Сабина Шпильрейн: Между молотом и наковальней - Лейбин Валерий Моисеевич - Страница 48

Я хочу от психоаналитиков, заявил Юнг, не ли-бидозного признания или восхищения, а элементарного понимания моих идей.

Данное письмо Юнга было не просто дерзким, но и, несомненно, обидным для Фрейда.

И дело не столько в том, что тот упрекнул его в невротизме, усмотрел в сновидении об инъекции Ирме «отождествление с нуждающемся в лечении невротиком» или допустил неточность (работа «Толкование сновидений» открывалась большим историческим разделом о взглядах различных авторов на сновидения, а не изложением сновидения об инъекции Ирме).

Значительно обиднее было то, что представления Фрейда об анальном характере было названо «стряпней». Причем в своем пассаже о «стряпне» Юнг особое ударение сделал на слове «кто», специально выделив его, тем самым давая понять, что именно на Фрейде с его «теорией» анального эротизма лежит ответственность не только за распространение чудовищного вздора о нем, но и за будущее психоанализа.

Подобные упреки едва ли могут быть приемлемы для того, кого называют другом. А главное, от кого их услышал Фрейд? От Юнга, который, описывая свой «пробный» клинический случай лечения методом психоанализа, сам сообщил Фрейду об анальном эротизме пациентки и которому еще в начале переписки по его же собственной просьбе мэтр психоанализа послал свои размышления об этом случае.

Надо сказать, что упреки психоаналитиков в адрес друг друга по поводу их собственных неврозов были в то время нередки. Фрейд и Юнг неоднократно писали об Адлере и Штекеле нечто подобное, причем не стесняясь в выражениях. Сабина Шпильрейн отмечала в своем дневнике с определенной долей юмора, что она, истеричка, полюбила Юнга, психопата. Но об этом предпочитали, как правило, не говорить в присутствии того, кого называли невротиком, истериком, психопатом. Юнг же открыто написал Фрейду о его невротизации.

Какую реакцию можно было ожидать от Фрейда в ответ на столь дерзкое и обидное письмо Юнга?

Реакция Фрейда была на удивление спокойной, хотя и не без некоторой доли сарказма. Через два дня он написал Юнгу письмо, большая часть которого была посвящена деловым отношениям, связанным с затронутым Юнгом вопросом о журнале «Имаго».

Что касается выпадов в его адрес, то Фрейд просил Юнга не тревожиться по поводу того, что он может обидеться на его «новый стиль». В отношении аналитиков между собой, как и в самом анализе, допустима, на его взгляд, любая форма откровенности.

Отмеченные Юнгом злоупотребления психоанализом уже давно наводили его самого на размышления. Правда, заметил Фрейд, он не знает, насколько свободен от них его коллега. В качестве рекомендации он может только указать на «домашнее средство» от подобной болезни: «…пусть каждый из нас уделяет больше внимание своим собственным неврозам, а не неврозам ближнего своего».

«К сожалению, я не могу обсуждать более подробно вашу оценку неврозов аналитиков, но это не должно быть воспринято негативно. Однако в одном пункте я осмелюсь возразить вам более резко: вы не пострадали, как полагаете, от моего невроза».

На протяжении последующих нескольких дней Фрейд и Юнг обменялись письмами, в которых не было личностных оценок. Фрейд лишь еще раз отметил, что хотел бы ознакомиться с прочитанными в США лекциями Юнга, чтобы составить исчерпывающее представление о его концепции либидо.

Однако стоило Юнгу сделать описку, на которую Фрейд не только обратил внимание, но и сообщил об этом своему корреспонденту, как тут же последовала раздражительная реакция последнего.

Юнг написал Фрейду о том, что, «перекинувшиеся» к Адлеру венские пророки были не правы. А дальше добавил: «…даже сообщники Адлера не считают меня одним из ваших [Ihrigen]». Хотя по логике вещей Юнг должен был написать: «…не считают меня одним их них [ihrigen]».

Подобного рода ошибочные действия, в данном случае описка – это как раз тот материал, с которым часто приходится иметь дело психоаналитику в своей терапевтической практике, свидетельствующий о вытесненных бессознательных желаниях человека. Психоаналитик стремится выявить смысл ошибочного действия исходя из того, что в психике нет ничего случайного. Он понимает, что за ошибочным действием чаще всего скрываются истинные, но глубоко запрятанные намерения. Некий аналог расхожему утверждению «что у трезвого на уме, то у пьяного на языке».

