Буря в стакане беды - Донцова Дарья - Страница 2

Мужское внимание девушке досталось, когда она устроилась на работу – коллеги начали оказывать ей знаки внимания. Но Антонина Николаевна не дремала. Если дочь говорила маме: «Меня пригласили в театр», мать всегда реагировала одинаково:

– Прекрасно, дорогая. Пригласи завтра молодого человека к нам – не могу же отпустить тебя с тем, кого не знаю.

Как думаете, что случалось после «чайной церемонии»? Романтические отношения рушились, не успев начаться, потому что Антонина устраивала парню экзамен и печально констатировала: «Хорошего воспитания нет. И, солнышко, ты из рода Юсуповых, разве можешь связать себя узами брака с человеком, который не знает имени своего прапрапрадеда?»

Скорее всего, Милочку ожидала судьба старой девы. Но тут кто-то на Небесах решил взять судьбу Людмилы под свое крыло. Ее отца назначили послом в одной арабской стране, и Антонине пришлось улететь с мужем. Милочка осталась в России. Дело происходило за два месяца до Нового года. Потом дочь посла полетела в другое государство, чтобы провести праздник с родителями. Посольство устроило прием, Мила оказалась за столом рядом с очень надменной дамой, которая первое время игнорировала соседку, потом вдруг поинтересовалась у нее:

– Дорогая, вижу, вы постоянно принимаете участие в приемах. Я графиня Бургундская, преподаю правила этикета. Прекрасно знаю, на какие темы дозволительно беседовать с незнакомкой за столом, но не могу скрыть своего восхищения. Вы идеально воспитаны.

– Моя мама из рода Юсуповых. Она тоже преподает правила этикета. Передам мамочке ваши слова, – отозвалась девушка.

Графиня ахнула, и они с Милочкой радостно начали беседовать о литературе. После обеда, перед началом концерта, графиня подвела к Милочке приятного с виду мужчину и сказала:

– Альфред, развлеки дочь посла, – и быстро ушла.

– Похоже, вы во время обеда не ковыряли в носу вилкой, – тихо произнес парень.

Милочка рассмеялась.

– Думаю, мы с вами товарищи по несчастью. У наших мам одна профессия. Вам тоже приходилось обедать, прижимая локтями два тома из собрания сочинений Пушкина?

– В моем случае это были произведения великих немцев Генриха и Томаса Маннов, – ответил ее собеседник и расхохотался.

Через год они сыграли свадьбу, обе пары родителей сияли от счастья. Произошло невозможное – их дети нашли друг друга. Милочка теперь живет в Германии, московская квартира ей не нужна. Кроме недвижимости в нашем доме у родителей Милы есть еще большие апартаменты в столице и пара дач.

– Не хочется, чтобы в моих комнатах поселился кто-то противный, – улыбалась Мила. – И у этой квартиры есть секрет. К ним присоединена – абсолютно официально – часть чердака.

– Подумаем, – пообещал Степан, поняв, что Юсупова предлагает свое жилье нам.

И вскоре мы стали обладателями ее квадратных метров и решили их по своему вкусу отремонтировать, а потом обновить нижние апартаменты. Сейчас мы находимся в стадии покраски стен, а также укладки плитки в кухне, ванной и туалете, устанавливаем ванну, унитаз, раковину.

– У вас телефон звонит, – сказал Алексей.

Я вытащила из кармана мобильный. Меня разыскивал муж.

– Ты где? Можешь приехать в офис?

– Конечно, – ответила я.

В кабинете Степана обнаружился незнакомый, приятного вида, смуглый, темноволосый, кареглазый мужчина. При виде меня он встал и улыбнулся.

