Тень у порога - Полякова Татьяна Васильевна - Страница 11

– Нужно соответствовать легенде. Мы гости из столицы, хотим осмотреть окрестности…

– Если уж соответствовать, напомню, что мы еще и влюбленная пара, – ответил Клим и со значением на меня посмотрел.

– Все зависит от того, какой легенде верить, – хмыкнула я и отправилась в прихожую.

Пока я возилась со шнурками ботинок, рядом возник Клим. Помог мне надеть куртку, и мы поспешили во двор. Молча сделали пару кругов. Вокруг решительно ничего не происходило. Даже ветер ни разу не сменил направления.

Вдруг позади нас скрипнула дверь. Я обернулась – старушка снова вышла на крыльцо, кутаясь в шаль. На этот раз она спустилась по ступенькам с крыльца и направилась к забору, на котором висела кормушка. Я спешно отвернулась, чтобы не привлекать много внимания, и мы продолжили бесцельную ходьбу. Когда наконец мы оба развернулись так, что дом старушки стало хорошо видно, она продолжала стоять у забора, держа пригоршню корма, который она очень медленно и аккуратно высыпала на дно деревянного домика для птиц. К моему удивлению, один снегирь, осмелев, решил угоститься, не дожидаясь, когда хозяйка удалится на безопасное расстояние.

– Ничего себе, – восхитилась я, когда мы приблизились.

К этому моменту птиц было уже несколько. Я остановилась метрах в трех, боясь их спугнуть.

– Они совсем вас не боятся, – продолжила я.

– А чего им бояться? Мы с ними, чай, породнились уже. Знают, что не от безобидной старушки стоит ждать беды.

Мне очень хотелось уточнить, от кого же стоит, но я промолчала. Женщина продолжила:

– Очень любят овес, но особенно – яблоки. Жаль, закончились.

– Ничего себе, – вполне искренне удивилась я.

– Нашли вход-то давеча?

– Да, спасибо. Уже расположились. Здорово они тут устроились. Тишина, красота, не то что в Москве. Двор просто чудесный, а дом какой…

Я замолчала, поняв, что слишком резко перевожу разговор на интересующую меня тему. Посмотрела на Клима, но он не сводил взгляда со снегирей, методично стучащих клювами по дну кормушки.

– Дом старый, очень старый дом, – произнесла нараспев женщина. – Понравился тебе?

Я кивнула, а женщина вздохнула. Была в ее вздохе какая-то горечь.

– А вы давно тут живете? Кстати, мы не представились. Я Лена, а это Гунар, – я решила назвать то имя, что значилось у Клима в паспорте.

К моему удивлению, старушка на него никак не отреагировала, будто это примерно десятый Гунар в ее жизни. Хотя, судя по всему, жизнь она прожила длинную, кто знает, кого ей доводилось встречать на своем веку.

– Антонина Петровна Ветрова, выросла в этом самом месте, – кивнула она ровно туда, где мы с Климом переминались с ноги на ногу. – Знаю тут каждый камень, каждый пень.

Не знаю, чьи мысли из нас двоих прочитала старушка, но выглядело это именно так.

– Как интересно! – воскликнула я в притворном восхищении. – Тут, наверное, все выглядело иначе, когда вы росли.

– Еще бы, – усмехнулась она. – Один только дом почти не изменился, не берет его ни время, ни люди, ни сам черт… Друзей ваших дом.

Она замолчала, не сводя взгляда с особняка.

– Неловко вас отвлекать от дел, но мне было бы очень интересно послушать…

– Извините, а где тут ближайший магазин? – невпопад спросил Клим.

Мне захотелось отвесить ему оплеуху. Так можно отбить у соседки все желание предаваться ностальгии.

– Тебе по что?

– Хочу яблок для птиц купить. Никогда не видел, чтобы снегири фрукты ели. Уж очень интересно.

Антонина Петровна открыла калитку, вышла к нам и обстоятельно рассказала, как найти магазинчик в переулке.

– И что же ты хочешь узнать про здешние места? – с хитрым прищуром посмотрела на меня женщина, когда Клим скрылся за поворотом.

Я не решилась сразу спрашивать про дом Ольховых, а потому начала издалека:

– Дом этот ваши предки строили? – поинтересовалась я, кивнув на ее изрядно покосившееся жилище.

Старуха мой вопрос проигнорировала, вместо него задав свой:

– Кто он, этот Гунар?

