Сабина Шпильрейн: Между молотом и наковальней - Лейбин Валерий Моисеевич - Страница 35

Что касается роли сексуального фактора в патогенезе истерии, как и других психических заболеваний, то в этом вопросе между Фрейдом и Юнгом с самого начала их знакомства обнаружились разногласия. На протяжении их последующего сотрудничества эти разногласия то сглаживались, когда Юнг полностью соглашался с воззрениями Фрейда на либидо, то обострялись, когда он пересмотрел фрейдовскую концепцию.

Буквально через два дня после написания фактически первого письма Юнга Фрейд ответил на него, поведав о своей догадке, связанной с отношением швейцарского психиатра к его идеям. Речь шла о том, что высокая оценка Юнгом его психологии не распространялась полностью на его воззрения в вопросах истерии и половой жизни.

Отметив это обстоятельство, Фрейд выразил надежду на то, что с годами Юнг сможет сблизиться с ним в большей степени, чем при их первом заочном знакомстве:

«Именно вы из прекрасно прокомментированного вами случая невроза навязчивого состояния должны бы сделать вывод о том, как умело маскируется фактор сексуальности и как много он может дать, если его обнаружишь, для понимания и терапии. Я все еще надеюсь, что эта часть моих исследований окажется самой замечательной. ‹…› Я надеюсь, что те, кто способен ради истины преодолеть в себе внутреннее сопротивление, охотно вольются в ряды моих учеников и вытравят из своих мыслей остатки сомнений».

Юнг не торопился с ответом. Впрочем, на протяжении всей последующей переписки с Фрейдом он довольно часто выдерживал паузу. Когда же мэтр психоанализа ставил ему в упрек долгое молчание, Юнг, как правило, ссылался на свою занятость.

В ответном письме, написанном полмесяца спустя, Юнг отметил, что его сдержанность относительно широких взглядов Фрейда проистекает из недостатка опыта. Вероятно, он неверно понял мэтра психоанализа и их мнения совпадают, хотя, как признался он, позитивизм фрейдовского изложения отпугивает.

Вместе с письмом Юнг послал Фрейду пакет, содержащий новые, его собственные исследования по психоанализу, раскрывающие связь между ассоциацией, травмой и истерическим симптомом.

Кроме того, в этом, по сути дела, втором письме Фрейду Юнг изложил некоторые извлечения из случая лечения им истерии психоаналитическим методом. Речь шла о работе, как отметил он, с трудным случаем 20-летней русской девушки-студентки. Хотя Юнг не назвал Фрейду имя пациентки (он сделал это только два года спустя, когда произошел инцидент с грязной сплетней и когда он попросил у мэтра психоанализа помощи в разрешении данного инцидента), речь шла о Сабине Шпильрейн.

Судя по тому, что уже во втором своем письме Юнг счел необходимым поделиться с Фрейдом информацией о некоторых интимных подробностях детских лет жизни его пациентки, в то время Сабина Шпильрейн действительно занимала его внимание в значительно большей степени, чем все другие его пациенты.

Фрейд тут же откликнулся на просьбу Юнга сказать несколько слов о том, что он думает по поводу изложенной им истории об инфантильном сексуальном возбуждении и интенсивной мастурбации его пациентки. Через четыре дня он послал Юнгу письмо, в котором, прежде всего, отметил, что тот ничего не сообщил о переносе, имеющем сексуальную природу и, по всей вероятности, понятном ему.

На его взгляд, история с дефекацией хороша и подтверждается многочисленными аналогами. Если Юнг помнит идеи, изложенные в его работе «Три очерка по теории сексуальности» (1905), то ему станет понятно, что возраст трех-четырех лет является наиболее важным периодом с точки зрения инфантильной сексуальной активности, которая позднее становится патогенным фактором.

То, что рассказывала пациентка о том, как видела голую попу своего брата во время наказания того отцом, представляет собой следы памяти первого-второго года ее жизни или фантазии, перенесенные ею на трех-четырехлетний возраст.

Что касается желания маленькой девочки испражниться на руку своего отца, то в этом нет ничего необычного, поскольку дети обращают внимание на руки тех, кто заботится о них. Инфантильная фиксация либидо на отце – типичный выбор объекта, анальный эротизм.

