Ледяной ветер Суоми - Свечин Николай - Страница 35

– И?..

– И я поговорил с кухарками обоих офицеров. Вошел, так сказать, в доверие, выслушал два вагона и маленькую тележку чепухи, кто и как их обидел. А взамен узнал всю подноготную хозяев. Так что оба офицера живут на жалованье. Скромно, без барства. Нет, тут все чисто.

Лыков расширил круг подозреваемых. Начал со второго старшего адъютанта – по инспекторской части. Он тоже сидит в штабе с утра до вечера и мог видеть секретную программу, пусть и издали. Но проверка показала, что этот человек тоже чист.

Затем Марченко сообщил, что обнаружил в Вазаском акционерном банке три депозитных свидетельства на имя тещи корпусного интенданта. Сумма всего две тысячи восемьсот рублей. Не похоже на шпионские барыши. Скорее всего, интендант сорвал взятку на поставках и спрятал ее.

Тогда статский советник обратил внимание на прикомандированных. Его заинтересовал капитан Балицкий. Должность кандидата в шпионы звучала витиевато: числящийся по армейской пехоте, состоящий в комплекте офицеров для поручений при заведующем передвижением войск гвардии и Петербургского военного округа. Такие места обычно занимают люди ни на что не годные, но которых жалко увольнять. Как этот человек попал в штаб Двадцать второго корпуса? Почему он не в штабе округа? Сбагрили с рук, сослали в Гельсингфорс? И какими поручениями занимается этот «состоящий в комплекте»?

Алексей Николаевич задал свои вопросы Новикову. Генерал-майор ответил:

– Вячеслав Иванович помогает Носовичу. Причислен сверх штата, нам его навязали. Характера он знаете какого? Про таких говорят: ни рыба ни мясо, ни кафтан ни ряса. Бесцветный и не особо умный. В штабе он заведует писарями.

– Имеет доступ к секретным документам?

– Имеет.

– А «Большую программу по усилению армии» капитан Балицкий видел?

Павел Максимович пожал плечами:

– Черт его знает. Мог и видеть. За всеми не углядишь.

У Лыкова возникло знакомое чувство, что он напал на след. Питерец вызвал Лошадкина и поручил ему проверить капитана. Тот попросил два дня, ушел, но явился уже через сутки. Сел напротив сыщика, выбил о пепельницу трубку и сказал:

– Подозрительный.

– Вот как! А чем именно?

– Холостой, не как те двое. И завел себе любовницу. Мотовка, говорят – жуткое дело. Очень за модой следит и каждый месяц подавай ей новое платье или шляпку.

– Горячо! Это все?

– Нет, ваше высокородие, – с большим достоинством ответил запасный фельдфебель. – Денщик у Балицкого – пьяница и трепач. И сказал мне за бутылкой водки, что его начальник давеча подарил своей крале перстень с рубином. А откуда у русского офицера деньги на покупку перстней?

Это была важная новость. Но ее следовало проверить. Вдруг у числящегося по армейской пехоте недавно умер богатый родственник и оставил ему наследство?

Балицкого взяли под плотное наблюдение. Скоро выяснили личность крали – Импи Рууту, молодая, алчная, чем себя содержит – непонятно.

Подтвердилась и история с перстнем, подаренным ей капитаном. Лыков договорился с Новиковым, что тот продержит подозреваемого лишний час на службе под благовидным предлогом. А денщика позвал в пивную Лошадкин. В пустую квартиру при помощи отмычки проникли статский советник на пару с подполковником Казанцевым. Контрразведчик был сильно смущен, это читалось на его лице. Лыков же давно перестал стыдиться тех методов, которые использует полиция. Он обыскал холостяцкую квартиру капитана и не нашел ничего важного. Ну, папиросы «Диамант», высокого достоинства, двадцать пять копеек пачка… Это еще не доказательство шпионства.

Тогда тем же составом дознаватели проникли в квартиру Импи Рууту, пока они с Балицким смотрели в Русском театре комедию «Дорогой поцелуй» по пьесе Чинарова. И этот обыск дал совсем другой результат. В шляпной коробке – где же еще хранить такую кучу денег? – лежало десять тысяч рублей.