– Жених, – нашла разумным ответить я.

– Твой? – зачем-то уточнила она, прищурившись. – А ведет себя так, будто вы сто лет знакомы, точно старые друзья.

«Возможно, даже дольше», – подумала я.

– Вот что, Лена, пошли в дом, расскажу тебе его историю, коли интересно, да чаем напою. Видишь липу у переулка? С нее летом цвет собирала, цветок к цветку.

Мы прошли в дом. Его хозяйка содержала в образцовой чистоте. Нарядные занавески на окнах, цветы на подоконниках. На столе – накрахмаленная скатерть. За него Антонина Петровна меня и усадила. Сама стала хлопотать, отказавшись от помощи. Вскоре мы сидели друг напротив друга, горячий чай в такую погоду был как нельзя кстати.

– Красивые половики, – кивнула я на пол. – Ваших рук дело?

– Что ты… таких рукодельниц теперь днем с огнем не сыщешь. Бабка моя ткала, царствие ей небесное.

Антонина Петровна перекрестилась на образ в углу и продолжила:

– Они-то с дедом этот дом и построили. Он в то время важным человеком в городе был, вот и получил этот кусок земли. Раньше, конечно, все иначе было. И город меньше, и земли свободной больше. Сейчас-то, представь себе, за каждый метр борются. Двор-то наш уже и не наш. Выкупил его какой-то хрен с горы. Самомнения куры не клюют. Деньжищ тоже, видать, столько же. Знаешь, сколько он мне предлагал, чтобы я дом ему уступила?

Я покачала головой, а старуха назвала внушительную сумму.

– Ничего себе. И что же вы?

– Что-что, послала его откуда пришел, да заковыристым маршрутом. И что ты думаешь? Отстал?

– Нет? – удивилась я. – Пакостить начал?

– Через месяц снова явился. Еще больше денег предлагал. Уж тогда пришлось растолковать ему, что бывает на свете то, что за деньги не купить. Тут мать моя росла, я родилась, сына воспитала. Внук-то, конечно, уже в квартире вырос… Но вот пусть он и решает, что с домом делать, когда я отойду. – Она снова обратила взор на икону и вздохнула. – Может, и продаст. Деньги-то большие. На них можно квартиру купить, трехкомнатную. В хорошем районе.

Я удивилась, что старушка в курсе ценообразования на рынке недвижимости. Возможно, полюбопытствовала, а может, в газете объявления видела. Я заметила целую стопку изданий в сенях.

– И больше он не приходил?

– Кто?

– Ну хрен с горы.

– Решил, видать, что легче смерти моей дождаться.

– А ничего странного после этого не происходило? Может быть, вам пытались угрожать?

– Мне? – Старушка заливисто расхохоталась. – Я в войну девчонкой сопливой знаешь сколько повидала? Меня так просто не запугаешь. Воевать-то когда закончили, я аккурат в тот год в школу пошла. Как сейчас помню линейку праздничную. Все тощие, одеты невпопад, а отцы-то кто без ноги, кто без руки… Одно хорошо – живые. Мой-то папаша с фронта не вернулся. Погиб под Тулой. Многие из наших мест перемерли мужики. По итогу в городе самые целые пленные немцы оказались. Их тогда к нам прислали. Дом-то слева они строили.

– Многоквартирный?

– Какое много… Четыре квартирки всего.

– Как интересно. Получается, на ваших глазах стройка была?

– На моих. Не единственный он, дом-то этот. Немцы за семь лет тогда двенадцать домов в городе построили. Хорошие они были люди. Не озлобленные, работящие. Женщину вместе с ними привезли, она санитаркой на фронте была, так в плен к нашим и угодила. А тут в больницу устроилась, уже наших мужиков выхаживала.

– Наверное, жениха среди местных быстро нашла?

– Нет, – покачала старушка головой. – Хотя многие к ней клинья-то подбивали, да она из своих себе партию выбрала.

– Сердцу не прикажешь, – улыбнулась я.

– Точно, – тихо ответила Антонина Петровна и замолчала.

Воспоминания о тяжелом детстве давались ей нелегко, и я думала, как бы мне вернуть ее в хорошее расположение духа и узнать побольше о доме Ольховых. В этот момент я увидела в окне, как к кормушке с пакетом яблок приблизился Клим. Старушка тоже приметила его.