаботиться? В общем... Позаботься о них, Хэнъэ. Пусть в следующей жизни им доведется воплотиться в мире, где их жизнь будет более счастливой. Извини, я не знаю, какими словами сказать это правильно. Но я надеюсь, что ты меня услышишь.

Закончив эту импровизированную молитву, Даниил склонил голову и несколько секунд стоял без движения. Затем направился следом за ушедшим паланкином. Затем спохватился, обратил лопату обратно в воду и только тогда бросился быстрым шагом догонять паланкин.

Впрочем, очень скоро он понял, что боязнь не успеть и потерять их из виду совершенно напрасна. Да, ждать «монаха» никто не собирался. Но через каждые несколько метров что-то тормозило движение паланкина. Ну, как, что-то. В десяти случаях из десяти это была Айминь.

То ей требовалось срочно сорвать цветок. То она роняла украшение с платья, которое нужно было непременно поднять (причем «нужно» — означало, «это должны сделать Тенгфей или Вэйдун, но ни в коем случае не слуги и уж тем более не она сама»). То желала попробовать болотных ягод (да нет, не тех, а вон с того, самого дальнего куста!). То просто хотелось ей полюбоваться живописным видом. При этом о том, чтобы сказать о своих желаниях спокойно, не шло и речи. Каждый раз Айминь сходу начинала сучить ногами (порой задевая голову слуги, несшего паланкин), поднимала визг и тем напоминала ребенка лет шести, мучающего родителей в супермаркете.

А самым странным Дану казалось то, что и Тенгфей, и Вэйдун не просто исполняли все её капризы, а даже как будто бы искренне с такого поведения тащились. Сам он не знал, сколько бы выдержал на их месте.

И что бы сделал, когда его терпение иссякло бы.

Тем не менее, в промежутках между «приступами» Айминь и Тенгфей, при молчаливом участии Вэйдуна, вели светскую беседу, и в кои-то веки Даниилу представилась возможность подслушать её, не принимая участия и не балансируя на грани разоблачения.

— Вы имеете в виду, что уверены в победе своей племянницы? — допытывалась Айминь, аж подавшись вперед из любопытства.

Это было первое, что услышал Дан, догнав процессию.

— Я, несомненно, желаю Лянмян победы, — отвечал Тенгфей, — Но нет, я говорил не о ней. Старший брат писал о том, что знает лишь внутренний круг. Это пока не объявлено официально, но фактически Его Величество уже принял решение. Отбор выиграет бастард клана Фен.

Если в какой-нибудь местной палате мер и весов и хранился эталон презрения, то там должна была быть интонация, с которой заклинатель Цзао произносил слово «бастард».

При условии, что в палату мер и весов вообще можно поместить интонацию.

— Но... — Айминь казалась потерянной, — Разве в этом есть смысл? Разве может Отбор невесты наследного принца закончиться раньше, чем будет выбран сам наследный принц?

— Официально ни о том, ни о другом еще не было объявлено, — согласился Тенгфей, — Но это мало что меняет. Второй принц пропал по пути в земли Чжи. Первый принц ищет Корону Семи Слез в одиночку. А это значит, что объявление наследника — лишь вопрос времени.

Заклинательница Лаошу пристально уставилась на Дана, и он понял, что скоро она нарушит его инкогнито.

— На все воля Светлых Небожителей, госпожа, — склонил голову он.

Как бы напоминая, что он никакой не принц, а всего лишь скромный и смиренный монах.

Тенгфей удостоил его лишь короткого взгляда, однако все-таки кивнул:

— Воистину так. Похоже, что в эту ночь сами Небеса направили вас ко мне, заклинательница Лаошу.

— Что вы имеете в виду? — приподняла брови девушка.

Она держалась дружелюбно, но от Дана не укрылось, что ладонь ее как бы невзначай легла на рукоять меча.

— Я знаю, что вы не желаете видеть принца Веймина с женщиной из Фен, — начал Цзао, — Я же — не могу допустить, чтобы нашей королевой стала байстрючка. Я называю её так прямо, поскольку никогда не был склонен к лицемерию и уверткам. Полагаю, что это нас объединяет.

Айминь не стала никак комментировать это заявление. Она ждала продолжения.