Какие факторы могут иметь дополнительное значение в описанном Юнгом случае? – спрашивал Фрейд в своем письме. И тут же сам отвечал на поставленный вопрос:

«По симптомам и даже по характеру можно признать, что в данном случае мотивацией является анальное возбуждение. Такие люди часто демонстрируют типичную комбинацию характерных черт. Они крайне скупы, чистоплотны и упрямы, то есть обнаруживают те черты, которые являются, выражаясь психоаналитическим языком, сублимацией анальной эротики. Основанные на подавленном извращении случаи, подобные этому, могут быть проанализированы вполне удовлетворительно».

В своих комментариях по поводу описанного Юнгом случая истерии русской девушки Фрейд фактически изложил те психоаналитически идеи, которые позднее нашли отражение в его статье «Характер и анальная эротика» (1908).

В этой статье Фрейд указал на триаду свойств, типичных для анального характера: аккуратность, бережливость и упрямство. Под аккуратностью им понималась не только физическая чистоплотность, но и добросовестность в исполнении различного рода мелких обязательств. Все эти три свойства связаны между собой так, что каким-то образом составляют одно целое. Постоянство данной триады свойств в характере конкретного человека связано, по мнению Фрейда, с его анальной эротикой.

Эти идеи были выдвинуты Фрейдом на основе его клинического опыта, поскольку, как подчеркивал он сам, врачу-психоаналитику довольно часто приходится иметь дело с пациентами, имеющими комбинацию определенных черт характера и отличающимися рядом особенностей, проявляющихся у них в детском возрасте и связанных с отправлением одной из физиологических функций.

В том, что Фрейд решился на подобную публикацию, не последнюю роль сыграло, вероятно, сообщение Юнга о случае русской пациентки. Так, не зная того, Сабина Шпильрейн оказалась в центре психоаналитического осмысления клинических данных швейцарским психиатром и венским психоаналитиком.

В дальнейшем Юнг и Фрейд неоднократно возвращались к обсуждению не только клинических, но также теоретических и личностных проблем, так или иначе связанных с Сабиной Шпильрейн.

Поразительно, но только месяц спустя Юнг ответил на письмо Фрейда, содержащее размышления по поводу клинического случая с русской пациенткой. В нем нет ни одного слова о фрейдовских комментариях. Вместо этого он сообщает о другом случае – о своем анализе обсессивного невроза немецкого коллеги, отягощенного сексуальными комплексами, восходящими к его семилетнему возрасту, и о том, каких успехов он добился после первых нескольких сессий.

В последующих, написанных в конце 1906 года письмах Юнга Фрейду не содержится никаких упоминаний о русской пациентке. Зато он пытается оправдаться перед Фрейдом, если тому может показаться, что он недооценивает терапевтические достижения психоанализа, в то время как это связано, по его собственному выражению, с мотивами дипломатического свойства.

«Лично я считаю себя энтузиастом вашей терапии и высоко ценю ее замечательные успехи. И вообще, ваше учение уже сегодня означает для нас крупнейший прорыв знаний и открывает новую эру великих перспектив».

Только в середине 1907 года Юнг вновь напишет Фрейду кое-что об истерической пациентке, рассказавшей ему стихотворение русского поэта об узнике, выпускающем на волю находящуюся в клетке птичку. При этом он перепутает не только Пушкина с Лермонтовым, но и разные стихотворения, рассказанные Сабиной Шпильрейн своему лечащему врачу, по всей вероятности, в разное время.

В этом письме Юнг даст такую интерпретацию:

«В своих фантазиях она соединяет себя со мной. Она признается, что в действительности главной ее мечтой является родить от меня ребенка, который воплотил бы ее неосуществимые желания. Для этой цели я должен, естественно, прежде всего „выпустить птичку“».

Покоробило ли Фрейда довольно недвусмысленное выражение Юнга о «птичке» или нет, но он ничего не ответил ему по поводу его интерпретации рассказанного пациенткой сюжета. Видимо, он не хотел вторгаться в столь интимную сферу отношений между пациенткой и лечащим врачом, чтобы не вызвать излишнего сопротивления со стороны Юнга, которое неоднократно проявлялось в его письмах. Тем более что в процессе предшествующей переписки с ним он несколько раз обращал его внимание на важность феномена переноса.