Марченко поддал пару, выяснив, что у беспутной бабы имеются депозитарные ячейки в четырех банках. Григорию Александровичу удалось заглянуть в две из них – там хранилось общим счетом еще сорок тысяч марок.

– Попался, – констатировал сыщик.

В кабинете фон ден Бринкена состоялось очередное совещание. Лыков доложил свои открытия. Изменник выявлен, но хорошо бы получить доказательства его предательства. Деньги такая вещь – на них не написано, как они заработаны. Скажет Балицкий, что выиграл их в карты у проезжего ремонтера, и замучаешься доказывать, что это не так.

– Что вы предлагаете, Алексей Николаевич? – генерал-лейтенант сразу почувствовал, что у сыщика есть идея.

– Предлагаю подсунуть ему фальшивку. Некий очень важный и крайне секретный документ, якобы присланный из штаба округа. Капитан захочет его переписать, тут мы и возьмем его с поличным.

Военные мысль полицейского одобрили. Алексей Николаевич отбил барону Таубе длинную шифрованную телеграмму. И через несколько дней фельдъегерь доставил в штаб корпуса пакет.

Вечером начальник штаба вызвал к себе Балицкого и сказал:

– Прислали бумагу из Петербурга, жутко секретную. Называется «Предложения по усилению русского военного присутствия в Великом княжестве Финляндском на случай войны с Германией». Прикажите писарям сделать одну – слышите: одну! – копию. Это для генерал-губернатора. Завтра она должна быть у меня на столе. Оригинал на ночь поместите в шкаф старшего адъютанта Генерального штаба капитана Носовича.

– Слушаюсь, ваше превосходительство! А может, дождетесь, пока перепишем, и положите к себе? Если жутко секретная. Мы быстро!

– Не могу, через четверть часа должен быть у начальника гарнизона по вопросу подготовки Георгиевского праздника. Честь имею!

– Честь имею!

Павел Максимович с трудом согнал с лица брезгливое выражение и уехал. Балицкий задержал одного из писарей, дождался, когда тот сделает копию, и пошел к себе в кабинет. Он оставался там один около тридцати минут. Затем запер секретную бумагу в шкаф и пешком отправился домой.

Там его уже ждали контрразведчики. Насников обыскал растерявшегося капитана и нашел во внутреннем кармане мундира три листа бумаги, исписанные торопливым почерком.

– А вот и предложения по усилению. Зачем они вам? Печку растапливать?

Из соседней комнаты вышел генерал-майор Новиков – он был чернее тучи. Встал напротив Балицкого и долго смотрел ему в глаза. Потом сказал всего одно слово:

– Иуда!

Плюнул на пол и вышел прочь.

Алексей Николаевич явился к Клэсу Лииканену в третий раз. Тот был угрюмее обычного.

– Лоцманов арестовали? – спросил он.

– Просто так это сделать нельзя, нужны веские причины. Ваши сведения на суде огласке не подлежат. И что тогда предъявит обвинение?

– Значит, пусть плывут в Германию с морскими секретами?

Сыщик пытался его успокоить:

– Контрразведка может законопатить их в тюрьму и долго вести дознание. Но газеты поднимут вой: репрессии, гонения на безвинных финляндцев, долой самодержавие… Главное, военные знают, что этих двоих выпускать из виду нельзя. Покинуть страну законно им не дадут.

– Бывалые люди легко выедут другим способом. Знаете, сколько судов насчитывает торговый флот Суоми?

– Нет.

– Три с половиной тысячи единиц. Наймутся в экипаж и уплывут в Швецию. Или зимой перейдут туда по льду залива.

– Я передам вашу обеспокоенность контрразведчикам, – пообещал Лыков. – Что с вами? Вы сегодня особенно желчный.

– Тиландер дал мне поручение, которое не хочется выполнять. Я же бухгалтер, мое дело – сводить баланс и вести кассу. А он велит создать пробный маршрут для тайного перевода молодых людей в Швецию.

– Это в развитие того, о чем вы сообщили? Для подготовки военных инструкторов за границей?

– Да, – Клэс взлохматил свою седую шевелюру. Было видно, что он сильно раздосадован. – И не просто создать маршрут мне поручено. А сделать это в компании с Риекки, студентом-диверсантом. Мокомакин кетку!