Остров душ - Пуликси Пьерджорджо - Страница 35

Руки Бастьяну Ладу коснулись карты энергий, выбитой на камне, и определили место, где они должны будут принести девушку в жертву.

Из одной камеры он вынул толстый плащ из темных нестриженых козьих шкур, тяжелый пояс, связку железных колокольчиков и нож с изогнутым лезвием, чтобы совершить погребальный обряд; все это сотни лет передавалось из поколения в поколение. В конце он взял маску с козьими рогами, надел ее и, чтобы погрузиться в роль, для которой был предназначен, произнес формулу предков, с помощью которой можно пробудить sas animas.

– A una bida nche l’ant ispèrdida in sa nurra de su notte. Custa morte est creschende li lugore a sa Luna. Abba non naschet si sàmbene non paschet…

При резких звуках этих слов, еще более мрачно звучащих из-за щелей маски, языки пламени почти погасли, как будто Мать выдохнула на него свое благословение, и души предков собрались вокруг, чтобы дать ему силы.

Мара Раис оставила дочь играть в гостиной с дедушкой и присоединилась к матери, вышедшей на веранду покурить.

– Не знаю, хорошая ли это идея. Глядишь, тебе опять захочется, – сказала женщина, указывая на сигарету.

– Дай мне хотя бы понюхать, все равно снова закурить я не могу.

– Почему?

– Потому что, если я сделаю это еще раз, твоя внучка-засранка замучает меня до смерти. Когда она начинает нудеть, то конкретно приседает мне на уши и уже не оставляет в покое. Вот исполнится ей восемнадцать, и я подам на нее в суд за моральный ущерб…

Антония Приу улыбнулась.

– Смотри-ка, твоя дочь переплюнула тебя в этом возрасте. Ты была жуткой занудой, сводила меня с ума. Великая спорщица… И со временем не то чтобы исправилась, даже наоборот.

– Когда даже твоя мать ценит тебя, дела идут обалденно, – пошутила Мара. – Уже не хочется ничего рассказывать.

– Стой, ты должна рассказать мне, как там твои висяки…

Мара расхохоталась:

– Мама, ты серьезно? Меня посадили в чулан, чтобы я там пылью зарастала…

– Послушай, я не пропускаю ни одного криминального шоу по телевизору, – продолжила женщина, словно не слыша ее. – Я суперподготовлена к нераскрытым делам. Правда-правда, если тебе нужен совет…

Раис покачала головой и посмотрела на город:

– Пожалуйста, мам, скажи, что ты никому не сообщила, что меня туда перевели.

– Никому? Ты шутишь, что ли? Я рассказала всем своим подружкам.

– Господи Иисусе… Мама!

– Нельзя похвастаться, что у меня дочь-комиссар?

– Что? Я не комиссар, черт тебя побери. Если кто-нибудь, кто меня знает, услышит тебя…

– Инспектор, комиссар – это же одно и то же…

– Мама, нет. Не одно и то же.

– Скажи, кто твоя новая коллега? Ты хорошо с ней обращаешься, грубиянка?

– Почему это грубиянка?

– Потому что я знаю свою дочь… острую на язык.

– Ты закончила? Ладно, я пойду внутрь.

Антония Приу хитро хихикнула, выпуская дым в сторону.

– Останься, я шучу.

– Да неужели? Я не заметила, знаешь ли!

– Вот ты и получила представление о том, каково мне было с тобой целыми днями, когда ты была маленькая.

– Я очень спокойный и воспитанный человек…

– Да просто ангел, спустившийся с небес на землю, дорогая.

– Признаюсь, что и у меня иногда бывают моменты, скажем так, проблемные…

– Иногда?

– Мама, ты сейчас преувеличиваешь.

– Так что с коллегой?

Мара фыркнула и скрестила руки на груди, прислонившись спиной к парапету.

– Она из Милана, и одно это ставит ее в невыгодное положение. Тот факт, что ее отправили сюда, тоже означает, что она облажалась и ее наказали, поэтому я ей не доверяю.

– Ты никому не доверяешь, Мара…

– Она одевается очень, очень дерьмово, настолько, что я думаю, что она лесбиянка, из тех, мужеподобных, понимаешь? Еще у нее есть кольцо в носу, и мне немного стыдно, что нас видят вместе… Мать ирландка, но ее дочь покрасила волосы в черный цвет, как будто скрывая, что она натуральная рыжая, так что она, вероятно, ведьма.