Заметив описку Юнга, Фрейд воспроизвел ее в своем ответном письме и спросил его о том, достаточно ли тот «объективен», чтобы без раздражения оценить ее.

Через два дня, 18 декабря 1912 года, Юнг написал Фрейду письмо, в котором сквозило явное раздражение.

Он указал мэтру психоанализа на то, что его техника обращения со своими учениками и пациентами ошибочна. С ее помощью Фрейд собирает вокруг себя рабски преданных ему сыновей или наглых щенков вроде Адлера, Штекеля и остальной банды обосновавшихся в Вене нахалов.

Сам он достаточно объективен, чтобы понять, что скрывается за подобной техникой. Фрейд находит повсюду симптоматические действия, низводит всех до своих сыновей и дочерей, которые признаются ему в своих ошибках, а сам возвышается над ними как отец.

«В своем верноподничестве никому не приходит в голову дернуть пророка за бороду и спросить, что вы скажете пациенту, имеющему склонность анализировать аналитика вместо самого себя. Вы, несомненно, спросите его: „Кто из нас страдает неврозом?“

Видите ли, мой дорогой профессор, до тех пор пока вы будете действовать таким образом, мне совершенно безразличны мои симптоматические действия; они ничего не значат по сравнению с ужасающим бревном в глазу моего брата Фрейда. Кстати, я не являюсь невротиком – не во грех будь сказано! ‹…› Когда вы сами освободитесь полностью от своих комплексов и перестанете играть роль отца своих сыновей, а вместо того, чтобы постоянно тыкать их носом в их слабости, займетесь самим собой, тогда я обращусь к себе и одним махом выкорчую свой разлад с собой в отношениях с вами. Любите ли вы невротиков настолько, чтобы всегда оставаться в ладу с самим собой? Скорее всего, вы ненавидите невротиков. В таком случае, как вы можете ожидать, что ваши попытки лечить своих пациентов бережно и нежно не будут сопровождаться смешанными чувствами?»

На протяжении двух последующих недель Фрейд хранил молчание. Помимо оскорбительного для него тона, он не мог не заметить, что Юнг или вновь бессознательно совершил ошибочное действие, назвав его братом (бревно в глазу «моего брата» Фрейда), или, напротив, совершенно сознательно сделал это, чтобы подчеркнуть, что он уже наравне с мэтром психоанализа.

Не дождавшись ответа, Юнг послал Фрейду два письма, в которых содержалась чисто деловая информация. И лишь в одном из них он написал, что поскольку он не получил ответа на свое «секретное письмо», то в нем нет упоминаний об исключительно важной теме.

Судя по всему, Фрейд был шокирован «секретным письмом» Юнга. Поначалу он попытался сказать ему, что его реакция выходит за какие-либо разумные пределы. Что касается обвинений по поводу того, что он поддерживает инфантильную зависимость своих учеников и несет ответственность за их инфантильное поведение, то он предпочел бы не оправдываться. С другой стороны, он просто хотел бы представить Юнгу конкретные факты, связанные с основаниями его теории, чтобы он попробовал опровергнуть их. Да, он анализировал своих «учеников». В частности, более десяти лет тому назад Штекель проходил у него курс лечения, но он не сказал ему ни единого слова в связи с анализом его личности.

Фрейд написал письмо, в котором изложил эти соображения, но так и не отправил его Юнгу. Затем, видимо, после глубоких раздумий по поводу сложившейся ситуации, 3 января 1913 года, мэтр психоанализа написал и отправил другое письмо, в котором после кратких деловых заметок о психоаналитическом журнале предложил Юнгу прекратить какие-либо личные отношения.

В этом письме, подводящем итог их дружбе, Фрейд воспроизвел некоторые мысли, содержавшиеся в ранее написанном, но не отправленном Юнгу ответе. Оговорив, что он хочет подробно остановиться только на одном пункте юнговских обвинений, Фрейд указал на бездоказательность и ошибочность предположений Юнга, будто он обращается со своими учениками как с пациентами. В Вене его упрекают в совершенно противоположном.