Адвокат вольного города (СИ) - Парсиев Дмитрий - Страница 23

— А кто тут честный, да копейки не стащит? Но это меня не касается.

— Да я просто так спросил. Пропустят меня, Григорий?

— Конечно.

Раз уж я оказался возле местных важных событий, то, показав на входе удостоверение, протолкался по коридорам в направлении большого светлого зала, где будут слушать дело по крупному чиновнику.

Мне, как юристу, эта история показалась подозрительной. Зачем китайцы пользуются цыганами как перевозчиками? Ну это ладно, кто там знает их схему логистики? Но чтобы рядовые исполнители знали в лицо «крышу», ни за что не поверю. Однако, казак сказал так и, судя по обрывкам фраз в зале, остальные считали совершенно так же.

— Аркадий, — передо мной возникла Ангелина, облаченная в служебный мундир, который не мог скрыть её великолепной фигуры. Лицо девушки было серьёзным, а брови сердито сдвинутыми, — Что Вы здесь делаете? Пришли этого проходимца Хомякова защищать?

— Привет и доброе тебе утро. Нет, конечно, я его не знаю, и никто меня на это дело не нанимал.

— А что ты тут тогда делаешь?

— Честно говоря, знакомлюсь с правосудием, с судьями, порядками. А тут такое дело громкое. Можно воочию на целого начальника фискальной службы посмотреть.

— С сегодняшнего дня он отстранён.

К нам подошёл и неискренне улыбнулся Бакланов. Ну конечно, прокурорские пришли на суд «всем колхозом».

— О! Аркадий Ефимович, кто бы мог подумать… Кхе. Рад видеть вас в добром здравии… А это… Не скажете, Вы не видели Никитку?

— Кого? — искренне не понял я.

— Ну как же, мой приятель, мы с ним вместе… у торгового суда… здоровый такой, крупный.

— Вы нас не знакомили, — нахмурился я, — с чего бы мне его видеть? Вон какая толпа, посмотрите сами, может он там, где-то бродит.

— Да потому что… как же… Короче, не видели, так бы и сказали, не надо меня путать! — Бакланов отвернулся и переместился к столу обвинения, где сделал вид, что перебирает документы.

— Знаком с ним? — смягчилась Ангелина, поняв, что я не пришёл биться с прокуратурой за судьбу Хомякова.

— На охоте пересекались, — нейтрально ответил я.

…

— Все займите сидячие места. Кому мест не хватает, так и быть, можете встать у стен. Но чтоб тихо и уважительно. У нас тут не цирк, приставы и казаки будут удалять за любую дерзость!

Перекрикивая всех, порядком в зале стал командовать пожилой пристав. Буквально за пару минут он навёл сравнительный порядок, а в уголок для обвиняемого (в этом мире он не был оформлен в виде решётки) ввели какого-то растерянного мужичка.

Мне тоже пришлось стоять, но шуметь и хулиганить в отличие от «купечества» я не собирался.

— Встать, суд идёт!

Зал зашелестел, вошёл пожилой судья в мании.

— Дело слушается в составе его благородия судьи Боброва Дмитрия Олеговича, при секретаре Скомяновом, инициировано прокуратурой республики, заявление за подписью его благородия Губачинского. Прокуратура обвиняет его благородие Хомякова… — Судья, несмотря на возраст, читал хорошо поставленным зычным голосом и перебил сам себя, когда Хомяков, когда его упомянули, встал.

— Вы можете пока сесть, я скажу, когда вставать. Так вот, прокуратура обвиняет…

От прокуратуры был ни много ни мало сам прокурор города, тот самый Губачинский. Он вставал, говорил тихо, уверенно и совершенно игнорировал зал, который при его словах гудел и шумел.

— Да это ты его подставил, чтобы дружка своего повысить! — крикнул кто-то из зала и крикуна тут же увели приставы, причём пока тащили, незаметно врезали по рёбрам. Ну что, гуманизм в этом мире не в почёте. Прокурор даже не обернулся на это проявление народного гнева.

Процесс двигался достаточно шустро, обвинение самостоятельно возбудило уголовное дело, теперь просило для Хомякова — задержание под стражей в местном околотке, полицейском каземате. Так сказать, под замок и в клетку. Свидетелей не было, все цыгане арестованы и перевезены в Челябинск, туда послан запрос, однако прокурор сам признавал, что тамошняя прокуратура скорее всего в передаче цыган откажет, их посадят там за факт контрабанды.