— Мы можем помочь друг другу, — сказал он, — Все, что нам нужно, это найти принца Лиминя. И тогда сразу после празднований во дворце Фенгон весь клан Цзао выступит единым фронтом. Каждый из нас получит то, чего хочет.

— Но почему вы думаете, что я могу вам в этом помочь? — спросила девушка.

Кажется, заинтересовавшись разговором, она стала немного серьезнее. Неужели её местами совершенно детское поведение было лишь маской?

И неужели в этом мире такая маска считалась чем-то привлекательным или хотя бы не слишком бесячим?

— У меня много ушей в столице, — пояснил заклинатель Цзао, — Я знаю, что вы тайно следили за вторым принцем. Мне известно, что именно идя по его следам, вы покинули Тьянконджичен. И я совершенно уверен, что вы знаете хотя бы, где именно он пропал и жив ли он вообще.

Лаошу Айминь молчала. Она не торопилась соглашаться с предположением, но не торопилась она и отнекиваться. Просто молчала, полностью уступая собеседнику инициативу в разговоре.

— Я ведь знаю вас с малых лет, барышня Лаошу, — нарушил молчание он, — Вы никогда не желали быть королевой.

— Зато вы хотели бы, чтобы ею стала ваша племянница, — указала Айминь.

Тенгфей усмехнулся:

— Кто не желал бы этого для своей семьи? Какой родитель, — ну, ладно, дядя, — не гордился бы подобным достижением чада? Ведь и ваш отец был бы счастлив, одержи вы победу на Отборе. Он не понимает ваших чувств. Я — понимаю. И ваши чувства, и чувства Лянмян.

— Тогда что вы предлагаете для меня? — спросила Айминь, явно довольная тем, что хоть кто-то её понимает.

Заклинатель Цзао сделал эффектную паузу. А затем коротко ответил:

— Принца Шэнь Веймина.

И Лаошу Айминь дрогнула.

Во всем королевском дворце была всего пара мест, куда Лунь Танзин не мог прийти в любой момент, без приглашения и никого не уведомляя. Обычно никто даже не знал о его визитах: в лабиринтах потайных ходов эмиссар по особым поручениям ориентировался лучше, чем кто бы то ни было. В сочетании же с отведением глаз, тайной техникой клана Лунь, это значило, что никто во всем дворце не мог быть уверен, что во время разговора его нет рядом.

Вот и сейчас глава Цзао и его прекрасная дочь искренне верили, что глухой охранник у дверей гарантирует, что их разговор останется между ними, — и знать не знали об удобном укрытии за тонкой деревянной стеной.

— Но... отец... — начала было возражать Лянмян, но Гуангли прервал её:

— Молчать! Ты будешь говорить не раньше, чем я тебе позволю! Это все твоя вина. Если бы ты справилась со своим заданием, как подобает, то ничего этого не было бы! Тебе есть что сказать в свое оправдание?!

— Я виновата, отец, — глотая слезы, ответила девушка, — Я не отрицаю своей вины. Но разве я могла что-то сделать? Разве не Его Величество принял решение?

— Его Величество принял решение, — неохотно согласился глава Цзао. Даже по голосу чувствовался его сдерживаемый гнев, — Но Его Величество прислушивается к сыновьям. Сильнее, чем к советникам. Если бы принц Веймин составил прошение о том, чтобы тебя сделали его женой, Его Величество удовлетворил бы его. И тогда влияние клана Цзао укрепилось бы, и мы стали бы непобедимы.

Собственно, именно поэтому у Лянмян заранее не было шансов на Отборе: после подавления мятежа Фен влияние клана Цзао стало расти слишком быстро.

Это понимал Танзин, но видимо, не Гуангли.

— Тогда что мне делать дальше? — потерянно спросила Лянмян.

Гуангли, казалось, отмахнулся:

— Дальше нам придется действовать грубо и грязно. Не забивай этим свою милую головку: подготовкой займемся мы с Тенгфеем. Я уже написал ему письмо с дальнейшей стратегией, и он уже собирает младшие кланы. Что касается тебя... Ты сегодня же покинешь столицу и отправишься в земли Фен. Когда начнутся празднования во дворце Фенгон, именно ты будешь будешь представлять на них наш клан. Я дал добро Тенгфею на его «шутку».