– Рад лицезреть вас не на экране телевизора. Я женат. Наше материальное положение позволяет супруге сидеть дома. Но чем ей заниматься в поместье? Там полно слуг. Цветы сажать? Есть садовник. Гладить мои рубашки? А горничные на что? Понимаю, что ничегонеделание вкупе со встречами с подружками и походами в ресторан губит брак. Нет ничего страшнее представительницы слабого пола, которая с жиру бесится. Супруг возвращается домой, устал. И тут на него налетает дамочка, которая целый день ничем не занималась. Сил у нее до фига и больше, девать их некуда, поэтому женщина затевает скандалы. Вы писательница, это прекрасно. И еще помогаете мужу… Простите, не представился. Матвей Гришин. Я женат на Зинаиде Ласкиной. Супруга не захотела менять фамилию, потому что она оперная певица. Нельзя назвать мою жену дивой, но у Зины есть своя публика, поклонники. У нас две дочери. Они разнояйцевые близнецы, похожи, но не идентичны, характеры вообще полярные. Вера тихая, любит сидеть за столом, недавно сама научилась читать. Наташа – огонь! Ни минуты на месте, одновременно в десяти местах находится. Им сейчас по пять лет. Все у нас хорошо. Несмотря на разницу в поведении, девочки дружат, они друг за друга горой. Но в прошлом году случилась беда – Верочка заболела. Врачи, правда, нас успокоили, сказали, что справятся, но нужна кровь для переливания. А у ребенка она очень редкая. Жена сказала: «Есть же Наташа, они не идентичные двойняшки». Но доктор возразил, что в таком случае, возможно, у них разная группа крови, резус-фактор может не совпадать. Поэтому лучше проверить всех.

Матвей замолчал на пару секунд, потом продолжил:

– Оказалось, что никто из родных не подходит в качестве донора. Врачи не изумились, подобное случается, поэтому кое-кому приходится искать кровь на стороне. Ничего странного нет.

Гришин опять примолк, потер затылок и заговорил громче:

– Не могу похвастаться тем, что уделял детям много внимания в их младенческую пору. Первые годы они провели с няней. Когда малышки отметили двухлетие, мы наняли гувернантку, англичанку. Через некоторое время к ней прибавился учитель со знанием французского и немецкого. Сейчас девочки уже прекрасно говорят на всех трех языках.

Гришин опять потер затылок.

– Оба моих прадеда были простыми крестьянами. Прабабушки, понятное дело, занимались хозяйством. Семьи Гришиных и Михайловых жили по соседству, обе были зажиточными, как тогда говорили, кулаками. Простые люди, читать-писать едва научились. Дочь Михайловых полюбила сына Гришиных, сыграли свадьбу. Молодые люди уехали в город. Бабушка хорошо шила, дед был сапожником. По двадцать лет им было, когда революция грянула. Дед сообразил, что родителям и тестю с тещей сейчас туго придется, велел им взять все ценное и в Москву перебираться. Старшие послушались, поэтому живы остались. Комиссары семью голытьбой посчитали – ютятся восемь человек в одной комнате в бараке. Деду-то все равно – белые, красные, – он просто хотел жить спокойно, сына своего Семена выучить. Отец мой в столице родился, уже в хорошей квартире. Дедушка по большевистской линии вверх пошел, секретарем партбюро на большом заводе стал. Бабушка стала известной портнихой. Отец поступил в авиаинститут, самолеты потом строил. Мама всю жизнь на хлебозаводе работала, прошла путь от простого сотрудника до директора. Я, как папа, тоже учился в МАИ, но времена изменились, поэтому занялся бизнесом.

Матвей потер затылок.

– Моя супруга Зинаида – из фамилии потомственных московских чистильщиков обуви. В советские годы в Москве, чаще всего близ станций метро, стояли будки. В них сидели мужчины и женщины экзотической внешности – черноволосые, кудрявые, с большими карими глазами, как правило, очень красивые. Они орудовали щетками, доводили ботинки до зеркального блеска. Еще продавали крем для обуви, шнурки, стельки. Им отдавали в починку и на реставрацию старые кожаные изделия. Называли этих единственных тогда в столице владельцев бизнеса айсорами. Около нашего дома работала тетя Шура. Я любил ходить к ней, смотрел, как женщина ловко управляется с бархатной тряпкой. Ботинки потом сверкали. Тетя Шура нежно относилась к детям, всегда мне говорила: «Ты можешь носить самую простую одежду, но ей следует быть чистой, выглаженной. Обувь, пусть старенькая, обязана сиять. И никакого «траура» под ногтями!» А когда мама задерживалась на работе, Шуша – так я ее звал и до сих пор зову – забирала меня к себе, благо жила рядом. И у тети Шуры есть дочка младше меня на десять лет. За будкой стояла коляска, младенец в ней спал. Порой чистильщица просила: «Матвей, постереги Зинулю, сбегаю руки помыть». Конечно, не отказывался помочь.