Китайцы, как это часто бывает, от наказания уйдут, цыгане не могут точно описать подельников, потому что «все они на одно лицо».

— Но Вы же понимаете, Павел Андреевич, участие челябинцев заведомо затянет дело? — поднял глаза судья.

— Они уже передали нам заверенные протоколы, — твердо ответил прокурор.

— Я не о том, — отмахнулся судья. И хотя подобный вольный диалог не предусмотрен процессом, Бобров продолжил:

— Здесь и сейчас никто не оспаривает возбуждение уголовного дела. Вот Вы просите заключить его под стражу? А следствие благодаря тому, что Ваши свидетели в Челябинске, продолжится год-два. Я судья и должен взвешивать ситуацию в целом.

Немного подумав, он указал пальцем на Ангелину.

— Помощник прокурора…

— Да, Ваша честь, — она встала так быстро, словно внутри неё была натянутая пружина.

— Напомните нам, старикам…

Это он лукавил, Губачинскому не больше пятидесяти лет. Наверное, не хотел, чтобы прокурор выглядел при всём «честном народе» глупо, если что-то не вспомнит или спутает. Эдакая профессиональная этика. — А какие основания для задержания под стражей предусмотрены законом?

— Статья сто восемь. Личность не установлена, не имеет места жительства в республике, уже нарушалась мера пресечения, — она загибала пальцы, а судья при каждом утверждении кивал, — скрывался от суда или органов правопорядка, имеются основания считать, что скроется от правосудия.

Зал загомонил, но судья его полностью проигнорировал и перевёл взгляд на стоящего в полный рост Губачинского.

— Что Вы выбираете? — спросил он тоном телеведущего, который просит выбрать одну из двух шкатулок.

— Считаю, что он может скрыться от правосудия.

— Почему?

— У него есть квартира в Москве, вот выписка из столичного реестра.

— Откуда это она у Вас так быстро, боюсь спрашивать? Впрочем, не важно. И Вы считаете, что он убежит в Москву?

— Да, Ваша честь, убеждён.

— Убежит… — задумчиво повторил судья и перевёл взгляд на сжавшегося в комочек Хомякова. — Думаете, убеждены, предполагаете?

Судья посмотрел в мутноватое окно, где ветер шевелил кроны двух массивных старых берёз. Зал молчал, затаив дыхание, судья окончательно умолк.

— Предполагаете, что скроется? — всё тем же задумчивым тоном, вынырнув из своих размышлений, продолжил судья. — Однако суд в своих решениях не может основываться на предположениях… Суд, посовещавшись на месте, решил, в прошении об аресте его благородия Хомякова — отказать. Назначить домашний арест. Определение будет изготовлено и выдано в установленные сроки. На этом всё, дальше Ваша работа, прокуратура.

Судья встал, старший пристав дисциплинированно пророкотал — «всем встать, суд идёт» и мне потребовалось ещё довольно много времени чтоб просто покинуть зал суда, потому что немедленно возникла толкучка на входе в зал.

Когда я вышел, то уже не смог пообщаться с Ангелиной, она укатила вместе со всей своей бандой на служебной машине.

Среди толпы, ближе к дороге кто-то махал мне рукой. Это был рослый китаец Игорь, который стоял возле своего экипажа и делал мне приглашающие жесты.

— Да не повезу я Вас ни в какой торговый дом, — отмахнулся он от двух толстеньких купцов, которые осаждали его, как гномы орочью крепость. — Я уже заказан вот тем господином! Нет, нам не по пути… Давай, садись, меня три раза пытались забрать, один даже угрожал хлыстом.

Я сел к нему, и мы немедленно куда-то покатились. На мой удивлённый взгляд он ответил:

— Всё утро тебя ищу, хорошо извозчики подсказали, где видели тебя.

Через четверть часа мы остановились возле ничем не примечательного дома в китайском квартале, прошли по узкому проходу между построек, куда-то поднялись и я оказался в квадратном полупустом помещении с множеством столов, что-то вроде обеденного зала кафе в часы, когда до открытия ещё далеко.