– Уточню: ты думаешь, что все рыжеволосые – ведьмы?

– Не все, но почти… Она кажется немного суетливой, поэтому я обычно не разговариваю с ней без крайней необходимости. Но, в общем-то, она ничего…

– В общем-то? – повторила мать, ее глаза расширились. – Ты практически уничтожила эту бедняжку.

– И это я еще не сильно старалась…

– Ладно, пойдем дальше… У нее есть дети? Она замужем? Где она остановилась?

– Мама, вообще-то полицейский тут я! Что за допрос?

– Я же сказала тебе, мне любопытно.

– Любопытно, да? Собираешь материал, а потом обсуждаешь с подружками, точно тебе говорю.

– Ну что ж, если мы не можем даже немного посплетничать между собой…

– Ну да, немного…

– Слушай, когда мы пригласим ее на обед?

– На обед? Я же тебе только что сказала, что мы почти не разговариваем друг с другом!

– Ага, я хотела бы извиниться за тебя перед… Как ее зовут?

– Ева Кроче, – пробормотала Раис. – Забудь, ноги ее здесь не будет.

– Посмотрим…

– Хрена лысого!

Обе молчали несколько секунд, сидя на своих местах.

– А мужа ты слушаешь?

– Давай не будем трогать эту тему, пожалуйста. И кстати, бывшего мужа, мама, смирись с этим.

– Ты сегодня странная. Еще больше язвишь…

На этот раз в словах женщины не было и тени иронии, а искреннее опасение.

– Я беспокоюсь, – призналась Мара.

– Проблемы по работе?

Она кивнула:

– Пропала девушка, ее зовут Долорес. Это закончилось неприятным поворотом. Боюсь, мы не сможем найти ее раньше, чем…

– Раньше, чем что?

Мара не ответила и просто смотрела на величественное ночное небо, усеянное тысячами звезд.

– Сегодня ночь мертвых. Sa die de sos mortos, – сказала Антония, проследив взгляд дочери.

Мара серьезно кивнула. У нее не хватило смелости признаться, что именно эта дата и была причиной ее беспокойства.

– Я уверена, что вы сможете ее найти, – утешила ее мать, погладила по спине и направилась к двери. – Иди внутрь, становится холодно.

– Минутку.

Оставшись одна, Мара достала свой мобильный телефон и просмотрела изображения, которые ей прислал коллега из Карбонии. Когда она разглядывала стены дома лидера секты с граффити ритуальных преступлений, у нее побежали мурашки по коже.

«Где ты, Долорес?» – подумала Раис, а мрачное предчувствие тем временем еще сильнее укоренилось в ее сердце.

Федерико «Билло» Маронджу был одним из тех людей, что всегда в хорошем настроении. Мало того, он обладал драгоценным даром внушать окружающим оптимизм и сочувствие благодаря неотразимой природной иронии и бесформенной и постоянно взъерошенной массе волос, придававшей ему смешной вид. В то утро он только что выпил кофе с Микелой, другим гидом организации, которая управляла нурагическим святилищем Серри, затем заглянул в книгу посещений – радуясь тому, что там не было школьных групп, – и вышел из центра для посетителей, высмеивая Джорджо, коллегу с двумя магистерскими дипломами и докторской степенью, который работал в баре. Он направился к месту, которое всегда осматривал перед тем, как впустить группы. Осмотр этого места стал обычным делом, поскольку неоязычники стали посещать святилище после заката за несколько месяцев до этого, совершая, по их словам, обряды нурагического происхождения, нанесли ущерб гипертральному[95] храму и украли несколько камней. Были поданы жалобы на неизвестных лиц, которые ни к чему не привели, а просьбы Билло и его товарищей о стороже даже не были приняты во внимание организацией, которая, конечно, не располагала большими средствами; то же самое касалось и установки системы видеонаблюдения.

Утопающее в растительности святилище занимало три с половиной гектара на плато Джара-ди-Серри, возвышающемся над всей долиной на высоте почти семисот метров над уровнем моря. С вершины базальтового выступа, глядя на долину и равнины внизу, можно было охватить взглядом сельские районы Сарсидано, Трексента и Мармилла – пейзаж, который, несмотря на то что Билло хорошо знал его, продолжал волновать. В тот день в тишине, окутавшей нурагические руины, было что-то сверхъестественное. Билло почувствовал едва уловимую зловещую вибрацию в ароматном воздухе, и она вызвала у него странное беспокойство.